Больше, чем...

Едва почувствовав освобождение, Павел не стал терять времени. Он двигался на удивление быстро и собрано для человека, близкого к потере рассудка, и Маккой даже испытал что-то вроде мимолётной гордости оттого, что Чехов всё ещё пытался найти выход вместо того, чтобы сдаться, — ровно до тех пор, пока не получил удар в висок. Оттолкнув его изо всех оставшихся сил, — а их было слишком мало для того, чтобы хоть как-то навредить противнику — энсин рванулся к выходу, но ноги плохо держали его, и оправившийся от секундного замешательства Маккой без труда нагнал беглеца. Леонард схватил его поперёк талии и притянул к себе, сжал так крепко, что энсин не мог даже высвободить рук. Весь взмокший от этой короткой схватки, Павел продолжал некоторое время бороться, но каждый его рывок был слабее предыдущего. Когда он окончательно перестал сопротивляться, напряжённо застыв, Маккой прикоснулся губами к его уху, и Чехов зажмурился, даже дышать, похоже, перестав. — Паша, — позвал его Боунс, изо всех сил пытаясь звучать мягко, нежно, успокаивающе — как жаль, что он никогда не был хорош в этом. — Паша, я твой… В горле у него пересохло. Он так сильно хотел исправить сказанные тогда слова, что не придумал новых. Чехов беззвучно трясся в его руках. — Я твой… — опять начал Маккой и опять не закончил. Он не знал, что сказать, ничего не шло в голову. «Ты больше, чем…» — уцепился он за обронённую когда-то Кирком фразу. Больше, чем кто? Почему он не помнил? Как же трудно. Леонард всегда был грубоват и не слишком чуток, и теперь это играло с ним злую шутку. «Мне не приходится тебя терпеть», — вспомнился почему-то ответ Чехова. Да, Джим не раз подтверждал, что Павел хотел видеть его рядом с собой за то, кем он был, а не за то, кем мог бы стать. — Я твой, — повторил он увереннее. — Я твой, — уже не удерживая силком, а просто обнимая. — Я твой, я твой, я твой. И Павел, медленно оседая, оживая, открываясь для чужих прикосновений, наконец-то позволил себе заплакать.

~~~

— Боунс! Эй, Боунс! Как ты там, получилось? Маккой поморгал, сел прямее и отмахнулся от капитана, настойчиво щёлкавшего пальцами перед его лицом. Потом спохватился и повернулся к энсину, который не проснулся, но лежал теперь куда спокойнее. — Да, кажется, всё в порядке. — Рад, что смог посодействовать. — Спок! — Леонард должен был что-то ответить коммандеру, но — вот уже второй раз подряд! — все нужные слова куда-то ушли. Впрочем, вулканец всё равно кивнул, принимая молчаливую благодарность. В конце концов, они стали лучше понимать друг друга, чем прежде. Кирк помог вымотанному помощнику подняться и дойти до дверей, и по тому, как Джим поддерживал Спока, Маккой кое-что понял. В частности, то, откуда у его друга появилось в последнее время столько рассуждений о развитии отношений. Вздохнув, он поднялся было, чтобы выйти следом и немного прийти в себя от всего произошедшего в последние дни, но что-то удержало его. Чехов молчал, может быть, у него ещё не было сил говорить, и глаза у него то и дело угрожали снова закрыться, но он продолжал цепляться за пальцы Леонарда — слабо, но упорно. Тщетно борясь с норовящими улыбнуться губами, Маккой плюхнулся обратно на стул. Уходить, когда Павел впервые за последнее время сам попросил его остаться, он не имел права. — …Ты пытаешься решить за меня? Я знаю, чего хочу, Леонард. Маккой не сомневался. Он был уже совсем не рад, что затеял этот разговор. — Я понимаю, Паша. Я вовсе не это пытался спросить. Энсин высвободил ладонь и сделал шаг назад. На лице у него застыло раздосадованное выражение, и видеть его было непривычно в самом худшем из смыслов. — Думаешь, мне было легко? — спросил он тоном обидевшегося ребёнка, и Леонарда это непременно бы развеселило, будь момент чуть более подходящим. По правде говоря, раньше он вообще ни о чём таком не думал. Должно быть, энсину и правда было непросто, и он трижды подумал, во что ему, и без того стесняющемуся своего возраста, может обернуться попытка установить связь с всем известным угрюмым одиночкой Маккоем. Подтверждая его догадки, Павел продолжил. — Я был уверен, что тебе это не нужно, я так боялся, но всё-таки… а ты… ты спрашиваешь, нужно ли это мне?.. — Паша, — Маккой снова взял Чехова за руку; за то небольшое время, что они были вместе, он настолько привык, можно сказать — приучился к такой близости, что без неё чувствовал себя неуютно, хотя раньше подобных жестов терпеть не мог. — Паша, не слушай меня. Это просто старческая глупость. Мне это нужно, нужно. И тебе тоже, я знаю. Он легонько потянул Чехова к себе, и тот разом сдался, счастливо засопел, забывая короткую обиду, и ткнулся носом Леонарду в шею. — Капитан предупреждал, что… — начал было он и тут же осёкся. — Что-что? О чём тебя предупреждал Джим? — язвительно спросил Маккой, продолжая поглаживать затылок энсина в знак того, что не сердился всерьёз. — О том, что ты любишь сам себе всё усложнять, — закончил Павел совсем смущённо. — Так значит, вы с ним всё продумали заранее? Целый план? — недоверчиво хмыкнул Боунс. — Вовсе нет! Это был всего лишь один разговор. И опять ты всё неправильно понимаешь. Даже странно, что Маккой не любил раньше поцелуи, ведь они так удачно помогали вовремя оборвать назревающий спор. — Поверить не могу, что ты вьёшь из меня верёвки, — говорил врач, внимательно следя за Чеховым, пока тот добирался до обзорной площадки. — Я не должен был разрешать тебе ходить ещё два дня. И из навигаторского кресла ты больше у меня не встанешь, не будет никаких миссий вне корабля с твоим участием. — Разумеется, будут, — сказал Чехов так легко, как будто его совсем не трогали брюзжания доктора. Как будто не случилось этих безумных последних дней. — Ты даже по коридору едва пройти можешь, — Маккой взял его за локоть, когда Павел остановился и приложил руку к груди, пытаясь справиться с дыханием. — Но ты же здесь, так что всё нормально, — энсин, наконец, добрался до огромного иллюминатора, но вместо того, чтобы уткнуться в него носом, как он это обычно делал, опустился вниз и похлопал рядом с собой. Леонард незамедлительно присел следом, потому что рассматривание звёзд было одной из немногих вещей, к которым Павел пока так и не успел привить ему любви. Глаза у Чехова слипались — он устал больше, чем хотел показать — и Леонард заставил его опереться на себя. — Ты присмотришь за мной? — сонно спросил тот и заснул прежде, чем получил ответ, но это был риторический вопрос. Конечно, Маккой присмотрит. Его маленького энсина ещё ждали большие дела.