Не повезло

Мы снова трясемся на заднем сидении машины. За рулем сидит закутанная в черное женщина, другие два террориста остались в доме. Мы с Алиной сидим, крепко прижавшись друг другу, стараемся держать руки так, чтобы браслеты наручников не слишком больно царапали запястья, и по-прежнему не знаем, куда и зачем нас везут. Все-таки похоже, что припадок Алины был настоящим. Испарина с ее лба уже сошла, дрожь прекратилась, но она по-прежнему тяжело дышит, и взгляд у нее мутный, как будто пытается сосредоточиться на чем-то и не может. Почему-то за нее мне страшнее, чем за себя. Наши жизни висят на волоске совершенно одинаково, а я думаю о том, чтобы с этой девочкой, которую я еще вчера ненавидел, не случилось нового припадка. Выбраться я уже не надеюсь. Мусульманка периодически бросает на нас злобные взгляды в зеркало заднего вида и что-то бормочет. Занятно, до сих пор мы не видели ее лица – черный платок оставлял открытыми только глаза, а ее эмоции так легко читаются. Интересно только, почему к нам столько внимания? За кого нас приняли? Я, конечно, не специалист по терактам (и слава богу), но что-то мне подсказывает, что если бы нас считали обычными заложниками, мы бы остались лежать во дворе торгового центра, или, на худой конец, в лесу. О чем же они все-таки спорили?.. Ухабы и повороты прекратились, видимо, мы снова выехали на трассу. Я попытался посмотреть в окно – слишком сильная тонировка, видно только обочину дороги и, кажется, поле. Частично заснеженное, частично в лужах, как и все сейчас. Алину, кажется, тоже заинтересовала смена пейзажа. Она поерзала на сидении, выгнула шею, чтобы получше рассмотреть дорогу, и даже вытянула вперед руки, чтобы размять. Женщина цыкнула на нас, Алина невинно улыбнулась ей в зеркало – так же, как когда-то улыбалась преподам. Когда-то? Вчера утром! Мне стало почти смешно. То ли она всерьез верит, что это поможет, то ли привычка сказывается. Машина заехала на холм. С секунду Алина сидела тихо, а потом крикнула мне «Приготовься», и¸ не успел я понять, к чему именно нужно готовиться, как она резко подняла руки и с силой ударила мусульманку куда-то между шеей и плечом. Та охнула и резко завалилась на бок, не успев выпустить руль. Машина резко повернула, а потом врезалась в бордюр, пошатнулась, и… Покатилась с холма. Не знаю, удержался ли я от крика, или его просто не было слышно за грохотом катящейся под гору машины, лязгом наших наручников, стуком разбросанных по салону вещей (и наших тел заодно), звоном бьющегося стекла и женским визгом. Как я уже сказал, мы не были пристегнуты, и наши тела бились о стены, пол и потолок салона – вскоре я уже перестал различать, где что. У террористки ремень безопасности был, но он вылетел из гнезда, как только машина повалилась на бок, а подушки безопасности у этих видавших виды «Жигулей» не было и в помине, поэтому ей пришлось ничуть не легче, чем нам. Если не считать того, что руки у мусульманки были свободны (хотя широкая одежда вряд ли не сковывала движений). Едва ли эта болтанка продолжалась дольше минуты – холм был невысоким. Я огляделся. Над головой были кожаные сиденья, рядом валялись наши сумки, которые никто не удосужился забрать. Пахло гарью. - Алина? – позвал я. - Я в порядке, идем, - я снова не успел сообразить, что происходит, а она уже выволакивала меня на улицу. Дверь с ее стороны была оторвана и валялась неподалеку. А вместе с ней колеса, какие-то трубки… Я не очень разбираюсь в машинах, увы. Но моих познаний хватило, чтобы понять, что капот горит. Две аварии за двое суток – это даже для меня перебор. Поэтому я снова запаниковал. Даже забыл о том, что в машине осталась еще одна женщина, и, кем бы она ни была, ей тоже нужна помощь. Я просто, насколько позволяли наручники, побежал в сторону. От машины, от трассы, просто подальше. Когда расстояние показалось мне достаточно безопасным, я рухнул на траву, увлекая за собой Алину, и только теперь заметил, что левые руки у нас свободны, а на металлических браслетах болтаются оборванные цепочки. Жаль, что оборвалась только одна цепь – я слишком уж безнадежный правша. Но сейчас не было сил думать даже об этом – в голове стоял туман, тело ныло от долгих часов в неудобной позе, расцарапанные наручниками запястья кровоточили. Хотелось уснуть прямо здесь. - Ты живой? – с трудом переводя дыхание, спросила Алина. - Как видишь. - Прости меня, - вдруг тихо сказала она. Я удивленно обернулся. В другой ситуации я действительно был бы зол. Пожалуй, и сейчас я был бы готов вытрясти из нее душу за такой идиотский и недальновидный поступок, только вот сил на это совершенно не было, о чем я ей и сообщил. - Уже полдень, наверное, - задумчиво сказала она. - Ты о чем? - Действие пластыря кончается. Мы из центра около шести утра сбежали, а у него срок действия - шесть часов. Я и забыл. - Поменять надо. У меня были где-то в кармане, подожди… Вообще, надо было сумки забрать, хоть бы поесть смогли. Действительно, я уже сутки ничего не ел. До сих пор мне было не до этого, а вот теперь голод давал о себе знать. Алина села и начала рыться у себя в карманах левой рукой. Наконец она извлекла плоскую коробочку и достала оттуда два пластыря, один наклеила себе на шею, другой протянула мне. - Погоди, надо на сонную артерию клеить, так лучше эффект, - она остановила мою руку, и сама прижала к моей шее липкий квадратик. – Жалко, царапины нельзя заклеить, щипать сильно будет, да и раздражение может быть. - А если он кофеиновый, почему так щиплет? – спросил я просто для того, чтобы что-то спросить. - Там эвкалипт еще, и мята. И корица вроде. В голове действительно прояснилось. Пустой желудок все еще беспокоил, но я уже пришел в себя достаточно, чтобы дать волю злости. - Может, теперь объяснишь, о чем ты думала? - Например, о том, чтобы выбраться. И да, можешь не благодарить. Я сел. Алина уже давно сидела на талой земле лицом ко мне, ее правая рука лежала рядом с моей. Мне захотелось встряхнуть Ледневу за плечи, может, даже ударить. Эта девчонка вообще никогда о последствиях не думает? - Тебе не пришло в голову, что мы могли погибнуть? Она расхохоталась. - Не поверишь, я только об этом и думала. Только если бы мы остались там, погибли бы наверняка. А ведь она права. Злиться расхотелось. Но вопросы еще остались. - А тогда, возле дома… Ты на самом деле отключилась? Кажется, ее удивил мой вопрос. - А это возможно как-то иначе? - Прости. Я привык тебе не верить, поэтому подумал, что ты специально… Настала ее очередь злиться. Она даже вскочила, увлекая мою руку за собой, и довольно чувствительно ее оцарапав. - Ты совсем дурак? Как это можно специально сделать? И для чего, чтобы поваляться на снегу, пока меня бьют эти ненормальные? Я встал и взял ее за руку. - Прости, я правда не знал. А из-за чего это? Она вздохнула. - У меня каждую весну так, это из-за давления. Если бы я могла это контролировать, то предпочла бы, чтобы такого со мной вообще не случалось, но это не лечится. Такой уж родилась. Мне стало неловко. - Извини еще раз. Я слишком злился на тебя, поэтому думал, что в универе ты так от контрольных косила. Я ждал новой порции возмущения, а она рассмеялась. - Вечно ты меня в чем-то подозреваешь. Даже забавно. Ты всерьез думаешь, что я не могла другого способа придумать? - Ну мало ли. Для разнообразия. Она криво улыбнулась. - Вот серьезно, не дай бог кому-нибудь такое «разнообразие». - Настолько больно? – сочувственно спросил я. - Холодно. И тошнит при этом. И где-то в глубине сознания копится темнота, как будто засыпаешь. А в следующую секунду уже лежишь на полу, обливаешься потом, и тебя бьют по лицу. То еще удовольствие. Мы помолчали. - Пойдем, надо посмотреть, может, она еще жива, - я наконец встал и потянул Алину за собой, не обращая внимания на ее возражения. Кем бы ни была та террористка, она пока еще живой (я на это надеялся) человек, и к тому же женщина. Я просто не мог ее там оставить.