Mama, take this badge from me... Мама, возьми у меня этот значок, I can't use it anymore... Я больше не могу его использовать... It's getting dark, too dark to see... Становится темно, слишком темно, чтобы увидеть... Feel I'm knocking on heaven's door... Такое чувство, что я стучусь в небесные врата...
Я останавливаю взгляд на Монти, который замирает перед воротами. - Монти? Друг поворачивается, его глаза полны смятения. - Не верится, что мы наконец здесь, - говорит он. Я киваю. - Вы дома. Теперь он кивает. - И мы живы. "Какое счастье, что ты не убила и нас тоже," - слышу я и стряхиваю оцепенение. Теперь я сама удивляюсь тому, что жива, но меня это волнует на удивление мало: по сути дела, мне все равно. Если смерть и есть та черная пустота, из которой я только что выплыла, то ничего страшного в ней нет. Особой разницы не чувствуется. Стремясь не показать своего замешательства, я порывисто обнимаю Монти. Он прерывисто дышит, и я понимаю, что его шрамы еще не до конца зажили. Да и вряд ли когда-нибудь заживут. Хоть у кого-нибудь из лагеря. Я не плачу, хотя хочется. Монти отстраняется и входит внутрь. Я провожаю его взглядом и понимаю, что больше никого не осталось. У дверей стоит лишь Беллами. Он оборачивается, и у меня внутри всё замирает. Он все такой же. Он не смотрит на меня, как на монстра. Беллами не изменился. От этого в носу защипало, но я вновь не позволяю слезам течь. Видимо, это приходит с опытом.Mama put my guns in the ground... Мама, закопай моё оружие... I can't shoot them anymore... Больше я не могу стрелять из него... That long black cloud is coming down... Опускается большое чёрное облако... I feel I'm knocking on heaven's door... Такое чувство, что я стучусь в небесные врата...
- Думаю, мы заслужили выпивку, - говорит он мне. Я не могу не улыбнуться этому. В последний раз мы пили в День Единства. Весело было, даже мне. - И для меня возьми, - немного хрипя, отвечаю я. Мы долго смотрим вперед, где медики суетливо крутятся вокруг моей мамы, а она с ледяным спокойствием отдает им команды. Рейвен корчится от боли, но не издает ни звука, потому что видит Кайла, который сойдет с ума, услышав ее крик еще хоть раз. Я сжимаю губы. - Кларк, если мы смогли пройти через такое, - задумчиво говорит Беллами, качая головой. Я щурюсь и твердо отвечаю. - Я не вернусь. Он глубоко вдыхает, сгладывает и поворачивается ко мне лицом. Я не хочу глядеть на него в ответ, потому что это означало бы изменить решение. Его глаза уговорят кого-угодно. - Слушай, - начинает он, - если тебе нужно прощение, я тебе его дам. Ты прощена. Он заглядывает мне в глаза, чуть наклонив голову, и у меня больше не получается сдержать слез. Я отворачиваюсь. - Пожалуйста, пойдем внутрь, - вкрадчивым голосом говорит он. Я собираюсь с силами, чтобы посмотреть на него. - Позаботься о них за меня, - прошу я, Беллами в ответ лишь недоверчиво рассматривает меня. Кажется, в этот момент он понимает, что я правда решила уйти. - Кларк! - просит он, взывая ко мне. Я не могу сдерживаться. - Нет! Видя их лица каждый день, я буду вспоминать, что сделала. - Что мы сделали! - он приближает свое лицо к моему и берет меня за руку, а я начинаю чувствовать себя рыбой, беспомощно бьющейся о толстый лед. Беллами не отпустит меня так просто, из-за этого он и стал так близок мне, мы словно две стороны одной монеты, - не бери всю вину на себя.Baby stay right here with me... Крошка, останься здесь со мной... 'Cause I can't see you anymore... Потому что больше я тебя не вижу... This ain't the way it's supposed to be... Всё должно было быть не так... I feel I'm knocking on heaven's door... Такое чувство, что я стучусь в небесные врата...
Я снова отвожу взгляд. Когда он говорит так, мне кажется, что я вот-вот решусь остаться. Но напротив меня над кем-то держат капельницу, и я снова возвращаюсь к тому, к чему пришла раньше. Я не могу этого вынести. Всю свою жизнь, я заставляла себя сражаться с обстоятельствами и не одно из них не могло победить меня. Я всегда одерживала верх, я продолжала сражаться, пока не побеждала, но не это. Это выше моих сил. - Это моя ноша, а не их, - четко говорю я Беллами, стараясь всем своим видом показать, что разубеждать меня бессмысленно. Пожалуйста, не начинай снова, Беллами. Прошу. Я киваю, и губы непроизвольно дрожат. - Куда ты пойдешь? - Не знаю. Он смотрит на меня, немного поджав губы, глазами, полными сожаления. Я готова разрыдаться. Предупредив это, я не даю Беллами сказать что-то еще. Я делаю рывок вперед, протягиваю руки, охватываю его плечи и прижимаюсь губами к его щеке. Растерянный Беллами обнимает меня и сжимает с такой силой, что у меня, кажется, перехватывает дыхание. Что-то словно взрывается и загорается у меня в груди. Горят недоумение, напряжение и страх. Горит боль, владевшая мной все это время. - Может, мы еще встретимся, - говорю я ему на ухо, а сама мечтаю о том, чтобы Земля остановилась. Сердце готово разорваться. Рано или поздно объятие приходится разомкнуть. Такие вещи нельзя оттягивать целую вечность. Я смотрю на него пару секунд, стараясь уложить в памяти весь его образ: кудрявые немного длинноватые волосы, веснушки на носу и щеках, потрескавшиеся губы, бездонные глаза, в которых плещутся тоска и мольба. Я чувствую нити, связывающие нас — хрупкие волокна, которые можно так легко разорвать. Беллами, сильный, немного потрепанный. Родной. Без него и меня будто становится меньше.Son won't you remember me?.. Сын, ты будешь помнить обо мне? I can't be with you anymore... Больше я не смогу быть с тобой... Knock... knock... knocking on heaven's door... Тук... тук... тук... достучаться до небес Knock... knock... knocking on heaven's door... Тук... тук... тук... достучаться до небес Knock... knock... knocking on heaven's door... Тук... тук... тук... достучаться до небес
Я разворачиваюсь резко, боясь совершить что-то безумное напоследок. Иду, не оглядываясь, хотя еще долго чувствую на себе взгляд карих глаз. Люди часто используют для обозначения печали метафору «разбитое сердце». Я всегда считала это гиперболой, общепринятым описанием того, что не имеет физиологической подоплеки, вроде «зеленой тоски», а потому не ожидала внезапной боли в груди. Я рассчитывала на тошноту, на ком в горле, может быть, даже на слезы. Но откуда взялась эта боль, резкая, свербящая, раздирающая грудную клетку? Я, наконец, даю волю слезам. Они беззвучно текут по щекам и почти мгновенно сохнут из-за ветра. Я чувствовала себя какой-то ужасно пустой и далёкой, и серой, и мёртвой. Может, когда зайду далеко, где никого не будет, хорошенько прорыдаюсь, вопя и рвя на себе волосы. Но не сейчас.