Храни меня, мой талисман...

Джону всегда казалось, что бюрократия в родной стране неистребима. Во всяком случае, в отношении талисманов. Уравнивались права женщин с мужчинами, первым дали право голоса и возможность творить, что хорошенькой головке вздумается, совершенствовалось трудовое право и официальный фабричный четырнадцатичасовой день с приковыванием цепью к станку сменился добровольным офисным круглосуточным рабством, дети могли подать иск на своих родителей, обвинив последних в грубом обращении, даже если причиной был запрет просмотра телевизора после десяти вечера, и, как следствие необдуманного поступка, - отправка в приют, где ни мамы, ни папы, и точно так же запрещен телевизор после десяти. Но все равно, сама возможность была настолько заманчива, что некоторым напрочь сносило голову. Да, все менялось, только не отношение законодательства к таким, как он. Средневековье, в лучшем случае, если не рабовладельческий строй. Никаких прав. Отсутствие статуса гражданина, постоянный контроль государства и невозможность что-либо изменить в своей судьбе. Обязательный анализ крови всех родившихся младенцев на присутствие гена хранительства в любой форме, доминантной или рецессивной, привело к тому, что все женщины в его семье рожали дома, а потом за хорошую взятку, данную проверенным людям, оформлялись все необходимые документы, а уж имея родственников-врачей, проворачивать этот фокус стало еще проще. Джон старался не думать, нашли ли тех троих мальчишек и одну девчушку, которых успел в свое время зарегистрировать сам Ватсон. Можно было, конечно, рвануть на континент, но там, по слухам, было еще хуже. Если родное правительство, запрещая все, практически не требовало ничего, кроме использования данного тебе от рождения дара, и жесткое (о жестоком даже никто не заикался) обращение с талисманом или принуждение его к чему бы то ни было могло стать причиной серьезного уголовного преследования, то поговаривали, что в той же Франции такие, как Джон, были обязаны выполнять все прихоти своего хозяина, в том числе и сексуальные. Неудивительно, что официально выявленных талисманов на континенте было катастрофически мало и подпольная торговля ими процветала. Быть проданным за бешеные деньги куда-нибудь в Арабские Эмираты и провести всю жизнь запертым в четырех стенах, довольствуясь, в лучшем случае, выходом с хозяином "в люди" раз в два-три месяца, Ватсон не хотел, но и жить так, как сестра, без любви, без надежды, пытаясь "сойтись характером" с очередным претендентом на безоблачное существование, было невозможно, и это самое "невозможно" заставляло нервно вздрагивать и еще глубже запирать в себе то, что прятаться категорически не желало, и чем дальше, тем больше Джон ощущал себя бомбой с отсроченным механизмом действия. И таймер запущен, и время не назвали. Но пока оставались хоть какие-то сомнения в его статусе, жизнь Ватсона можно было считать вполне приемлемой с точки зрения тех, чей ген был признан активным. Он мог ходить на работу (выбранную психологом и одобренную специальным комитетом), он мог жить один (до того момента, пока не будет подобран следующий "идеальный" партнер для "производства" новых маленьких талисманчиков), наконец, он мог выбирать, как и во что ему одеваться и где проводить свой досуг (если только ведущий его специалист не считал(а) по каким-либо причинам, чаще всего личного характера, что Джону не идет тот или иной стиль одежды, или даже та или иная марка парфюма, или то или иное место неприемлемо для посещения пусть и латентным, но талисманом). Так как работавшие с ним психотерапевты менялись после каждого нового срыва, Ватсон очень боялся, что и Эмму, его последнего психолога, тоже отстранят после случившегося. Нельзя сказать, что Джон проникся к ней какой-то особой симпатией, это было невозможно хотя бы в силу его принужденного положения и укоренившегося глубоко в мозгу нежелания признавать этот свершившийся жизненный факт, но ее маленькие послабления, касавшиеся хотя бы возможности самостоятельно выбирать, что носить и где и чем обедать, при условии сохранения нормальной мышечной массы, а так же призрачное обещание помочь в восстановлении лицензии, сделали свое дело: Джон неосознанно смирился с присутствием ее в своей жизни. А от смирения до любви у Ватсонов всегда было меньше шага. Принимать же под свое покровительство собственного психолога... Таких самоубийственных планов в его расписании на ближайший год не было. Собственно, как и расписания как такового. Бюрократическая машина медленно, но верно засасывала в себя, и недалек был тот час, когда уставший от внутренней борьбы Джон выдал бы себя со всеми потрохами. Медлительность во всем просто сводила его с ума. Тем больше было его удивление, когда, вместо долгой проверки у психиатра, психолога и нудного подписания бумаг у чиновников всех мастей, постановление о том, что ему, Джону Хемишу Ватсону, надлежит поменять место жительства и переехать к Уильяму Шерлоку Скотту Холмсу, проживающему по адресу Бейкер Стрит 221b, было принесено лично в руки каким-то заискивающе улыбающимся клерком спустя всего неделю после поступившего от мистера Холмса предложения, прямо в палату, которая на это время стала джоновым, не самым, кстати, плохим за последнее время, если забыть об уколах, таблетках и изматывающей душу терапии, домом. Сказать, что Ватсон был поражен, когда увидел полное имя своего будущего соседа, - это не сказать ничего. Скотт - привычно, Уильям - ммм... уже реже, но все же как-то вписывается в нарисованную картину окружающего мира, Шерлок - вызывающе, ярко, под стать своему владельцу, но вот Уильям Шерлок Скотт - такое сочетание вызывало рефлекторное желание оказаться как можно дальше и, в то же время, как можно ближе. Такой человек просто обязан был быть неординарной, прелюбопытной личностью, и все, что успел понять и почувствовать Джон во время их двух коротких встреч, только подчеркивало возникающее где-то за грудиной немного подзабытое и слегка пугающее шевеление. Этого просто не должно было случиться, но это произошло. Дар Ватсона принял беспокойного детектива под свою опеку, не спросясь хозяина и оставив того расхлебывать возможные последствия в гордом одиночестве. Джон еще раз нервно дотронулся до своего браслета, приподнял руку и опять опустил, не в силах сделать последнее, завершающее движение, прежде чем самолично войти навстречу возможному разоблачению и последующей жизни под замком. Он уже пять минут топтался на пороге 221b, не решаясь побеспокоить мирно спящий тяжелый медный резной овал дверного молотка, поместившегося строго перпендикулярно между двойкой и единицей, и в то же время не имея никакого способа отсрочить это событие. Дверь была изучена во всех подробностях, и Ватсону казалось, что если его после разбудят ночью, он с легкостью сможет нарисовать все царапины, магической вязью оплетшие черный массив, а уж про высоту расположения, размеры и яркость трех цифр, гордо изогнувших лебединые шеи и высоко поднявшей маленький аккуратный носик, и одной чуть меньшего размера буквы со странной, непропорционально большой отметиной рядом можно было даже не заикаться. Неизвестно, чем бы закончились джоновы мучения, если бы сзади внезапно не раздался такой знакомый и такой притягательный голос, заставивший сердце внезапно возомнить себя диким мустангом и дробной россыпью ударов попробовать проломить грудную клетку. - Я рад, что Вы приняли мое предложение, Джон. Словно у него был выбор. Ватсон обернулся. Ну конечно, мистер Шерлок Холмс собственной персоной, в неизменном черном пальто в мелкий рубчик и ношенном темно-синем шарфе, небрежной петлей подчеркивающем шею и, похоже, ни капли не защищающем от осенней промозглой сырости. Шерлок осмотрел своего будущего соседа с ног до головы, довольно хмыкнул и решительно постучал в дверь. Она отворилась почти сию секунду, явив миниатюрную пожилую леди, изящно и со вкусом одетую и, кажется, искренне счастливую приходу Холмса. - О! Шерлок, дорогой! Как же я рада тебя видеть! - и тут же: - Вы, наверное, Джон? Джон Ватсон? Я Марта Хадсон, квартирная хозяйка этого оболтуса, - она ласково улыбнулась совершенно не смутившемуся таким обращением Холмсу. - Проходите! Это просто замечательно, что Шерлок нашел Вас. Джон вздохнул. Замечательно. Как же. Проблемы росли, словно снежный ком, и поделать что-либо было решительно невозможно. Дар принял миссис Хадсон сразу и безоговорочно. Все, что оставалось Ватсону - мило улыбнуться и зайти в прихожую. Квартира Джону понравилась бы, если бы... Дальше шел список из двадцати пунктов, и это только на первый взгляд. Нет, конечно, вслух он не сказал ничего подобного, а напротив, вежливо и, как ему самому показалось, с достаточным энтузиазмом на лице, улыбнулся и сказал, что ему здесь все нравится и вообще это одна из самых замечательных квартир в его жизни. Миссис Хадсон от похвалы расцвела, а Шерлок, напротив, нахмурился и после ее ухода тяжело, немигающе уставился на усевшегося в одно из кресел у камина Джона. Ватсон занервничал - может, он занял любимое место Холмса? Но это не повод пытаться проделать в нем дыру взглядом. У него, честное слово, складывалось такое впечатление, что еще немного, и старенький кардиган, подаренный Мэри, начнет дымиться, а пуговицы просто расплавятся и печальными пластмассовыми каплями оплачут судьбу любимой вещи. - Что? - не выдержал он, когда молчание стало физически невыносимым. - Если надо, я могу пересесть. - Дело не в этом, Джон. Вам же не понравилось жилье, зачем Вы сказали неправду? - С чего Вы это взяли? - удивился Ватсон. Нет, ему и на самом деле было интересно, чем он выдал себя. - Я чувствую, когда люди врут. Это мой дар, - спокойно ответил Шерлок, и Джон ощутил, как холодный пот мелкими бисеринками выступает у него над переносицей. Вот ведь не было печали, надо же было так попасть! Впрочем, Джон не дожил бы свободным гражданином и до пятнадцати лет, если бы давным-давно не научился выходить из таких вот, казалось бы, абсолютно безнадежных ситуаций. Лучше признаться в малом грехе, чем дать заподозрить себя в большом. - Извините, мистер Холмс... - начал он. - Шерлок. - Прошу прощения, Шерлок, но Вы... - Ты. - Эммм. Хорошо, ты, конечно, прав, но не до конца. Просто мне, как бывшему военному, привыкшему к армейскому порядку, тяжело переносить слишком захламленные помещения, а у тебя тут, прости, конечно, черт ногу сломит. Мне это не нравится. Правда. - Что-то еще, - не сдавался Холмс, и Джон про себя обругал странный дар и его владельца самыми приличными из всех тех словесных многоэтажных конструкций, которые за свою достаточно бурную жизнь узнал Ватсон. Надо срочно если не полюбить, то принять эти чертовы Авгиевы конюшни, пока Шерлок не начал копать глубже. - Хорошо. Я буду откровенен. Когда Вы - прости, ты - предложил мне партнерство по аренде квартиры, я думал, что мне будет позволено осмотреть жилье и хотя бы формально высказать свое мнение. Мне казалось, что как раз ты должен понимать, как это важно для меня. С твоими сложностями с доверием и моими... кхм... проблемами. Но нет, меня просто поставили перед фактом. Так что да, я очень недоволен, и у меня заранее было предвзятое отношение к этому месту, каюсь. Но сейчас оно мне и вправду начинает нравиться. Главное - немного прибрать. Как ты живешь в таком... кхм... свинарнике? - О, Джон, - похоже ответ целиком и полностью удовлетворил Шерлока, и он наконец прекратил использовать свой взгляд вместо выжигательного прибора по дереву, выбрав в качестве последнего бедного Ватсона, и даже слегка смущенно улыбнулся, чем-то напомнив Холмса из клиники, почти заставившего Джона сказать "да", - ты еще не видел содержимое холодильника! - Мне стоит начинать опасаться прямо сейчас или подождать того ужасного момента, когда я проголодаюсь? - Ты же врач. Не думаю, что ты найдешь там что-то новое и неизведанное для себя. Хотя... Какая специализация у тебя была? - Ну, начинал я как терапевт, но потом вовремя сообразил что к чему и перевелся на кафедру травматологии. - Тогда не думаю, что мне удастся тебя шокировать. А по поводу уборки... - тут Шерлок вскочил, сбросил пальто и... в течении нескольких минут Джону была предоставлена редкая возможность видеть в действии маленький домашний уборочный ураган, регулируемый торнадо по имени Холмс. В какой-то момент этот кошмар даже покусился на ботинки Ватсона, сочтя их, по всех видимости, главным хламом в этой холостяцкой берлоге, и только вовремя поджатые ноги спасли любимую обувь Джона от надругательства. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. - Вот! - счастливо констатировал Шерлок. Джону только оставалось рассмеяться. Кроме того, что несколько стопок с бумагами поменялись местами, не изменилось абсолютно ничего. - Ладно, я, пожалуй, поднимусь посмотреть свою комнату. Если ты не прибирался там, думаю, помещение пригодно для жилья. А потом мне надо будет съездить на мою предыдущую квартиру и собрать вещи. - Кхм... Джон... - Холмс опять выглядел почти смущенным, - боюсь, что мой брат уже... Ватсон покорно вздохнул и побрел наверх. Комната, как ни странно, в отличие от всей остальной жилплощади, сразу же понравилась Джону. Ничего лишнего, все просто и функционально. Кровать, тумбочка, торшер, шкаф, стол, стул, кресло в углу, его вещи, чужими руками упакованные в армейский рюкзак и пару коробок. Его новый дом. Внезапный и нежданный. Хотя глупо было надеяться, что ему дадут возможность хоть немного передохнуть и привести в порядок мысли. Нельзя сказать, что прежняя квартира нравилась Джону - он был уверен, что ее стоимость, судя по унылости и размерам, была минимальна, но вот установленное в ней оборудование для круглосуточного контроля за столь ценной репродуктивной единицей, коей считался Ватсон, наверняка перекрывала ту незначительную сумму, которая была затрачена на ее приобретение. Но там, во всяком случае, он был один, и никто не мешал просто сесть и подумать. Разобраться с тем, почему столько лет проспавший Дар, казалось бы полностью утерянный после шокового известия о семье, среагировал именно на Шерлока? Почему моментально принял под свою ответственность домовладелицу, только при одном взгляде на нее? Конечно, первые симптомы можно было объяснить той теоретической опасностью, которая грозила Холмсу, по мнению внезапно вышедшего из-под контроля тела Джона. Но ведь и до этого ему случалось наблюдать насилие и чужие страдания. Да Господи, далеко ходить за примером не надо, он не смог защитить свою семью! (Так... спокойно... дышать, дышать, черт побери, соберись, тряпка, только не сейчас... только не здесь...) - Джон? Все в порядке? - тут же раздалось под дверью. Ватсон не выдержал и тихо застонал. У его соседа что, черт побери, локатор на его эмоции встроен? - Да... Да! - голос даже не дрожал, маленькая - но победа. - Все хорошо! - В таком случае, ты не против прогуляться? Мне нужно сходить в банк, а одному - скучно. - Конечно, Шерлок, дай мне пару минут, - Джон дождался, пока стихнут шаги соседа, спускающегося вниз по лестнице, пихнул неразобранную сумку под стол, выдохнул пару раз и решительно вышел из комнаты. Холмс, уже снова облаченный в свою униформу из черного пальто и неизменного синего шарфа, выглядящего, правда, намного новее, чем при сегодняшней первой встрече (несколько их у него, что ли?), нетерпеливо мерил шагами ковер в гостиной. Коротко взглянув на Джона, он кивнул и, неожиданно шагнув к нему вплотную, поправил загнувшийся кончик воротника куртки, а после, как ни в чем не бывало, развернулся и, крикнув по дороге миссис Хадсон, что они с Джоном будут только поздно вечером, выскочил из квартиры. Ватсону не оставалось ничего другого, как последовать за ним, даже не пытаясь понять, что это только что было. Меньше знаешь - крепче спишь. Ну и снотворное нелишним будет. Шерлок дожидался Джона у остановленного кэба и сразу же нырнул вовнутрь, стоило Ватсону захлопнуть входную дверь. Джон, уже готовясь залезть за ним следом в теплый салон, автоматически глянул на противоположную сторону улицы и оглушено замер. Там, на тротуаре напротив 221b, стоял Себастьян Моран собственной персоной. И улыбался ему. - Джон, мы едем? - недовольно прозвучало откуда-то рядом. Голос. Идти на голос. Джон встряхнул головой и, неимоверным усилием воли выдернув себя из состояния полной прострации, опасно граничащей с шоком, сел рядом с Шерлоком. Когда такси тронулось, он не выдержал и повернул голову, чтобы удостовериться, что ему не померещилось. Тротуар был по-вечернему пуст, и никакого Себа там в помине не было. Зато Холмс, как оказалось, внимательно наблюдал за ним. - Точно все в порядке? - спросил он, прищурив глаза, отчего Джон окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Боясь, что голос подведет его, он просто кивнул. И прикрыл глаза, ожидая вердикта, уличающего его в очередной лжи. Однако Шерлок, как ни странно, промолчал.