Зеркало, зеркало

Два месяца. Время то ускоряет свой неровный, изматывающий бег – словно рысистая лошадь, пущенная вскачь неопытным седоком, то застывает гранитной глыбой… Бесконечное, безразмерное и недвижимое. И тогда Шерлоку кажется, что с того дня прошли годы, столетия… вся его жизнь, в которой он так ничего и не понял. Он чувствует себя флюгером, компасной стрелкой… Его ведет, тащит… нестерпимо, непрерывно и бессмысленно – к этому парню, как к точке схождения всех силовых линий магнитных полюсов. Будто металлическая стружка, цепляющаяся за свою никчемную бесстрастную рассудочность всеми острыми шипами и корявыми заусенцами научных доводов, он неуклонно тянется к нему, как к магниту. Они кружат друг вокруг друга, сияя, словно парная звезда – отталкиваясь и вновь стремясь к неизбежному слиянию. Потому что Шерлок принял его существование, как данность. И эта данность вернула нечто потерянное, утраченное и горько оплакиваемое где-то на самом дне искалеченной души… Джон ворвался в его жизнь, превратив тихое, скомканное запальное тление в яркий, давно забытый пожар. У Шерлока появился сосед… Живой. Настоящий. Удивительный. Первое, что вызвало изумление у всех, кому довелось у НИХ побывать с тех пор – это громадные зеркальные панели в полный рост, установленные в каждой комнате так, чтобы отражать с любой точки почти все помещение… Миссис Хадсон с плохо скрываемым сомнением приняла его путанные, маловразумительные объяснения насчет эффекта зрительного расширения пространства… в расширение сознания она поверила еще меньше… Но, поправляя прядь волос, выбившуюся из ее легкомысленной прически возле одной зеркальной стены – той, что так удачно отражала витые перила яркими лиловыми соцветиями балконных гортензий – вздохнув, признала, что «так гораздо светлее»… Майкрофт, вопреки привычке явившийся безоблачным днем, да еще в компании вечно смущенного инспектора, в очередной раз бесцеремонно оторванного от исполнения служебных обязанностей, долго и прочувствованно читает монолог о нарциссизме, придирчиво рассматривая в одном из новых зеркал правую сторону своего лица, ревниво пересчитывая несносные веснушки и с прискорбием обнаруживая две новые – возле тонкой переносицы… Грег присматривается к Шерлоку внимательно и профессионально-сочувственно – как к тяжелобольному или потерпевшему, только что не спешит придержать перед ним дверь… И Шерлок смеется, запрокидывая голову, фыркает и жмурится… и переглядывается с Джоном, устроившимся на ИХ диване со свежим номером «Таймс» в руках. А тот периодически отрывается от чтения и укоризненно качает головой… – Что происходит, Шерлок? – Майкрофт, не замечая наблюдателя, оставляет свои экстерьерные исследования – правда, только после того, как Лестрейд трогает его за локоть. – Ничего, – поспешно отвечает младший брат – вероятно, слишком поспешно, потому как рыжая бровь взлетает до опасного уровня. – Ничего такого, как видишь, – уверенно врет он. – Это новая книга. Эксперимент. Он настолько увлечен, что не сразу понимает, что говорит правду. Майкрофт меряет его взглядом – словно проводит магнитно-резонансное обследование, снимая раз за разом тончайшие срезы занятого бог знает чем мозга. Он озадачен. Шерлок определенно выглядит намного лучше, чем несколько недель назад, а это, без сомнения, значит, что очередное нечто, завладевшее его вниманием, идет ему только на пользу… Но… За прошедший год у Шерлока не состоялось ни одного личного знакомства. Не говоря уж о каких-то личных отношениях… и отчасти в этом была и его, Майкрофта, вина… Карл Пауэрс… Кто бы мог подумать, что ничего не значащий любовник его маленького мальчика ранит так глубоко… – Хотелось бы почитать… – Пришлю тебе пилотный экземпляр, – Шерлок фыркает, пряча мешающие ему руки в карманы растянутых домашних штанов и зыркая на мающегося возле балконной двери Лестрейда. Инспектор определено высматривает кого-то внизу… – И сделай одолжение – убери своих соглядатаев от моего дома… У них и так уже несварение от кофе, а мне и Грега достаточно… Ты же его за мной присматривать поставил? О… По тому, как лицо инспектора пошло пунцовыми пятнами, а нервные пальцы выудили из недр плаща смятую сигаретную пачку, потроша ее в поисках дозы легальной никотиновой отравы, он понял, что попал в точку… но он не собирался обижать Грега… – Или мы присматриваем друг за другом? В порядке сублимации*… Надежда на затяжку погибла в судорожно сжатом кулаке, лишь по счастливой случайности не сломавшем Шерлоку челюсть. Лестрейд пулей вылетел из комнаты, зло застучав по ступеням каблуками ботинок… Прости меня, Грег… я, конечно же, извинюсь… потом. Но пронять Майкрофта такой банальной провокацией невозможно. Он даже не смотрит в их сторону, терпеливо стряхивая несуществующие пылинки с плеча пиджака от Армани и снисходительно улыбаясь: – Не надо лезть в окопы, Шерлок – мы на одной стороне. Я просто о тебе беспокоюсь. Неустанно… И Майкрофт покидает залитый осенним солнечным светом и уютным теплом дом, в котором появилась жизнь, не замеченная им на парадно-крейсерской скорости визита… …газета скомканным шаром летит в Шерлока, предсказуемо не достигая цели. Джон рассерженным тайфуном покидает комнату, хлопнув дверью так, что в кухне совершенно реально звенят стекла… Шерлок, ты идиот… И с этим ему тоже придется считаться… … Шерлок пылает. Перспективы нераскрытой загадки рвут его на части, заводят почище кокаина и толкают на новые свершения. Он задает все более каверзные вопросы и затевает все новые и новые тесты. Джон не спорит, терпеливо выполняет все его команды и смеется. Всё самое главное они выяснили в первый же день…. Их гостиная окончательно приняла вид жилища, пригревшего под одной крышей пару холостяков. Мебель, поменяв свои обыденные места дислокации, предоставила двум креслам уютный ареал возле камина, добродушно и весело потрескивающего в прохладные вечера сухими поленьями. А круглый кофейный столик теперь постоянно украшают две красивые, почти прозрачные чашки из презентованного миссис Холмс фамильного сервиза. Для себя одного Шерлок его никогда не доставал, используя для тех же целей свою утилитарную керамическую «тыковку»… Оказалось, Джон умеет бесподобно заваривать чай. Как мама – по всем традициям коренных британских подданных, и на дух не переносит удобных чайных пакетиков, которыми уже несколько десятилетий так успешно пользуется весь остальной мир… Как и обычные, нормальные люди, Джон время от времени менял одежду. Шерлок уже видел его потертую куртку и пару рубашек «на выход». Странное пристрастие друга к жутковатым на вид, просторным, дивно-бесформенным свитерам Шерлок списал на последствия армейской контузии… Во всем остальном никаких подобных дивергенций** за ним не обнаружилось. Ну, разве что это его экстравагантное потустороннее существование… Но кто Шерлок такой, чтобы его осуждать? Джон рассказывал о себе очень спокойно и даже с удовольствием, словно только этого и ждал. Правда, помнил он не слишком много. Что его действительно зовут Джон. Но он не помнит ни своей фамилии, ни своей семьи… Что он действительно воевал. В Афганистане. Но ни номера части, ни года призыва… Что по профессии он действительно хирург. И безо всяких «но»… он спасал людей… Что его… убили. Действительно, осколком минометного снаряда. Но он все еще жив… почему-то… На этой теме он всегда смущается, словно это его вина – быть живым. И Шерлок тут же бросается его защищать. И говорит глупости. И нечаянные пошлости… «Это просто подарок для меня – такой сосед, как ты. Живем вдвоем, а платим за одного… и квартира всегда под присмотром… И миссис Хадсон не примет нас за парочку…» На последнем слове он затыкается, неловко прикусив язык… «парочку» – это звучит как-то двусмысленно… Джон царапает пальцем обивку, что-то бормочет про переваренное ризотто и срывается в поспешное бегство на кухню… и Шерлок слышит, как там гремит потревоженная посуда… Ну вот… договорились, мать твою… «Признайся, – ласково и интимно шепнул ему на ушко Внутренний голос – самый объективный его индикатор. – Ты не мог не думать об этом… Будь он настоящий, ты бы давно затащил его в постель… или он тебя…» – Он настоящий, – буркнул вслух Шерлок, чувствуя, как свечным воском оплавляются скулы от непрошенного возбуждения. Вздохнул, судорожно дрогнув крыльями носа – из кухни поплыл чудесный аромат риса с пармской ветчиной и каперсами… Этот армейский самородок даже готовил лучше миссис Хадсон. Вот только они так и не выяснили, КАК он воздействует на предметы по эту сторону. …Они пробовали раз сто. Шерлок оставлял на столе пустой стеклянный стакан и садился напротив, не сводя с него глаз. Джон брал с плиты на своей кухне чайник с кипятком и наливал содержимое в посуду на своем столе… Стакан мгновенно запотевал, заполняясь плотным паром, словно смазавшись на миг… всего на миг – короче одного удара сердца… Шерлок моргал, и стакан оказывался полон почти булькающей, пузырящейся воды… Книги оказывались на полу, одежда – в шкафу на вешалке, едва стоило утратить с ней зрительный контакт, бумага в запечатанном конверте обнаруживалась исписанной строчками из неизвестного Шерлоку тома «Британники», а камин – растопленным новым поленом… Джон, словно бестелесный домовой, неустанно собирал разбросанные Шерлоком где попало вещи, неустанно возился на кухне, вытирал пыль на каминной полке и поливал цветы на их балконе… Домохозяйка Шерлока посмеиваясь, грозила ему сухоньким пальчиком с тщательно наманикюренным ноготком, хвалила своего внезапно остепенившегося совладельца и намекала на что-то вроде… «Ох, неужели в доме, наконец-то, появилась хозяйка?..» На все возможные протесты пожилая леди всполошенно отнекивалась, всплескивая хрупкими ладошками: «Нет-нет… я просто спросила…» и поспешно ретировалась с таким выражением лица, словно они только что уговорились хранить общую сокровенную тайну… Странности в доме 221 по Бейкер-стрит множились и разрастались, как снежный ком… После опытов с водой, закончившихся вполне конкретным затоплением нижнего этажа, экспериментатору пришлось слегка опустошить собственный банковский счет, чтобы возместить разгневанной домовладелице затраты на ремонт и хоть как-то скомпенсировать моральный ущерб. Но самое сильное воздействие Джон оказывал на электрические сети и магнитные носители… Чек на кругленькую сумму покрыл стоимость замены проводки на всем втором этаже, а убитый до полного коллапса жесткого диска ноутбук Шерлока показал реальные перспективы возможной локальной катастрофы в одном отдельно взятом доме. Вдобавок, когда Джон злился… именно злился – яростно сжимая кулаки, поджимая губы и сопя, как взбешенный еж, топорща короткие волосы на затылке, словно колкие иглы… по всему дому начинал мигать свет, а по экрану работающего телевизора шли плотные черно-белые полосы помех… Шерлок теряется в догадках… И чем больше он думает, тем сильнее его уверенность в том, что Джон ему что-то недоговаривает… Потому что в один пасмурный, тянущий стылым сырым предзимьем вечер, уже привычно проводимый ими возле щедро разожженного камина… Джон не любит сырости – от нее начинает ныть и противно пульсировать его раненое плечо, и ему приходится растирать его озябшими, непослушными пальцами, в которые снова начинает вгрызаться тремор… и именно тогда Джон начинает рассказывать… О том, как быстро в черной ночной пустыне выстывает стеклянный, прошитый звездными иглами воздух, принося не свежесть, а запах разлитой солярки и горелой плоти от сожженного в это утро талибами ближайшего кишлака… лояльность которого к ISAF*** состояла только в том, что капрал из подразделения, к которому был приписан Джон, купил у них за десять евро козу, чтоб накормить бойцов… О том, как они процеживали мочу, чтобы напоить раненого связиста, получившего пулю в голову от снайпера, которого они выслеживали вот уже вторую неделю, а колодец с водой снова оказался засыпан песком… О том, как девятилетняя девочка, чья мама работала в их части прачкой, собирала разбросанные после подрыва склада с вооружением патроны для крупнокалиберного пулемета, из которого они вели отсекающий огонь по отряду боевиков, прикрывая севший на самом краю площадки вертолет, попытавшийся вывезти раненых… Вертолет все-таки сбили… а девочка плакала, растирая грязной ладошкой по смуглым щекам слезы, прижимая второй рукой к груди плетеную корзинку с разномастным боеприпасом… О том, как долго тянется выпитый солнечным маревом день, когда сидишь на караванной тропе контрабандистов гашиша – накрытый камуфляжной тканью и присыпанный все тем же вездесущим песком, проникающим и в ботинки, и рот, и в белье, отчего в каждой кожной складке начинает припекать, и каждое движение вызывает сводящую с ума боль… и бронежилет весит уже не тридцать килограмм, а, пожалуй, целую тонну… и дико хочется курить… О том, как вздрагивают в конвульсиях ало-лиловые внутренности рядового Фоули, которому разрывной пулей разворотило весь левый бок, но задело, слава Богу, только селезенку и часть пищевода, и Джон, вылив себе на руки остатки бренди капрала, шьет разорванную брюшину последним комплектом полевой хирургической нити… и, если сегодня подстрелят еще кого-нибудь, ему, твою мать… придется держать кишки руками… Шерлок молчит и слушает. …воспоминания, байки, смешное и страшное – сухие факты из скудного, тяжелого быта военных будней… и темнеет лицом, и щурит светлые глаза… Он, конечно же, идиот, потому что не додумался до этого раньше. Это первое, что должно было прийти ему в голову… – Джон, скажи – у вас берут отпечатки пальцев перед тем, как забросить к черту в пекло? – Ну, да… – Джон кажется растерянным, и Шерлоку ужасно нравится проступившая мягкая беспомощность его глаз. И совсем не смущает, что он смотрит в эти глаза чересчур долго, отчего тот начинает сопеть и беспокойно ерзать. – И группу крови, и ДНК… и разумеется, отпечатки пальцев… – Джон, ты хочешь узнать свою фамилию? … На каждый палец у них ушло больше часа… Шерлок принес подушечку со штемпельной краской и заставил Джона тщательно вымазать по очереди каждый палец, чтобы «откатать» их потом по стеклу, разделяющему пространство. Затем он взял тонкую папиросную бумагу и, аккуратно приклеив ее за уголки на своей стороне, тонким чертежным перышком перерисовал каждую папиллярную линию. Джону пришлось светить изнутри фонариком, чтобы линии проступили четче… К концу дня у Шерлока буквально отваливались руки, от постоянного напряжения болела спина и шея, а высунутый от старания кончик языка пересох и потрескался… Но десять великолепно выполненных образцов прикладной дактилоскопии легли в большой плотный конверт из вощеной бумаги и были переданы для проверки в Ярд… Лестрейд все еще сердился на него за последнюю выходку, но Шерлок оказался так трогательно мил, а на его лице было такое умоляющее выражение, что Грег ожидаемо сдался, предупредив, однако, что такой «handmade» мало что даст, и он совершенно не гарантирует положительных результатов… А потом была целая неделя тягостного, нервного ожидания… и виноватое молчание Грега… и голос Майкрофта в телефонной трубке. Сухой, напряженный, почти злой… – Откуда у тебя …ЭТО? Последнее слово он выплюнул, словно кровавый сгусток. – Кто ОН? Но Шерлок отказывается играть в «вопросы-ответы». Майкрофт молчит, и Шерлок практически видит, как играют желваки на его скулах, как серые в веснушках солнечных крапин глаза становятся узкими щелками, а пальцы ломают вот уже четвертый остро отточенный карандаш, складывая обломки на край стола аккуратной поленницей… – Джон Хэмиш Уотсон. Капитан Пятого Нортумберлендского полка армии Ее Королевского Величества в расположении войск НАТО в Афганистане. Полевой хирург, прикомандированный к действующим частям четыре года назад… Пропал без вести в 2011-м году во время столкновения с отрядом движения Талибан в провинции Гильменд, когда Британский контингент покидал город Санджин после четырех лет кровопролитных боев… Тело не нашли, предположительно погиб. Родственникам отправлено соболезнование и награды… Шерлок, еще раз… Зачем тебе ЭТО? – Джон Уотсон жив…