Молитва. (из Цикла "Когда мы были равны")

Джен
Перевод
G
Завершён
65
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
21 страница, 5 частей
Метки:
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
65 Нравится 16 Отзывы 7 В сборник Скачать

Часть 4

Настройки текста
Примечание переводчика: стихи в текст добавлены мною.

С Россией кончено... На последях Ее мы прогалдели, проболтали, Пролузгали, пропили, проплевали, Замызгали на грязных площадях, Распродали на улицах: не надо ль Кому земли, республик, да свобод, Гражданских прав? И родину народ Сам выволок на гноище, как падаль. О, Господи, разверзни, расточи, Пошли на нас огонь, язвы и бичи, Германцев с запада и Монгол с востока, Отдай нас в рабство вновь и навсегда, Чтоб искупить смиренно и глубоко Иудин грех до Страшного Суда!

Максимилиан Волошин 23 ноября 1917 Коктебель

Декабрь 1941 года, Ленинград Ситуация была безнадежной. Словно мало было проигранных сражений, неуклонного отступления, сожженных (часто своими же) деревень на всем пути к столице, страшных морозов, косящих русских с той же беспощадностью, что и немцев… Но здесь, в блокадной бывшей столице, лишенной связи не только с «Большой землей», но и ближайшими поселениями, а стало быть, почти лишенной и любых поставок пищи, медикаментов и топлива - безнадежность достигла какого-то особого уровня. Так, верно, чувствует себя раненный зверь, забившийся в свою нору только затем, чтобы умереть. Сидя в неотапливаемом здании, в котором разместили их отделение, Россия чувствовал не столько холод, сколько ненавистную, но привычную (едва ли не с рождения) боль, пронизавшую все его тело. Его дети страдали. И он подобно каждой стране обречен был слышать непрерывный материнский плач и умирать с каждым – этот был слишком молод, а тот – слишком стар для войны - своим солдатом. Да, многие из этих бесчисленных и боев и стычек были им выиграны, и отступление Красной армии совсем не было бегством – тем паче беспорядочным, как потом расписала злая молва – но какое это имеет значение, раз остановить напор немецких войск так и не удавалось? Разве что советским солдатам было чуть легче оттого, что бои велись пока на своей, знакомой земле, и к нападкам Генерала Мороза они были привычнее… Теоретически. А практически – это был еще один полуночный кошмар, который только начинался. Если б только это был кошмар в прямом смысле слова… Ивану очень хотелось проснуться в своей постели в Кремле и понять, что все происходящее – просто дурной сон. Но, увы, это было явью. Он старался быть сильным, вести войну и не тревожится о боли, но каждый день приносил новые страдания, слезы и… сомнения. Да, сомнения. Хоть за прожитые века ему выпадало на долю всякое, но происходящее сейчас заставляло задумываться о том, сможет ли он вообще пережить все это? Даже прогнав Людвига - сможет ли оправиться от безумия, охватившего его народ, и огромных людских потерь? Как? «Лучше б я уже был мертв и ничего этого не чувствовал…» Он поднял голову и оглянулся. Окружавшие его солдаты, кутавшиеся в тяжелые шинели, занимались привычной рутиной, тоже, верно, пытаясь забыться – чистили оружие, болтали, играли в карты… Но Иван знал, что они истощены войной не меньше его самого. Неизвестность и неспособность заставить врага отступить изматывали. Иван решил немного размять ноги и пройтись по городу. Все, что угодно – лишь бы не сидеть здесь, изводя себя подобными мыслями. Вокруг все было серым – грязная от пепла и обломков земля, стены и крыши домов, одежда прохожих… Небо, нависшее над головой, тоже было серым и угрюмым. Отовсюду веяло тревогой и безысходностью. Попадавшиеся по дороге люди, конечно же, не знали о том, кто он такой. Ветер доносил до России обрывки их слов – они обсуждали и жаловались на все подряд - голод, бомбардировки, армию, немцев, даже на Партию и Вождя. Замечая Ивана, они торопливо умолкали, и он видел в их глазах страх. А он в ответ улыбался им так дружелюбно, как только мог. Ему хотелось сказать им: «Я знаю, что вы чувствуете, и не осуждаю. Ведь я сам чувствую то же самое». Так и было. Он испытывал все их сомнения и боль. Внезапно его взгляд привлекла знакомая луковка, увенчанная восьмиконечным крестом. Почему-то ноги сами собой повернули в эту сторону. Оказавшись у ворот старой и маленькой церкви, он – то ли из любопытства, то ли из-за чего-то иного – решился войти. Эта церковь ничем не отличалась от иных православных храмов. Тут не было скамеек – разве что несколько у самого входа. С фрески под куполом самого высокого купола смотрел Христос, державший в руке Библию. У алтарной части стоял налой – покрытый парчой столик с иконой. Сам алтарь был дальше - за иконостасом и Царскими вратами, сейчас раскрытыми. Иван вспомнил, что алтари всегда направлены на Восток – к Раю и тем землям, на которых родился Иисус Христос. Входить в эту часть храма могли лишь старшие священнослужители и цари, венчанные на царство. В центре алтаря стоял четырехгранный престол, покрытый шелковым антиминсом, платом, в который должны были бы вшиты частицы мощей какого-нибудь святого, но…едва ли – уж больно крохотной и малоизвестной была эта церковь. Также на престоле лежали Евангелие, дарохранительница, подсвечник под 7 свечей и крест. Слева от престола на отдельной подставке стояли потир и дискос – чаша и блюдо для Причастия – и верно, копие (точнее, нож) с треугольным лезвием для изъятия частиц из просфор… Рассматривая всю эту утварь, Иван вспомнил и все прочие обряды, и значение всех символов. Он был уверен, что давно все это позабыл, однако же, сейчас понял, что знает всю обстановку этой церкви, как если б сам ее обустраивал или был примерным христианином. Сложив три пальца (как символ триединой природы Бога) правой руки, он осенил себя крестом. Ноги ослабели, и он опустился на колени на пол. Какое-то время он просто слушал тишину – успокаивающую прекрасную тишину вокруг него. Потом, подняв голову к золотистому своду. Взгляд Христа был ясным и милосердным, но вглядывающемуся в его глаза Ивану он показался обвиняющим. Внутри него что-то сломалось и он, наконец, заплакал. Стало быть, Бог все же существует. Иван мог ощущать Его присутствие в этом месте. Не самое радостное открытие для такого грешника, как он. Россия вспомнил, сколько зла причинил окружающим людям, что давно изгнал Бога и его законы из своего сердца, грабил и уничтожал церкви, выступая не столько против Его служителей, сколько против Него самого. Он был дурным человеком. Грешным, ужасным, эгоистичным. Что доброго он сделал другим людям и странам? Литве, Латвии, Эстонии, сестрам? Ничего. Зачем он пришел сюда? За прощением? Или просто потому, что сейчас – когда все вокруг рушится – идти за ободрением ему больше некуда? Он не знал. Знал только, что не переставал верить в Бога, несмотря на все усилия его вождей, и всегда желал вернуться к Тому, кто его создал. Но не слишком ли поздно для возвращения? Россия упал ничком на пол, раскинув руки. От открывшихся храмовых дверей дохнуло холодом, иголками продравшего по всей коже, но ему было все равно. Быть может, вся эта война – кара за то, что он все эти годы таким злым народом? До него донесся звук чьих-то шагов, но он не поднял даже головы. Лишь слушал поступь, громко раздающуюся в пустом храме, пока вошедший не остановился прямо перед ним. - Я знаю, кто ты. – Негромко произнес незнакомый голос. Иван поднял голову и увидел склонившегося над ним священника в простой черной рясе. Он опустился на колени, улыбаясь Ивану, как улыбаются испуганному ребенку. Тот промолчал, лишь разглядывая человека влажными от слез глазами. - Ты – Иван Брагинский, Россия. - Внезапно лицо священнослужителя стало печальным. – Почему тебя так долго не было? - Я…я…- Россия осекся, вновь уронил голову на пол и опять разрыдался. Священник долго молчал, а потом сам заставил Россию поднять голову, взявши его за подбородок, и взглянул прямо в печальные фиолетовые глаза. - Ты сбился с пути, Иван. – Тихо произнес он. – Ты сделал много зла другим, но еще больше зла причинили тебе. Почему ты не приходил раньше? Ты чего-то боишься? - Я не могу сказать… Все выглядит таким сложным… - Ответил Россия, опуская взгляд. – Сейчас лишь смерть окружает меня. Я обязан быть сильным, я должен верить товарищу Сталину, но этот кошмар длится и длится изо дня в день… - Он стиснул кулаки, из глаз на раскрасневшиеся распухшие щеки все также текли слезы. – Все, как в прошлую войну… Я больше не могу этого терпеть. Мой народ сражается, но я чувствую, как жизнь покидает меня. Священник жестом прервал его и помог подняться – теперь Россия понял, что человек был ниже его ростом, едва доставая ему до плеча. Он опять улыбнулся Ивану: - Быть может, ты слишком многого требуешь от этого человека? – Он усмехнулся. – Что бы ни говорили о Сталине – он был и остается человеком. А люди могут ошибаться. И, помни - Бог никогда не посылает нам испытаний, с которыми у нас недоставало бы сил справиться. Но если мы позволяем слабостям взять над собой верх - нужно быть готовым к тем бедам, что неизменно за этим последуют. – Он помолчал. - Сейчас, в декабре, стоят самые темные и длинные ночи. Но самое темное время как раз перед рассветом, и ни ночь, ни зима – не вечны. Тебе, как и тогда, не хватает веры в самого себя. Но помолись Отцу нашему, и поймешь, что Он все еще слышит и любит тебя. Священник медленно направился к выходу. Когда дверь закрылась, Иван опять опустился на колени, осенил себя крестным знамением и зашептал слова молитвы. Теперь он понял, почему Торис и Катя молились тогда, в первый день войны. Страх уходил из его сердца, как покидает тревога испуганного младенца, услышавшего колыбельную матери. Внезапно он понял, что на деле все обстоит далеко не так плохо, как ему казалось. И ни одна война не проиграна до тех пор, пока не сдаешься сам. Когда Иван вышел из храма, он почувствовал себя новым человеком. Он вновь чувствовал, что его хранит незримая воля, позволявшая выжить даже там и тогда, где любой другой давно сгинул бы. Он вспомнил, что за низкими, прижимающими к земле тучами все также светит солнце. Улыбнулся и направился обратно, на свою временную квартиру. Примечание переводчика: Особенно благодарна автору за то, что, все же пользуясь целым рядом мифов о СССР/России, он не принял один из наиболее популярных – «в 1941 году РККА без оглядки драпала аж до Москвы». Да, в 1941 году было допущено много ошибок, есть и совершенно позорные истории, массовое дезертирство и сдачи в плен… Однако же, в массе своей армия отступала организованно, с боями, выполняя тактические задачи сдерживания, оказывая сопротивление военной машине, против которой (частенько забывают об этом упомянуть) оказались бессильны все армии Европы, включая французскую, в 1939 году считавшуюся сильнейшей в мире и разбитую за пару недель. Блицкриг – хоть его теория была разработана еще в начале 20 века и была известна военным теоретикам, а также в СССР имелась своя собственная «сырая» еще теория «глубокой наступательной операции», сходная с той, что использовали военные Рейха - в практическом своем применении был новинкой, механизма работы которой (и остановки) противники Германии просто не знали. Т.е. ломом, против которого ни в 1939, ни в 1941 году не было приема. Поэтому останавливали, как умели и силами недоукомплектованной армии. Тем, кому интересно узнать об этом больше – советую к прочтению книгу А.Исаева «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг». Отрывок из этой книги: «За 1941 г. в массовом сознании закрепилось несколько образов, но, к сожалению, ведущим из них стала отступающая колонна. На втором месте — пробивающиеся по лесам отряды окруженцев. В 1990-е годы к ним прибавились толпы пленных из открывшейся для отечественного зрителя хроники «Дойче Вохеншау». Может создаться впечатление, что большая часть Красной армии не воевала, а воевали только отдельные группы, сколачиваемые энергичными офицерами. На самом деле эффективность действий возникших вокруг харизматичных командиров «групп» и «отрядов» была достаточно условной. Основной действующей силой событий были все же обычные соединения Красной армии, т.е. объединенные в роты, батальоны и полки люди с пулеметами, артиллерией, а иногда и танками, управляемые из штабов по телефону, телеграфу и радио. Внимательный анализ происходившего показывает, что со стороны Красной армии сплошь и рядом наблюдается осмысленное и энергичное в пределах имеющихся сил сопротивление. В немецких документах есть масса свидетельств этого сопротивления с первых дней войны. В донесении группы армий «Центр» от 23 июня 1941 г. есть такие слова: «Противник сражается в основном упорно и ожесточенно. Число пленных невелико». То же самое наблюдается и в дальнейшем. В донесении от 19 июля 1941 г. читаем: «Упадка боевого духа в русской армии пока еще не наблюдается». Толпы пленных появлялись, когда части Красной армии попадали в действительно безвыходное положение, оставаясь без снабжения в окружении. Также необходимо отметить, что непосредственно с оружием в руках на поле боя действует лишь часть войск. Помимо них есть тыловики, связисты, артиллеристы, которые не имели пехотной выучки и не могли постоять за себя на поле боя. Собственно, они и образовывали затем колонны понурых пленных». В 1943 - 44 годах – приемы остановки блицкрига у СССР уже были. Огромную роль в этом сыграла победа у Сталинграда, окружение и взятие в плен крупной немецкой группировки, что позволило командованию РККА, с удивлением обнаружившего, что немцев оказалось в 3 раза больше, чем предполагалось согласно устроению обычной армии - понять состав передовых наступательных частей Рейха и механизм блицкрига. Что потом сказалось, например, в сражении на Курской дуге и операции «Багратион» (освобождение Белоруссии, Литвы и Восточной Польши), ставшей крупнейшей наступательной операцией за всю Великую Отечественную войну. Вся эта история, кстати, отлично показывает «всемогущество» разведки (что советской, что иной страны-противницы Рейха - да и немецкой перед той же операцией «Багратион»), неспособной с 1939 года добыть даже, казалось бы, такие «лежащие на поверхности» данные. Для немецкой армии, попавшей в плен под Сталинградом, эта неосведомленность тоже стала роковой. Как уже говорилось – СССР был совершенно не готов к такому числу пленных (находившихся к тому же в ужасающем физическом состоянии из-за истощения, обморожений и отсутствия мед.помощи), а потому не располагал средствами для содержания и обеспечения такого их количества, нуждавшихся тем паче не просто в обеспечении условий для жизни, а в длительном лечении. Все это вкупе привело к чрезвычайно высокой смертности среди этих военнопленных, позволив нашим «друзьям» пустить еще одну байку – про особо зверское наше к пленным немцам отношение…
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.