Молитва. (из Цикла "Когда мы были равны")

- Tawarisz Россия! Этого крика он уже не услышал. Как не почувствовал, что его трясут, пытаясь привести в себя. Потом поднимают и осторожно относят в его комнату, кладут на постель, рану - обмывают и перевязывают. Разумеется, и Эстонию, задержавшегося и гадающего, что же случилось с его хозяином – Иван тоже не мог видеть. «Неужели Сталин? Да нет – быть такого не может». – Криво улыбнулся Эдуард своим мыслям. – «Или…» Сама мысль о том, что кто-то мог ранить Россию, казалась смешной. Это он ранил других. И теперь Эдуарда, обнаружившего Ивана, лежащим без сознания прямо посреди коридора и с внушительной раной на лбу, терзало любопытство. Да, мысль о том, что такое мог сделать Сталин, казалось дикой и нелепой, но больше вроде бы просто некому… По крайней мере, больше никакие варианты ему в голову не приходили. «Кто знает, что там случилось после того, как мы ушли? Может, Россия допустил какую-то оплошность, и Сталин так его наказал? Ведь сам Брагинский часто так поступает…» Он бросил еще один взгляд на бессознательного Ивана. Эдуард редко задумывался над тем, что Россия, его начальник – тоже чей-то подчиненный. Кто знает, быть может, где-то там, под всей этой жестокостью и насмешливостью прятался такой же ужас, что терзал в присутствии России всех балтийских братьев? Может, и он живет в вечном страхе «отправиться на поезде в Сибирь»? Трепещет за каждое сказанное и написанное слово, а также – и дело, опасаясь расправы? Россия медленно открыл глаза - голова трещала от боли – и недоуменно оглянулся, поняв, что находится в собственной постели. Ведь последнее, что он помнил – как выходил из кабинета Отца. Тут его взгляд упал на встревоженного фон Бока - и Иван попытался сесть, но голова отозвалась еще более острой болью, а потому он остался лежать и лишь задал вопрос. - Что произошло? - Я тоже хотел бы задать вам этот вопрос, товарищ Россия. Вы лежали в коридоре на полу с разбитой головой. На вас кто-то напал? Россия тут же все вспомнил – доклад, разговор со Сталиным, свои сомнения, и то, как бился головой о стену, пытаясь от них избавиться. - Нет, Эстония. Никто на меня не нападал. – Прошептал Иван. – Я просто… просто пытался кое о чем забыть. Эдуард тут же понял, что случилось. Россия слишком серьезно воспринял и известия о планах Германии, и приказ Сталина выбросить все это из головы. - Пожалуйста, не пытайтесь больше забыться таким… способом. - Он и сам не понимал – была ли эта забота о России с его стороны вызвана привязанностью, или просто тревогой, что ему на смену может прийти кто-то и похуже. Повисла тишина. Эстония присел на край постели и рассеянным взглядом оглядел комнату – его мысли постоянно крутились вокруг произошедшего. Биться головой о стену до крови, до ран из-за приказа начальства… Все же Иван – странный парень. С одной стороны – безжалостный деспот, с другой – когда дело касается его собственных властителей - невероятный терпила. - Ты, сейчас, верно, думаешь, что я – дурак… - Вдруг заговорил Россия. Эстония с нервной улыбкой на него покосился. - Нет. Вы совсем не глупы, товарищ Россия. - Я хочу иметь нормальное начальство. Эстония удивленно на него воззрился – Иван же, напротив, отвел глаза, уставившись в угол. - Видишь ли, Эдуард – мне просто невероятно не везло на начальников. Кому-то не везет в карты, а мне, похоже, досталось это… Сколько себя помню – мною всегда правили тираны. А еще были и те, что хуже тиранов – слепцы, не видевшие ничего далее собственного носа - вроде последнего царя. Эстония хотел добавить, что Сталин – тоже тиран, но решил, что это не самая лучшая идея. Россия взглянул на него, грустно улыбаясь. - Я устал от войн, одиночества и нищеты. И я верю, что товарищ Сталин – лучше всех моих царей вместе взятых. Но все же… я не могу перестать думать о планах Гитлера. И это внушает мне страх – стало быть, отчего-то я не доверяю товарищу Сталину всецело. - Вы не можете держать под контролем свои мысли, товарищ Россия. Тем более – все. Эти известия слишком важны для вас. Поэтому неудивительно, что вы периодически возвращаетесь к этим воспоминаниям. Тем более - ваши опасения небезосновательны. - Но я должен верить товарищу Сталину. Эстония тоже надеялся, что хозяин России прав. Разочаровавшегося Ивана даже представлять себе не хотелось. 22 июня 1941, Кремль - Они напали! Немцы напали, tawarisz Сталин! Эстония, как и в прошлый раз (но уже без братьев) припал к двери, за которой Иван говорил со своим начальником о том, что, по мнению последнего, никак не могло произойти. - Все верно, товарищ Россия. И? – Сталин держался спокойно. Лишь в самой глубине глаз промелькнула тень тревоги. - Но вы говорили, что наша разведка ошиблась! - Да, говорил. Но тогда я был занят переговорами с Японией. Всплыви этот вопрос в то время… А теперь нам не придется воевать на два фронта. - Но, товарищ…! Закончить Россия не успел – Сталин отвесил ему звонкую оплеуху. Лицо вождя перекосило от ярости. Иван прижал ладонь к пылающей щеке, не веря в происходящее. Неужели перед ним действительно его любимый Отец? Эстония тоже оцепенел, но последующие слова, произнесенные холодным злым голосом, шокировали намного сильнее. - Считаешь меня негодным руководителем? Может тебя отправить кое-куда? Проветриться? «Бред, бред, что за бред…» Но нет, ему это не послышалось. Теперь он прислушивался еще внимательнее, чтобы услышать ответ России. И верно – тот заговорил почти шепотом: - Нет, конечно же, нет, товарищ Сталин. Вы – лучший, кто когда-либо мною управлял. Меня даже не пугает эта война – уверен, что под вашим руководством я легко одержу над Германией верх. - Вот это другое дело. – Сталин улыбнулся и похлопал Иван по плечу. – Так и должно вести себя настоящему коммунисту.

***

Россия заканчивал шнуровать походные ботинки. Кроме него, в комнате была Украина, печально разглядывающая собирающегося брата. Иван тоже был невесел, хоть уже и далеко не настолько, как в тот миг, когда узнал о нападении Германии. - Быть может, эта война будет не страшнее прежних. – Попыталась приободрить его Украина. – Если что, тебе поможет Генерал Мороз. Россия не ответил. Лишь взглянул в окно, за которым еще шла всё та же, почти обыденная жизнь, которую война еще не опалила своим дыханием. Однако он прекрасно понимал, что там, куда он направляется – его ожидает всё то, что он так ненавидел. Глаза заволокло, но давно просящиеся слезы так и не пролились – Иван до сих пор не мог оправиться от потрясений последних суток настолько, чтобы заплакать. Опять он вспомнил всех своих князей, царей и генсеков, и в который раз осознал свое патологическое невезение в этом вопросе. - Наверное, кто-то меня проклял… - Прошептал он. – Наверное, на роду написано подчиняться тиранам. - Не говори так, Ваня. – Украина положила руки ему на плечи. Ему не хотелось ее беспокоить, потому Иван нацепил на лицо привычную улыбку, перебросил через плечо винтовочный ремень и с воодушевлением, которого совершенно не испытывал, заявил: - Ну, что ж проверим, на что способен этот мальчишка. Быть может, если повезет, в нашем доме прибавиться жильцов. Примечания переводчика: Сталин имеет в виду Пакт о нейтралитете между СССР и Японией — советско-японский договор о взаимном нейтралитете, подписанный в Москве 13 апреля 1941, через два года после пограничного конфликта на реке Халхин-Гол. Реакция в мире на заключенный договор была крайне отрицательной, как в странах гитлеровской коалиции, так и в Англии, Франции и США. Руководство Германии и Италии негативно восприняли этот договор, так как теряли союзника в готовящейся ими войне с Советским Союзом. США отреагировали введением торговых санкций против СССР наподобие тех, которые они ввели после заключения за два года до того пакта о ненападении с Германией. В прессе советско-японский договор рассматривался как сильный удар по американской дипломатии, чьи последствия уже вскоре привели к удару военному (Перл-Харбор, декабрь 1941 года). Пакт позволил СССР обезопасить свои восточные границы на случай конфликта с Германией. Япония, в свою очередь, развязала себе руки в разработке плана Войны за Великую Восточную Азию против США, Голландии и Великобритании. Был денонсирован СССР 5 апреля 1945 года, который 9 августа 1945 года начал войну с Японией. Пара слов в защиту Иосифа Виссарионовича: Некоторые люди любят верить в то, что Сталин – самоуверенный глупец, который в вопросе возможности начала войны доверился Гитлеру, но не своим собственным разведчикам. Мол, я-то на его месте сразу разоблачил всех! При этом как-то упускается момент, что те вещи, что мы знаем сейчас – отнюдь не были однозначными фактами для людей того времени. Многие вещи скрывал так называемый «туман войны» - (нем. Nebel des Krieges) — термин, введённый военным писателем и теоретиком Карлом фон Клаузевицем для обозначения недостоверности данных о положении на театре военных действий. И политических тоже – никогда нет точной уверенности в том, каковы будут действия того или иного соперника или союзника. Тот же Гитлер, по мнению британских и французских СМИ и политиков, еще в 1938 году был «человеком года», «избавившим Европу от большой войны», а польская армия в 1939 году свято верила, что в случае начала войны с Германией, она разобьет Вермахт за неделю, а к концу второй займет Берлин. По поводу донесений разведчиков – советую вам поставить себя на место Сталина, а потом уже судить о его уме. Вот сегодня вы получаете информацию «Война начнется 22 июня», через 2 часа – «война начнется в мае», потом «война начнется в августе», «в этом году войны против СССР не планируют» и т.д. с продолжением. Сообщений сотни (Рихард Зорге отнюдь не был «нашим всем и единственным»), многие противоречивы и дают прямо противоположную информацию, причем часть из них могут быть «ложными», специально заброшенными немецкой или любой другой иностранной разведкой. При этом вы отлично знаете, что немцы – профи в организации провокаций, как создания повода для собственного нападения. И что за ними не заржавеет объявить войну просто из-за начала всеобщей мобилизации… Тем паче, что на мобилизацию нужно время. Очень много времени. И проводить ее нужно тайно, не привлекая внимания – собственно СССР ее производил, но не успел завершить комплектование армии – и людьми, и запасами горючего и т.п. То есть, просто узнав весной 1941 года о планах на 22 июня или тем паче на май – чем-то серьезно помешать Рейху в их претворении было просто нельзя. Разве что организовать в СССР первоклассную панику, пораженческие настроения или дать некоторым личностям подготовиться к соглашению с «новой властью». Вот, честно говоря – чем больше узнаю о той эпохе, тем больше уверяюсь в словах ярого антисталиниста и участника той войны А.А. Зиновьева - «Если бы не Сталин, не сталинское руководство, разгромили бы нас уже в 1941 году». Большая часть его действий тогда определялась не личными желаниями, а текущей обстановкой – и любой на его месте, кто решил бы действовать хоть в чем-то (внутренней или внешней политике и до войны, и в ее ходе) иначе - со 100% вероятностью войну бы проиграл.