Преступление Киры

Данный диалог проходил в присутствии Мейоми, фактически на ее глазах. Затаившись на мягких подушках дивана, и старательно изображая неподвижность, она с нетерпением ждала его окончания. Что, впрочем, не мешало ей жадно хватать каждое слово. Между тем, ее самочувствие оставляло желать лучшего. Шею ломило. Ужасная головная боль отдавалась в затылочной части черепа, периодами перетекая в свербение в висках. В таких условиях терпеть неподвижность было адски невыносимо. Поэтому Мейоми сначала в поисках более удобной позы принялась елозить на диване, а затем и вовсе попыталась сесть. В силу дефицита сил, максимум, чего ей удалось добиться - это приподняться на локтях. Комната приобрела горизонтальное положение и девушка сумела осмотреться. Удивительно, но несмотря на плохое самочувствие, мысли в ее голове были ясными. Держа в уме подробности разговора с Рюдзаки накануне, она принялась анализировать его текущее поведение, поражаясь странной непоследовательности. Он уговаривал ее наладить с Ягами дружественные отношения, сам же делал все возможное, чтобы настроить его против нее. "Какой в этом смысл?" - не переставала задаваться вопросом Мейоми. Разве выставив ее в дурном свете перед Кирой, он не нанесет вред вероятному альянсу? Ведь вполне может статься, что это спугнет подозреваемого. Согласитесь, логично предположить, что даже испытывая к ней определенную симпатию, естественным желанием Лайта может стать стремление обезопасится от дальнейших подозрений. В данном контексте, он может элементарно отказаться от общения с ней, чтобы охранить свою репутацию. Так не просчитался ли Рюдзаки, провоцируя Ягами на подобные действия? Или это оригинальный способ пустить пыль ему в глаза Ягами? Этакая попытка представить ее не в жалкой роли "жертвы", а возможной соратницей? Что ж, если детектив зашел так далеко в своей предусмотрительности, его гением остается лишь восхищаться. У них имелись неплохие шансы одурачить Киру. С одной лишь оговоркой. Она - бездарная актриса. Откровенно, Мейоми опасалась, что могла все испортить, учитывая, что она и врать-то толком не умела. Притворством Лайта не пронять. В таком случае, как ей быть? Как убедительно изобразить влюбленность в того, кто ей даже не нравится? Сами понимаете, Мата Харри из нее никудышная. Рюдзаки же предпочитал упорно этого не замечать. Возможно потому, что и сам играл не совсем честно. В любом случае, деваться все-равно некуда. «Накосячила - сама виновата» - бросила сокрушаться Мейоми, внутренне содрогаясь от одной только мысли о том, что ей придется ломать перед Ягами комедию, а может, и того больше... - Не нужно обо мне заботиться, Рюдзаки! - громко произнесла она и обессилено рухнула на подушку. И Ягами тут же подхватил: - Вот! Именно об этом я и толкую! Ты только посмотри на нее? Какой из нее сейчас, да и вообще, Кира? Нет смысла допрашивать ее в таком состоянии, Рюдзаки. Ей нужно в больницу или как минимум в кровать! «Кровать!» - досадливо хмыкнула про себя Мейоми. Лайт словно читал ее мысли. Его напускная заботливость позабавила девушку. Она с радостью бы посмеялась над его глупыми потугами казаться лучше, чем он есть на самом деле, если бы самочувствие позволяло. Вместо этого едва не задохнулась от нового приступа головной боли. Со стоном Мейоми схватилась за виски. Издаваемые ею звуки привлекли внимание детектива, и он соизволил оторваться от монитора видеонаблюдения. Удостоив потерпевшую беглым взглядом, Рюдзаки обратился к Лайту: - Твоя правда. Выглядит она неважно. И раз ты действительно так ратуешь за здоровье Мейоми, возлагаю заботу о ней на тебя. Отвези ее домой. Смеркалось. Вечерние сумерки постепенно накрыли шумный мегаполис. Небо потемнело. Серебробокий месяц, стыдливо выглядывая из-за зыбкой вуали армадой тянущихся на север облаков, изредка показывался на глаза. Фонари, вспыхнувшие в районе Канто, освещали путь спешащим после утомительного рабочего дня домой горожанам. За счет чего на улицах было довольно многолюдно. Такси притормозило возле виллы Ватанабэ - типового двухэтажного особнячка из белого камня, весьма скромного по меркам квартала, но не без скрытой изюминки, с добротными коваными воротами и дивным цветущим садом за невысокой оградой. Лайт расплатился с водителем, вышел из автомобиля и учтиво помог выйти Мейоми. Девушка была очень слаба и едва держалась на ногах. Поэтому, без лишних церемоний, Ягами подхватил ее на руки. На сопротивление у нее не осталось сил, и она не стала противиться, так как едва ли самостоятельно добралась бы до порога. С признательностью взглянув на молодого человека, Мейоми обняла его за шею, и устало опустила голову на плечо. Будь, что будет. Сейчас она слишком беспомощна, чтобы о чем-то беспокоится... Загорелся свет на крыльце. Вереницей вспыхнули миниатюрные фонарики вдоль выложенной брусчаткой дорожки. В следующую секунду из здания выбежала взъерошенная темноволосая женщина с типично южными чертами европейки. Следом за ней с невозмутимым видом шагал невысокий коренастый мужчина в дорогом белоснежном костюме. В отличие от женщины, это был чистокровный азиат с чуть желтоватой кожей и раскосым разрезом подозрительных глаз, острым орлиным носом и массивной породистой челюстью истинных потомков древнего самурайского рода. Дазире стрелой промчалась по дорожке, отперла ворота и, причитая, подскочила к юноше, застывшему на тротуаре с Мейоми на руках. - Матерь Божья!!! – На испанский манер растягивая слова, заголосила она, вознося руки к небу.- Девочка моя родная!!! Слава Богу, ты жива!!! Я и отец… Слава Всевышнему! Мы думали, что лишились еще и тебя… Мейоми подняла голову и с сожалением посмотрела на мать. - Прости, мам… - Шепнула она, еле ворочая языком. - Я не хотела тревожить вас... - Не стоит говорить об этом сейчас, Мейоми. – Безапелляционно обрубил Хатори Ватанабэ. Возникнув за спиной жены, он обнял ее за плечи. – Обсудим, когда тебе станет лучше. А вы молодой человек? – Обратился он к Ягами. – Кем приходитесь нашей дочери? - Меня зову Ягами Лайт, господин. Мы с Мейоми учимся вместе. – Не стал вдаваться в подробности юноша, с выдающейся невозмутимостью выдержав испытующий взгляд Ватанабэ. Мужчина понимающе качнул головой. – Меня радует, что у моей девочки есть такие преданные друзья, в случае необходимости, готовые прийти на выручку… - Пожалуйста, папа… - Уловив в тембре отца соответствующие нотки, всполошилась Мейоми. Уж ей ли не понимать, на что намекает отец. Сделав над собой усилие, она приподняла голову, пытаясь хоть как-то повлиять на родителя. - Спасибо за помощь, Ягами Лайт. – Хатори пропустил мольбы дочери мимо ушей. Фирменный же блеск в его глазах еще больше насторожил ее. Похоже просто так Лайту из их дома не уйти. - Не стоит благодарности… - Отозвался Ягами ровно. - Не откажите нам в еще одной услуге, молодой человек? -Зависит от того, что это за услуга… - Ничего экстраординарного. Просим вас всего лишь доставить Мейоми в ее комнату… Казалось, целую вечность, они поднимались по лестнице, ведущей на второй этаж. Следуя за Дазире Ватанабэ, Ягами, будто нарочно, шел медленнее, чем следовало бы. Мейоми же тем временем совсем извелась. Девушка не понимала, причастно ли к этому ранение, но на нее словно нашла неведомая блажь. Ощущая под своими ладонями тепло тела Ягами, она пылала. Вероятно причина в том, что он слишком интенсивно прижимал ее к себе. Иначе с чего ей, слыша стук его сердца, волноваться? А еще этот, щекочущий ноздри аромат парфюма, которым буквально пропиталась вся его одежда! От него в прямом смысле шла кругом голова! И еще! Какого черта он так интимно поглаживает ее ноги прямо за спиной Дазире?! Мейоми бросило в жар, и она бессознательно вцепилась в рубашку юноши. - Не бойся, не уроню. - Усмехнулся Лайт, видимо и не подозревая, какая борьба в ней происходит. Мейоми вздрогнула. Ее взгляд упал на бешено пульсирующую голубую жилку на шее юноши. И, о наваждение! Ей отчаянно захотелось припасть к ней губами. Когда они очутились на месте, Дазире приглашающе распахнула дверь. - Ложи ее на кровать… - распорядилась она. Сама же поспешила вперед и откинула покрывало. Ягами бережно опустил девушку на постель, не спуская при этом с нее насмешливых глаз, отчего, той, честно говоря, было немного не по себе. Мейоми подозревала, он намеренно заставляет ее нервничать. И злилась. Ей не терпелось, чтобы Лайт ушел. Однако он не торопился. А тут еще и мать подкинула "дров в топку" ее нетерпения. - Лайт, дорогой… - пропела она, дружелюбно хлопнув юношу по плечу. – Тебя не затруднит приглядеть за Мейоми еще минутку, пока я готовлю лекарства? Девушку чуть не стошнило. Ягами расплылся в такой улыбке, от которой Дазире буквально растаяла. - С радостью, Дазире-сан. Женщина выпорхнула из спальни и они остались одни. Лайт попытался начать разговор. - Чувствуешь себя прескверно? - полюбопытствовал он. - Можешь быть откровенна. Родителей здесь нет. Я же никому не скажу. Даю слово. Мейоми сердито пробуравила его взглядом. - Жить буду! Не стоит беспокоится. Юношу ни в коей мере не смутила ее грубость. Он продолжил сиять, как новогодняя звездочка на макушке у елки. – Что ты?! Какое беспокойство? Мне приятно заботиться о тебе… - Умоляю, давай обойдемся без этого, Ягами! Ладно? – Не взирая на жуткую головную боль, возмущенно зафырчала Мейоми. – Нам обоим известно, что стоит за твоей мнимой заботой! - В самом деле? - наигранно изумился Ягами. - И что же? - Приказ Рюдзаки. - бросила Мейоми отрывисто. - Так что кончай ломать комедию. С заданием справился. Свободен. Прекрасно осознавая, чего добивается девушка, Лайт провокационно откинул челку со лба и лукаво посмотрел на нее из-под ресниц. - А если мне не хочется уходить? - Почему это? - Нахмурилась девушка. - У тебя такие милые родители. Да и госпожа Ватанабэ попросила меня не спускать с тебя глаз.... - Забудь. Маман просто кипешует. Со мной все в порядке. Я больше не нуждаюсь в помощи. - вынужденное объяснительство усилило степень ее раздражения. Она готова была чуть ли не пинками выпроводить его за дверь. Жаль, состояние не позволяло. Лайт же, понимая это, откровенно потешался. Ее насупленное лицо и надутые щеки позабавили его и он от души рассмеялся. - Ладно, ладно… Я все понял. Не дурак. - вдоволь нахохотавшись, сказал Ягами. - Мне и правда уже пора. Впрочем, на последок, за проделанные труды, разве мне не полагается награда? - Какая такая награда? – непонимающе уставилась на него девушка. - Элементарная! - прыснул Лайт. Прежде, чем она успела что-либо сообразить, он стремительно подался вперед, оперся коленом от матрац, и склонившись над ней, припал к губам. В этот миг бесшумно растворилась дверь. На пороге объявилась Дазире с подносом в руках. Однако разобравшись в пикантности разыгравшейся на ее глазах сцены, она тут поспешила на выход. Впервые за долгое время сердце женщины переполняла отрада. Наконец-то у Мейоми появился достойный кавалер… Опершись ладонями о подушку по обе стороны от лица девушки, Ягами склонился над ней. Теплое дыхание обжигающе коснулось ее бледных щек. Она вдохнула слабый аромат лосьона, смутно осознавая, что наслаждается им, в то время, как его влажные губы ласково соединились с ее устами, вкушая их пьяняще сладкий вкус. Под впечатлением от этого вкрадчивого вторжения на территорию ее личного пространства, Мейоми впала в растерянность. Боевой запал, как ветром сдуло. Исчезли пугающие мысли. Их заменили прежде не ведомые ей ощущения, зародившиеся где-то внизу живота и захватившие все существо. Порожденные нетерпеливыми губами Лайта, они окатили Мейоми горячей волной и она затрепетала. Когда же, пользуясь ее замешательством, он усилил натиск, позволив своему языку творить беззаконие, и тем самым углубляя поцелуй, девушка очнулась. Это уже переходило все грани. В панике, она что было мочи толкнула юношу в грудь. Протестующее "нет" взлетело под своды крыши. На ее счастье, призыв был услышан. Сдерживая самодовольную улыбку, Ягами поднялся с кровати. Мейоми брезгливо вытерла губы покрывалом. Когда она подняла на него глаза, они сверкали словно агаты на солнце. – Никогда больше не смей! – прогремела она, игнорируя нещадно пылающие щеки. - Прости, гарантировать подобное сложно. Чувства – непредсказуемая субстанция. Но, честное слово, обещаю, по возможности, сдерживаться. Что ж, до завтра? Мейоми ответила холодным молчанием и юноша, посмеиваясь, удалился. Она не испытывала желания видеть его ни завтра, не после завтра, не даже через год. После допущенной вольности, губы адски горели... Гневаясь на себя за это, девушка тут же попыталась обо всем забыть, что оказалось довольно проблематично. Поворачиваясь на бок и закрывая глаза, она надеялась на быстрый сон. Однако вместо этого видела самодовольную физиономию Ягами. Подлец, словно наваждение стоял перед глазами, а ощущение его поцелуя и странные, сосущие позывы в животе, не позволяли не то чтобы выкинуть произошедшее из головы, но понуждали ее переживать все снова и снова. В итоге за всю ночь Мейоми удалось поспать каких-то пару часиков. Усталая и разбитая, она вскочила в четыре утра с кошмарной мигренью. Валяясь в постели, девушка с нетерпение ждала, когда прозвенит будильник. И когда через три часа заливистая трель огласила просторы спальни, Мейоми вздохнула с облегчением. Пора собираться в университет. Это отвлечет ее от дурных мыслей и вернет восприятие на круги своя. Еще накануне вечером она решила не пропускать занятий, невзирая на медотвод. Тяжелое сотрясение мозга - повод не покидать постели, однако у нее, в принципе, отсутствовало желание оставаться в доме, где сами стены буквально дышали воспоминаниями о брате. Теперь же к ним присоединились еще и мысли о дерзкой выходке Ягами. Таким образом, ночь не принесла Мейоми ожидаемого облегчения. Голова по-прежнему раскалывалась, а от вызванной недомоганием и недосыпом слабости, ее изрядно подташнивало, что, впрочем, не помешало ей добраться до ванны и наспех умыться. С гардеробом девушка заморачиваться не стала, остановив свой выбор на излюбленной цветовой палитре - аскетичный черный - символ продолжавшегося траура. Одев классические, сужающиеся к низу брюки и шелковую блузку с кокетливыми рукавами-фонариками и овальным вырезом горловины, она застегнула ремень-корсет на талии, и влезла в туфли на устойчивой танкетке с зауженным мыском. Оставалось привести в порядок волосы. И здесь Мейоми пришлось изрядно повозиться. Через минут десять интенсивных мучений она осознала, что никакой укладкой не скрыть ссадины и кровоподтеки на лбу и на щеках, поэтому просто распустила волосы. Чтобы не привлекать внимания к "боевой раскраске", девушка отказалась от макияжа и аксессуаров. Только удовлетворившись собственным внешним видом, она подхватила сумку с конспектами и поспешила в столовую. Примыкавшая к кухне столовая, располагалась в северной части здания и выходила на открытую тенистую террасу, разбитую в типично испанском стиле. Мечта матери, воплощенная в жизнь стараниями отца. Вдали от родины Дазире тосковала по европейскому комфорту и уюту тамошних построек. Реализовывая ее желание, отец старался избавить жену от грусти. И ему это удалось. Отдыхая на плетеной скамеечке в тени виноградника, Дазире с упоением вспоминала о доме и родных Пиренеях. Утро выдалось на редкость прохладным для этого времени года, поэтому стол накрыли в помещении. Сервировка на четверых не удивила Мейоми. Отец занимал руководящий пост в совете директоров корпорации "Ецуба", а так же ведал службой безопасности компании, и его частенько посещали коллеги. "Наверняка очередной проситель с просьбой посодействовать..." - решила Мейоми и тут же об этом забыла. Когда-то она обожала тихие домашние посиделки, и навязчивые посетители отца выводили ее из себя. Она долго не могла привыкнуть к их бесцеремонности, но со временем смирилась и с этим. Ей проще было скрипя сердцем принять подобное положение вещей в семье, промолчать. Ибо перечить Хатори Ватанабэ все-равно пустая трада времени. Испокон веков женщинам в их роду отводилась конкретная роль. Она - дочь, жена и мать. Не каких отступлений от этой традиции в априори не может быть. Женский удел прост. Служить семье и не вмешиваться в мужские дела. Данной линии в воспитании дочери Хатори придерживался неукоснительно, даже ее образование, рассматривая сквозь призму консервативности, как покусительство на многовековые семейные нормы. Так же весьма щепетильно он относился и к общественному мнению в этом вопросе. Под его давлением и из-за своей зацикленности на морали, Хатори и похороны собственного сына пропустил. Дивный аромат свежесваренного кофе встречал девушку на подступах в столовую. Зайдя в комнату, девушка рухнула на ближайший к входу стул и трепетно обхватила крохотную чашечку ладонями. Пахло потрясающе. Вдыхая бодрящий аромат, Мейоми сделала небольшой глоток. - Уже проснулась, дорогая? - Послышался голос матери с террасы, а через секунду она сама появилась в помещении. - Вкусно... - пробормотала девушка, потягивая кофе. – Твой наряд... Ты куда-то собираешься? – придирчиво оглядев ее, Дазире нахмурилась. - В университет. – Кратко ответила Мейоми. Поставив чашку на стол, она приготовилась к взрыву негодования. Однако мать отреагировала на удивление нейтрально. Дазире лишь осуждающе покачала головой и цокая по паркету каблучками, метнулась к раздвижной перегородке. - Лайт, дорогой! Иди сюда! – Выглянув на террасу, громко позвала она. – Хотя бы ты образумь эту упрямицу. Ей лежать и лежать полагается, а она на учебу направилась... Услышав приветливое «Лайт, дорогой», Мейоми буквально опешила. Когда же он, словно ночное наваждение, возник в проеме, свежий и отдохнувший, ослепительно улыбающийся, она заскрежетала зубами.