В миллиметре от пропасти

Ветер развевал её волосы, но Франческа почти не обращала на это внимания, устремив застывший взгляд на дверь, возле которой стояла. Почему-то она не могла перебороть себя и заставить подойти ближе. Что-то отталкивало девушку, что-то неясное, туманное, сокрытое тайной, которую, кажется, вот-вот узнаешь, — словно надо стереть пыль со старой стены, чтобы увидеть надпись. Франческа стояла всего в каких-то двух шагах от двери, нерешительно замерев. От двери веял какой-то запах, до боли знакомый… Запах родного дома. Девушка знала, что должна сейчас лишь постучаться, дождаться, когда откроют, и увидеть его… отца. Франческе было известно, что папа жил здесь ещё до её рождения и живёт до сих пор. Он здесь, единственный родной человек, оставшийся в этом мире. Он в этом месте, где по-прежнему чувствуется атмосфера родного дома… Нужно лишь сделать шаг, и скоро она будет в тепле, с разговорами по душам, ощущая спокойствие и нереальность настоящего мира… наверное. Франческа не знала одного: как вести себя с отцом, с которым не виделась двенадцать лет? Эта мысль болью отозвалась в груди, и пальцы девушки невольно коснулись кольца, надетого на левую руку. Это кольцо — единственное, что осталось у Франчески от матери. Её она потеряла лишь немногим позже, чем отца. Девушка часто задумывалась: а какой она была, её мать? Как ни старалась Франческа, воспроизвести в уме её образ не получалось. Помнились лишь отдельные мгновения: тёплые руки, весёлый переливчатый смех, аромат сирени — парфюма, который так любила мать. Все же остальные воспоминания стёрло безжалостное время, которое бежит быстро, не оглядываясь, забирая с собой дорогих тебе людей, оставляя шрамы на сердце… Но Франческа никогда не скорбела по матери так сильно, что боль буквально разрывает изнутри, сжигает тебя: сначала была слишком маленькой, чтобы осознать происходящее, а теперь… теперь было слишком поздно. Девушка переживала лишь лёгкую грусть. В конце концов, как можно скорбеть по тому, кого ты даже толком не помнишь? И поэтому остался из родных людей лишь отец... Франческа тряхнула головой, отгоняя ненужные сейчас мысли, и, вздохнув, нерешительно шагнула к двери, уставившись теперь на кнопку звонка, что находилась прямо перед глазами, словно дразня девушку. Она потянулась к нему, но рука, почти коснувшись, предательски дрогнула и замерла в воздухе. Франческа вздрогнула от мысли, что отец может не узнать её. Тогда и беседы не получится. Девушка обвела дверь диким взглядом, отступила назад, обернулась на улицу, где вовсю пульсировала, словно кровь из раны, жизнь: раздавался весёлый детский смех, сами дети бегали по детской площадке, их родители бегали за ними или же просто сидели на скамейках, изнывая от жары и с тоской поглядывая на часы. По дорогам шли прохожие, кто-то улыбался, а кто-то хмурился, продавцы на улице выкрикивали названия продуктов, созывая покупателей. Даже животные — и те вовсю наслаждались жизнью, куда-то пробегая или же греясь на солнце. В груди стало как-то тоскливо, захотелось тоже побежать сейчас куда-нибудь, ощутить свободу, а не стоять у двери, как истукан, в тягостных раздумьях и с вечным вопросом: «Что делать?» Быть может, пойти обратно, а к этому вернуться чуть позже, когда девушка успокоится? Франческа уже почти отдалась этой мысли… но тут же опомнилась и одёрнула себя. Хватит! Ей даже некуда идти: девушка с четырёх лет жила у бабушки, потому что у неё не оставалось больше никого: мать развелась с отцом, и тот вернулся обратно к себе в дом (именно этот) ровно за неделю до того, как мама погибла в аварии, а бабушка умерла. Если Франческа не сделает этого сейчас — будет слишком поздно. Поэтому она, глубоко вздохнув, коснулась дверного звонка… По дому отчётливо разнёсся до боли знакомый, но уже порядком подзабытый звук. Услышав торопливые тяжёлые шаги, Франческа почувствовала, как внутри всё замерло, а сердце сжалось от испуга и волнения. Сейчас… — Кто? — спросил чуть хрипловатый мужской голос. — Кто там? У Франчески перехватило дыхание, и она замерла, не в силах выдавить из пересохшего горла ни слова. Минуты всё текли сквозь неё, исчезая в океане времени, а девушка понимала, что теряет сейчас возможность на всё, в том числе и на свою нормальную жизнь, если, конечно, сейчас не решится заговорить. Собрав волю в кулак, Франческа выпрямилась, но из-за неуверенности в своих действиях это получилось с трудом. — Пап! — вырвалось у девушки, и её голос дрогнул, сорвавшись на нелепое бормотание: — Пап… пап, это я… Открой мне дверь, пожалуйста! — Она покачала головой и повторила громче: — Открой дверь… Я — твоя дочь. Я Франческа… Повисла звенящая тишина. Даже сквозь запертую дверь девушка чувствовала потрясение своего собеседника. На мгновение Франческой овладел дикий страх: а вдруг это не он? Не её отец? Или… ведь всё было правильно! Мысли путались. — Пап, это я… я… — прошептала девушка, бессильно толкнув дверь, стараясь уравнять своё дыхание, сбившееся из-за волнения. — Я… Неожиданно раздался щелчок дверного засова, отчего Франческа подпрыгнула на месте, испуганно уставившись на дверь. А та распахнулась, и на пороге перед нею предстал отец, которого она сразу же признала: крепкое телосложение, кудрявые каштановые волосы, пронизывающий взгляд карих глаз… Сходство с отцом на единственной его фотографии, которая сохранилась у девушки, бросалось в глаза. Сейчас знакомое лицо выглядело растерянным. — Франческа… — пробормотал мужчина, смотря на девушку широко распахнутыми глазами. В руках он теребил наручные часы. Нервничает. — Фран… У Франчески защипало глаза от подступающих слёз и задрожали коленки, поэтому она быстро схватилась за перила лестницы подъезда, дабы не упасть. В груди неуклюжим птенцом забилась надежда. А вдруг сейчас и вправду всё наладится, стоит им только поговорить… Ведь это так просто… — Папа, — вновь повторила Франческа и, подпрыгнув, взвизгнула: — Папочка! Из-за переполнявшей её радости она не заметила одного: во взгляде отца не читалось радости и удивления от встречи, он был холоден как лёд. Девушка принялась болтать о том, как рада его видеть и тому, что вообще нашла, но, как только заметила ледяной взгляд, осеклась, застыла, непонимающе уставившись на него. — Пап? — кое-как смогла выдавить из себя девушка, ощущая, как внутри всё сжимается от страха. — Папа, что с тобой? Она просто смотрела на его ожесточённое лицо, и ей становилось всё страшнее и страшнее. — Кто Вы такая? — вопрос отца прозвучал как удар хлыстом. А хотя, нет. Похлеще. Франческа стояла в ступоре от него, а карие глаза, которые всегда искрились теплом и любовью, сейчас покрылись корочкой льда. — Девушка, Вы, вероятно, ошиблись. Франческа стояла, открыв рот, и чувствовала, как внутри всё рушится и разлетается на осколки, больно полосующие по сердцу. Девушка попыталась совладать с потрясением, но куда там! Это было уже слишком. Она ведь так долго готовилась ко всему, даже к неудаче, но уж никак не к такому холодному взгляду от родного-то отца! Она, замерев, смотрела на мужчину глазами, преисполненными боли и печали. — Нет… — сокрушённо прошептала она, отказываясь верить в происходящее. Кусая губы до крови, она чувствовала, как внутри, словно капля краски в стакане с водой, расплывается отчаяние, поглощая всё на своём пути. — Нет… как же так… Папа! — Я же сказал, — нетерпеливо перебил её мужчина, скрестив руки на груди и смотря на девушку с лёгким раздражением. — Никакой я не отец, нет у меня детей, понимаете? Вы ошиблись, девушка! О-ШИБ-ЛИСЬ! Последнее словно он почти прокричал. Франческа в ужасе отшатнулась от того, кого ещё с минуту назад была готова признать отцом и броситься ему на шею. Сейчас же перед девушкой стоял абсолютно чужой человек, которого она не знала… Что же произошло за эти чёртовы двенадцать лет?! Как многое изменилось? Наверное, Франческа даже поверила бы ему в том, что всё ошибка, но… его взгляд выдавал отца. Он знал её, к тому же память, даже изуродованную временем, не обманешь. Это был её отец. Родной отец. Франческа почувствовала, как по телу прошла дрожь, а ноги ослабли. Девушка согнулась пополам, пытаясь дышать глубоко, но с каждым вдохом сердце всё ощутимее и ощутимее разрывалось от боли, а глаза жгло огнём. Безумно хотелось разрыдаться. А ещё возникло нестерпимое желание закричать отцу в лицо, что он всё лжёт, что помнит её… но сил не оставалось, и даже не было смысла в этом. Франческа, вздохнув, выпрямилась и заглянула мужчине прямо в глаза, ощущая, что находится на грани истерики. С каждой секундой становилось всё мучительнее и мучительнее. Она уже собралась было отвести взгляд… как вдруг вспомнила кое-что важное. — Почему… — задыхаясь, вымолвила девушка, борясь с дурнотой. — Если… если я тебе чужая, то почему ты назвал меня Фран? Ведь так… «Ведь так когда-то говорил отец». Франческа с шумом выдохнула и взглянула на мужчину. Его лицо исказилось, словно от боли, и в груди девушки встрепенулась надежда — а вдруг ещё не всё потеряно? — и она внимательно посмотрела на отца. — Я… я не называл тебя «Фран», — пробормотал он, и голос его звучал почти расстроенно. Чувство невыносимой печали охватило Франческу. Отец на неё не смотрел. У Франчески заныло сердце. Она поражённо прикрыла глаза, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Больше не было смысла пытаться. Надежда умерла. Пора уходить. Ни слова не говоря, девушка медленно развернулась и, спотыкаясь, побрела по тротуару. Сзади резко раздался хлопок двери, отчего Франческа невольно вздрогнула. Что-то внутри неё сломалось, и из глаз всё-таки брызнули слёзы, прочерчивая по щекам солёные дорожки. Девушка поспешила утереть их, и тело её затряслось от бесшумных рыданий. Почему так всё произошло? Почему папа с ней так поступил? Он ведь узнал её… Затуманенный пеленой слёз взгляд Франчески зацепился за то самое кольцо на безымянном пальце. Она грустно улыбнулась. Хоть девушка и не помнила матери, горечь и боль утраты не исчезли — лишь притупились со временем, как вода сглаживает острые камни. При воспоминании о маме была лишь печаль, набранная с протекающими годами и не выходящая со слезами. Но вот поступок отца был равносилен удару ножом. Дикая, раздирающая боль, которая не так скоро уйдёт из сердца. А точнее, притупится. Как же долго придётся этого ждать?.. Франческа очутилась у какого-то дерева, прямо в его тени. Она прислонилась к нему, ожидая, когда успокоится. Неожиданно у девушки завибрировал телефон, и она, достав из сумки, поднесла его к уху: — Алло. — Фран! — послышался на том конце радостный возглас Камиллы. — Привет! Как ты? — Лучше всех… — вяло протянула девушка, глубоко и неровно вздохнув. Она оторвалась от дерева и поплелась по дороге, направляясь прямо, толком не зная, зачем. Ей-то некуда теперь возвращаться. — Слушай, Ками, — начала Франческа, оглядываясь по сторонам, — можно у тебя пожить? А то я, кажется, осталась совсем одна… — Что? — переспросила Камилла, и в голосе её прозвучали неподдельные удивление и испуг. — Фран, ты же собиралась найти отца своего… — Голос подруги вдруг понизился до испуганного полушёпота: — Что случилось-то, чёрт возьми?! Франческа какое-то время молчала, просто направляясь к дому подруги в поисках утешения. Сейчас она и сама сообразила, что и вправду осталась совсем одна: мамы давно уже нет, бабушка умерла, отец отказался от неё… Стало жутко. Франческа стала объяснять ситуацию, силясь сохранить усмешку, но голос дрожал, и в итоге она сорвалась на всхлипы: — Ах, Ками! Я сегодня говорила с отцом, но он… он не принял меня, хотя узнал... это точно. Кажется, ему совсем не нужна дочь... Я теперь даже не знаю, куда пойти. Всё ужасно, просто отвратительно! — Успокойся, не переживай, — необычайно тихо посоветовала Камилла, став как никогда серьёзной. — Поживёшь пока у меня. А с этим мы что-нибудь придумаем... обязательно. — Да уж. Что бы я без тебя делала, Ками. Спасибо тебе, огромное. — Ой, не стоит, — отмахнулась на том конце подруга. — Ты же знаешь, что у меня у самой год назад умерла мама, так что мне известно, как это больно — терять близких… Франческа вспомнила о сравнении с ударом ножом. А ведь когда от тебя отказываются те, кого ты любишь, — это ещё ужаснее… — Очень больно, — согласилась она.