«Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стёкла, вольётся в комнату, и я захлебнусь в ней, как в чернилах». М. Булгаков
Сегодня было особенно ветрено. Франческа стояла на улице перед домом, ежась при каждом сильном порыве ветра. Перед глазами то расплывалась, то вновь обретала четкость знакомая дверь. Девушка время от времени оглядывалась по сторонам, хотя рядом никого не было, а стоящие рядом деревья и здания были настолько однообразными и невыразительными, что взгляд ни за что не мог зацепиться, и мысли в голове проскальзывали такие же — пустые, лишенные всякого смысла. Маячащая перед ней дверь неистово приковывала внимание, и Франческа невольно вновь смотрела на неё — отрешенно, устало. Она не помнила, как оказалось тут. Напрягала память, но тщетно: ни за одну из мыслей не получалось ухватиться, ни за одно воспоминание. Лишь разум тихо, почти неслышно напоминал, что девушка здесь уже была. Вот только по какой причине — не могла понять. Зачем она сюда пришла? Нестерпимо хотелось уйти прочь, подальше от этого места, подальше от всего. Однообразие, среди которого девушка находилась, навевало скуку, а тишина, царящая в этом месте, была настолько жуткой, что становилось не по себе. Она попыталась сделать шаг назад, но ноги словно вросли в землю, и невозможно было сдвинуться с места, как взгляд – оторвать от двери. Франческа прикусила губу и прикрыла глаза, продолжая стоять на месте. Неожиданно раздался звук щелчок замка, и девушка, вздрогнув, распахнула глаза, уставившись на человека, стоящего прямо перед ней. Его лицо выглядело до боли знакомым, а голос всколыхнул в голове сотни воспоминаний. Папа. — Фран? Девушка замерла и лишь кивнула, продолжая молчать. Теперь-то она вспомнила это место и этого человека — Франческа была здесь несколько дней назад. Казалось даже, что несколько лет. Однако… в груди по-прежнему было слишком тоскливо с того момента. Франческа, не говоря ни слова, изучала лицо отца, что ей не особо удалось в тот раз, — она была слишком потрясена, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Мужчина почти не изменился: по-прежнему был крепкого телосложения, со слегка неряшливой прической и с острым, пронзительным взглядом. Вот только сейчас черты его лица стали какими-то невыразительными и смазанными, и если бы девушка сразу же ушла, то не запомнила бы выражение его лица, — всё было словно ненастоящим. И вдруг в голове мелькнула, как вспышка, внезапная догадка: это не реальность. Это просто не может быть по-настоящему — когда всё идет так нелепо. И, будь это правдой, отец не назвал бы её по имени, ведь он уже отрёкся от дочери… Эта мысль эхом тусклой боли отозвалась в груди. Внезапно все чувства вернулись, овладев девушкой, отчего стало трудно дышать. Знакомая боль затуманила разум, а голова закружилась. Франческа пошатнулась и, чтобы не упасть, резко отступила назад. Она тяжело дышала, смаргивая слёзы, выступившие на глазах. Сглотнула горечь, ощущая почти физическую боль. Осторожно подняв взгляд, Франческа посмотрела мужчине прямо в глаза — черные и слишком пустые. Всё это было сном, но больно было почти как в реальности. — Папа… — пробормотала девушка и резко встряхнула головой. Нет, она не позволит, чтобы пережитые несколько дней назад мгновения повторились сейчас. Иначе будет слишком больно. Вместо этого Франческа с напускным безразличием посмотрела на отца, приподняв брови: — Да? Мужчина улыбнулся — одними губами, более на его лице не дрогнул ни один мускул — и шагнул к ней. Девушка испуганно отпрянула, во все глаза уставившись на него. Слишком странно он себя вел — и пусть не так жестоко, как в прошлый раз, но все же ещё мучительнее. Франческа с трудом сглотнула, слишком ясно помня предыдущий разговор. Общаться сейчас по-другому — невозможно. — Узнала меня? — усмехнувшись, спросил мужчина, подходя ещё ближе. Когда он в очередной раз моргнул, его глаза превратились в пустые черные провалы. Лицо отца было бесстрастно, почти неподвижно. Франческа отрешенно покачала головой, не понимая, куда он клонит. К чему этот бессмысленный вопрос, если она-то его как раз узнала сразу? «Это про тебя хотелось бы узнать, папочка…» — Я… — неуверенно начала девушка, и голос её дрогнул. Непонимание и боль, смешиваясь, разрастались слишком быстро. Глаза начало жечь, и она поняла, что готова разрыдаться. Этот сон был слишком странным, и безумно хотелось проснуться. Переполнявшие девушку чувства были невероятно сильны — даже во сне. «Проснись, — мысленно взмолилась она самой себе, не в силах больше выносить происходящее. — Проснись, проснись, проснись…» Франческа прокашлялась и, твердо посмотрев на отца, слегка искаженным эхом повторила его фразу, сказанную в том разговоре: — Кто Вы? Я Вас не знаю, мужчина. Лицо отца оставалось все так же пустым, пока он равнодушно глядел на девушку. В его взгляде не читалось никаких эмоций, даже намёка на них. Едва разомкнув губы, он спросил: — Да неужели? — Его ситуация, похоже, забавляла, хотя тон голоса оставался по-прежнему ровным и безучастным. — Мне так не кажется, — заметил он, и Франческа буквально ощутила его взгляд на себе. Ещё раз медленно, но уверенно покачав головой, она отступила назад, пятясь как можно дальше. Дальше от отца и его безразличия. Она ощутила, как дурнота внутри сменяется усталостью, и, выдохнув, прислонилась к ближайшей стене, коснулась кончиками пальцев правой руки лба. Голова пульсировала от боли и утомления. «Проснись, проснись, проснись…» Франческа ещё раз посмотрела в пустые глаза напротив. «Хватит!» — Увы, — она вскинула подбородок, решительно глядя прямо на мужчину, — я Вас не знаю.***
Распахнув глаза, Франческа резко вскочила на кровати, тяжело дыша. Голова закружилась от излишне быстрого движения, а в глазах на секунду потемнело, но почти сразу же комната вновь приобрела точность знакомых очертаний: стоящая рядом с кроватью тумбочка, шкаф напротив, письменный стол, окно… Перед мысленным взором до сих пор мелькали образы-отрывки из сна и то и дело всплывало выражение лица отца: одинаково-равнодушное, отстранённое, с пустым взглядом знакомых черных глаз. Что во сне, что в реальности — оно не менялось, оставаясь всё таким же — пустым… Франческа изо всех сил тряхнула головой, пытаясь избавиться от остатков сна, прогнать их, и инстинктивно перекатилась на другой бок. Но кровать под ней неожиданно закончилась, и девушка всем своим весом рухнула на пол. От удара о твёрдую поверхность её дыхание сбилось, и Франческа закашлялась, ловя ртом воздух. В раскрытое настежь окно врывался холодный утренний ветер и, касаясь вспотевшего тела, заставлял дрожать и покрываться мурашками, но в то же время помогал вырваться из липких щупальцев сновидений. С трудом поднявшись на чуть подрагивающих локтях, девушка глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание, и, усевшись на полу, прислонилась спиной к кровати. Франческа бездумно уставилась в окно, глядя, как небо за ним постепенно окрашивается в светлый розово-голубой цвет, свидетельствуя о наступающем рассвете. Самые первые солнечные лучи робко заглядывали в комнату, наполняя её ещё тусклым, призрачным светом. Они скользили по лицу, чуть согревая кожу, но не могли проникнуть внутрь и прорезать эту мрачную пустоту в душе, что горечью отражалась во взгляде. Они были не в силах коснуться той острой, ноющей боли и безграничного чувства утраты, что затаились в самых глубинах сознания девушки, где плескалась лишь глубокая печаль. Франческа ещё раз вздохнула и прикрыла глаза, чуть откинув голову, которая наполнилась вдруг небывалой тяжестью, назад. Из глаз хлынули слёзы, прочерчивая по бледным щекам солёные дорожки, и она тихо всхлипнула, отрешенно покачав головой. Франческа закрыла лицо руками, снова и снова напоминая себе: «Это был всего лишь сон. Сон, не реальность». И хотя это действительно был лишь сон, он ворошил старые воспоминания и был невыносимо болезненным напоминанием того, что случилось всего несколько дней назад, оставив глубокий след в сердце. Память, как оказалось, имела чёрное чувство юмора. Это был уже не первый подобный сон. Как Франческа ни старалась от них избавиться, они каждую ночь отравой проникали в разум, заставляя просыпаться в холодном поту. Они словно срывали повязку с раны, не давая её краям затянуться. Они напоминали о том злосчастном разговоре. Она и не подозревала, что это будет так больно. Что боль буквально разорвёт сердце, что её невозможно будет притупить. Франческа даже и не представляла, что их с отцом встречу — встречу с единственным родным оставшимся в этом мире человеком — ждёт такой печальный исход. Туда девушка спешила, воодушевленная надеждой и щемящим чувством предвкушением встречи в груди, что подгоняли её к этому дому, к этой двери, такой важной для неё, ведь там — родной папа, с которым она не виделась долгие двенадцать лет… Надежда, что теплилась в груди, совсем рядом с сердцем, словно шептала: «Всё будет хорошо». Но Франческа не думала, что всё будет отнюдь не так. Или не хотела думать, ведь в тот момент ей так хотелось верить только в лучшее. Но все надежды, все желания и стремления, цели и планы — всё, что она так старательно берегла и к чему стремилась — всё рухнуло в одночасье, исчезнув без всякого смысла, стоило двери наконец распахнуться. Такого холодного взгляда, обращенного в свою сторону, она ещё никогда не видела. Страшно. Страшно было видеть, как родные черты лица искажает гримаса презрения. И страшно было осознавать, что это самое презрение предназначалось ей, предназначалось от родного отца. Все эти месяцы, годы — все то время, когда она росла без него — она готовилась ко всему: что папу не удастся найти, что он может не узнать её после стольких лет… Но к такому подготовиться было невозможно. Она ещё ни разу не видела столь холодных и суровых глаз. Такого острого и пренебрежительного взгляда, словно набитого камнями и осколками стекла. Такого… пустого. Лишенного всяких эмоций. И никогда не представляла, что его лицо станет таким безразличным, бесстрастным. Ведь девушке казалось, что она всё делает правильно, что так надо. Но Франческа никогда не задумывалась: а что, если она ошиблась? Допустила оплошность, и то, что она сначала приняла за островок тепла — единственного семейного тепла в этом содрогающимся от холода и безразличия мире, — на самом деле оказалось лишь глупой иллюзией, неправдой? Вид отца это ясно подтвердил… Слова мужчины прозвучали тогда как выстрел — выстрел прямо в грудь. Всего одна фраза — а по сердцу словно ножом полоснули. Боль горящей отравой потекла по жилам, заменяя кровь в них своим мертвым грузом, добираясь до сердца, впуская в него свои корни. Пожирала изнутри, заставляя ее тихо всхлипывать по ночам, а тело — сотрясаться от глухих рыданий. Надежда больше не подгоняла ни к чему, полностью потонув в отчаянии, как камни тонут в воде. Теперь на этом месте зияла лишь чудовищная пустота… Встреча с отцом оказалась ужасной, непростительной ошибкой, собственным грехом — пусть это стало ясно не сразу. Франческа словно уверенно шагнула вперед, но в следующую минуту ощутила под ногами пустоту, пропасть. И последний, сокрушительный удар настиг в считанные секунды. Как же хорошо, что рядом была Камилла, — девушка, которая знала Франческу больше, чем она сама себя, понимала с полуслова. Иначе бы — что хуже всего — она стала не нужна в этом мире никому, не то что папе. Шея затекла из-за неудобного положения, и Франческа отвлеклась от своих невеселых мыслей, вернувшись в реальность. Она, поморщившись от боли, которая пронзила тело, стоило лишь пошевелиться, осторожно выпрямилась, медленно открывая глаза. За окном по-прежнему наступал рассвет, а на часах было всего пять утра. Девушка нахмурилась. Хотелось поспать ещё, вот только сон не шёл, отбитый из-за кошмаров. Франческа совсем не чувствовала себя выспавшейся, к немалой её досаде. Ночные кошмары выматывали слишком сильно, и ни о каком высыпании речь теперь не шла. Девушка раздраженно выдохнула и улеглась на кровати, устремив взгляд на потолок, ещё сокрытый ночной тьмой. На улице становилось всё светлее и светлее, и теперь в комнате стоял лишь тусклый полумрак. Мысли девушки были далекими и чуждыми, и не получалось ухватиться ни за одну из них. И Франческа просто лежала и лежала на кровати, уставившись в потолок, до тех пор пока не наступило утро.***
— Значит, сегодня ничего особенного, да? — спросила Франческа. Она сидела за столом в небольшой кухоньке Камиллы, отрешенно наблюдая, как подруга возится около плиты, готовя себе завтрак. Сама же Франческа, сжимая ледяными пальцами кружку, осторожно пила горячий чай, ощущая, как ароматная жидкость приятно согревает её изнутри. Её, такую замёрзшую от безразличия людей в этом мире. Её голос был всё ещё глухим и охрипшим из-за недавних слёз, но уже достаточно окрепшим, чтобы соврать, якобы хрипота — лишь от того, что девушка просто-напросто ещё не до конца проснулась, не больше. И, едва произнеся эту ложь, она ощутила острый укол сожаления: как бы ей хотелось, чтобы это действительно было так, а не иначе. Франческа с тоской смотрела на улицу за окном, жалея, что сейчас — в летнюю пору — было так много свободного времени, которое потратить было абсолютно не на что. Тоска её, рождавшаяся в однообразии, возвращала к мыслям о случившемся, а мысли — к боли. Уж лучше бы у нее было много дел, гораздо больше. За их выполнением девушка и не заметила бы, как прошло время, она смогла бы отвлечься от того, о чём нельзя было думать. Камилла, приготовив яичницу, поставила тарелку с ней на стол и, захватив с собою вилку, уселась напротив. Отправив кусочек омлета в рот, она задумчиво посмотрела на подругу. — Ну, ничего такого, это верно, — медленно проговорила она, вздохнув. В домашней одежде, ещё сонная и без макияжа, Камилла выглядела совсем юной, её рыжие волосы беспорядочно растрепались, а глаза казались больше, чем обычно. — Ты бы поела, — заметила девушка, окинув Франческу критичным взглядом. Камилла сложила руки перед собой и теперь внимательно глядела на подругу. При мысли о еде Франческа поморщилась и отрицательно помотала головой. Желудок обиженно заворчал, требуя пищи, однако в горле скопилась неприятная горечь, и обычный вид еды сейчас отталкивал, вызывая внутри тревожное чувство тошноты. Франческа вновь глотнула чай, но вдруг поперхнулась и отставила кружку в сторону. Даже жидкость в горло не лезла. Камилла, пристально наблюдавшая за подругой, тяжело вздохнула. — Ах, Фран, эта твоя дурацкая депрессия не должна мешать тебе нормально жить, и уж точно ты не обязана из-за неё голодать! Поскольку Франческа молчала и смотрела прямо перед собой, Камилла, нарочито громко прочистив горло, продолжила говорить уже более уверенным голосом, для убедительности коснувшись руки подруги: — Там, — она кивнула в сторону, указываю на стоящую на плите сковородку, — ещё осталась яичница, как раз ровно на одну порцию. Ты сейчас же принесешь её себе и съешь. — Пристально глядя на Фран, Камилла настойчиво и медленно, чеканя каждое слово, повторила: — Сейчас же. Франческа резко выдохнула и, сообразив, что ей никуда не деться, встала и покорно поплелась к плите, беря тарелку, вилку и накладывая себе омлет. Мысли были какими-то далекими-далекими, словно чужими. Вернувшись на своё место, Франческа села и без аппетита начала есть, не ощущая особого вкуса. Она старалась сосредоточиться только на еде и ни о чём больше не думать. Или хотя бы на Камилле, которая теперь тоже доедала свой завтрак. Съев последний кусочек и глотнув холодного, уже остывшего чая, Франческа, опершись локтями о стол, положила голову на руки и уставилась в пустоту. — Вот так, — довольно улыбнулась Камилла и серьёзным, но с толикой веселья, тоном обратилась к девушке: — Итак, теперь можешь поплакаться мне в жилетку. Книга жалоб к твоим услугам. Франческа фыркнула, сдерживая рвущийся наружу смешок, и немного развеселилась, чего Камилла и добивалась. Но спустя несколько секунд девушка вновь посерьезнела и нахмурилась, возвращаясь воспоминаниями к боли и горечи, о чём ей, собственно, и следовало «высказаться». Трейро вздохнула, и вздох этот походил на стон. Франческа откинулась на спинку стула и поморщилась, когда в спину ей больно впилось нечто твердое: — Ай! Камилла криво усмехнулась, глядя на подругу, и кивком головы указала ей на кофту, что висела на стуле и с «молнией» которой потерпела болезненное знакомство девушка. Тем временем Торрес приподняла брови в ожидании: — Ну так? — напомнила она. — Ты пожелаешь высказаться во всём мне или предпочтешь и дальше сидеть одна, надувшись? За всё то время, что ты пробыла у меня, мы так и не поговорили нормально ни разу, — девушка сопроводила эту фразу выразительным взглядом и покачала головой. — Ты всё время где-то прячешься, умудряясь исчезать так, что даже я не могу тебя найти в своем собственном доме! — Камилла усмехнулась, но её неестественный смешок получился грустным. — Ну же, Фран. Прошло уже три дня. Отзовись. Три дня? Франческа удивленно нахмурилась, не веря своим ушам. Неужели прошло так мало времени — всего три дня? Ей-то казалось, что давно уже пролетели недели… Хотя, возможно, ей так казалось, потому что каждую минуту растягивала боль. И такая иллюзия создалась лишь из-за того, что Франческа в последнее время жила как в тумане: она просто изо дня в день словно повторяла жизнь и её действия по надоевшему, приевшемуся сценарию, от которого — увы! — была не в силах избавиться. Она просто вновь просыпалась от кошмаров посреди ночи или ближе к утру и после приступов резкой душевной боли неподвижно лежала на кровати, не смыкая глаз, дожидаясь утра. Она просто вновь шла на завтрак, без аппетита поглощая еду, односложно и рассеянно отвечая на вопросы Камиллы, хотя что именно — она не помнила. На протяжении всего дня Франческу одолевала невыносимая скука, и девушка боялась так сойти с ума от однообразия и захлестнувшего отчаяния, ища спасения в книгах и с огромным облегчением погружаясь в чужие миры, подальше от своего. Обедала и ужинала, а затем ложилась в постель, стараясь, чтобы этот день поскорее закончился, — всё равно ночью опять будут кошмары. Эта скучная серая масса настолько затянула Франческу, что она и не замечала бегущего времени, полностью потонув в горе, захлебнувшись им. И единственным, что разбавляло эту бесконечную черную полосу, была боль. Она кровавым цветком расцветала в груди, и вереница чувств горящей отравой разлеталась по венам — чувств острых, пронзительных, невыносимых. Просто не могло пройти всего три дня. Нет-нет. Ей ведь казалось, что пролетели даже не недели — месяцы. А не три дня, три жалких и никчемных дня. Франческе показалось, что этого времени было мало. Слишком мало. Если за такой короткий срок она успела так устать, то сколько ещё боли выдержат её израненное сердце и порванная в клочья душа, прежде чем превратятся в прах? Определённо немного. Девушке не хотелось представлять. Не останется после всего этого и пепла, не будет запаха гари, ведь теперь существует лишь боль. Франческу передернуло от этой мысли. — Эй! — щёлкнула пальцами у неё перед лицом Камилла, возвращая девушку в реальность. Франческа вздрогнула и широко распахнутыми потемневшими глазами уставилась на подругу. — Фран, — недовольно протянула та, — ну чего ты опять в своих мыслях? Даже не поговоришь с тобой… — в голосе девушки зазвучали обиженные нотки, а сама Камилла насупилась и, как маленькая, закусила губу. — Извини, — пролепетала Франческа, спохватившись. Она чувствовала себя донельзя пристыженно, и вина разрасталась внутри, как пожар, жаром приближаясь к лицу. — Я больше не буду отвлекаться, — пообещала она. — Что касается твоего вопроса… Девушка поперхнулась, споткнувшись на полуслове. — Ну? — Камилла выжидающе посмотрела на неё, прищурившись. На лице — ни тени улыбки. Франческа вздохнула: делать нечего. Она задумчиво покусывала губы, придумывая ответ и стараясь прогнать из мыслей самые болезненные воспоминания. Но, как назло, именно они и мелькали периодически в памяти, и глаза из-за этого вновь начали наполняться слезами. Франческа часто-часто заморгала, больше всего сейчас не желая разрыдаться. Не стоит, нет… Будет ли она жалеть об этом разговоре позже? И даже если да, то почему бы сейчас не излить душу, как советует ей Камилла? Вдруг правда станет легче?.. Она так устала… — Я… — начала девушка, а затем, наконец собравшись с мыслями, выпалила на одном дыхании: — Честно говоря, я никогда не думала о подобном исходе! — Франческа попыталась помолчать, но её словно прорвало, и слова потоком сорвались с губ: — Я… я не знаю. Я всё это время жила с бабушкой и знала, что у меня есть родители, — за исключением матери, разумеется. Всё эти годы я мечтала найти отца, поговорить с ним, увидеть его… Я не могла — а может, и не хотела — подготовиться к такому. И так больно было слышать его безразличные слова. Папа мне ясно дал понять, что он отрешился от дочери, вот только… — девушка захлебнулась этими словами и всхлипнула: — Вот только я порой спрашиваю себя: мол, а не хотел бы он поступить иначе? Может, его вынудили обстоятельства, или… Франческа покачала головой, не в силах договорить, и бессильно выдохнула, словно эти слова высосали из неё всю энергию. Качнувшись на стуле назад, глядя на потрясенную Камиллу, она попыталась ей беспечно улыбнуться — не смогла. Дрожащие губы наотрез отказывались подчиняться, и в итоге улыбка вышла какой-то кривоватой, вымученной. Камилла молча продолжала смотреть на неё широко распахнутыми глазами. — Ох, Фран, — выдохнула она, покачав головой. Сказать, что Камилла была потрясена, — ничего не сказать. Девушка продолжала качать головой, задумавшись. — Не знаю, что сказать… Мне… мне очень жаль, правда! — Франческа впервые видела, чтобы подруга так мучительно подыскивала слова. — Но… вот только я… я не уверена… — её голос сорвался, и она выдохнула: — Я не уверена, что отец, даже если был не в состоянии принять тебя, мог причинить тебе такую боль только ради этого! Камилла с жалостью смотрела на подругу, бестолково уставившуюся в пустоту. Она знала, что правда нелегка, но лучше уж знать её, чем жить иллюзиями. Не придётся потом смотреть на рассыпавшиеся надежды… Франческа же, медленно поведя дрожащими плечами, кивнула и ответила голосом, лишённым всяких эмоций: — Да… да, я тоже думала об этом… И, наверное, это ближе всего к реальности. — Франческа помолчала. Камилла кивнула и, быстро оглянувшись назад, предложила: — Может, пойдём сейчас прогуляемся? И мне Рокко надо сводить на улицу, и ты дома не будешь сидеть. Пойдём? — девушка дружелюбно улыбалась. Франческа даже не заметила, как к ним подошёл лохматый после сна Рокко и присел рядом с Камиллой, наслаждаясь поглаживанием. Пёс негромко гавкнул, словно подтверждая слова хозяйки, и дружелюбно уставился на Франческу, громко дыша и высунув язык. Девушка усмехнулась при взгляде на него и кивнула Камилле: — Идём.***
Стоя на залитой солнечным светом лужайке парке и подставив лицо ласковому летнему ветру, она закрыла глаза и наслаждалась прогулкой, чувствовала, как нервы, донельзя натянутые за эти долгие и мучительные три дня, наконец расслабляются. Франческа ни капли не жалела о том, что вышла на улицу, поддавшись уговорам подруги. Это того стоило. Жара ещё не успела завладеть городом, и утренний прохладный воздух был как нельзя кстати сейчас. В парке царила успокаивающая тишина — не жуткая, как во сне, а наполненная тихим пением птиц, разговорами редких прохожих и шумом легкого ветерка. Было так приятно вновь почувствовать себя счастливой. Франческа стояла так и стояла, пока рядом не раздались звуки чьих-то шагов. Девушка вздрогнула и распахнула глаза: рядом была Камилла. — Ну как тебе? — улыбнулась она, краем глаз следя за Рокко, который радостно бегал по парку, выражая своё счастье в громком лае. — Лучше? Франческа охотно закивала, тоже теперь смотря на пса; она чувствовала себя просто замечательно, и мрачные мысли рассеялись без следа, что очень радовало. Она вновь ощущала лёгкость и безмятежность, как было раньше. — Да, утренние прогулки летом — просто прекрасное времяпровождение, — задумчиво согласилась Камилла — и вдруг махнула рукой куда-то, нахмурившись от досады. — Ох уж этот Рокко, — пожаловалась она, указывая на пса, что приближался к девушкам с какой-то ещё собакой и её хозяином. Видно было лишь три темных силуэта, но пресловутый хозяин явно был парнем: солнце очерчивало его мужской профиль. — Вечно кого-то найдёт, один не останется! — Камилла с возмущением смотрела на приближающиеся к ней три фигуры. Франческа рассмеялась, глядя на лицо подруги, и, схватив её за руку, потянула к двум собакам и человеку: — Пойдём, — весело предложила она, направляясь к ним. — Познакомимся. Камилла не стала спорить и, поравнявшись с Франческой, пошла вместе с ней. И, когда они уже подошли настолько, чтобы появилась возможность разглядеть парня и его собаку, Камилла резко остановилась и застыла как вкопанная, глядя на юношу потемневшим взглядом широко распахнутых фраз. Они были не так далеко. Хозяин собаки не смотрел в сторону девушек, а вот лицо Камиллы неожиданно искривилось от страха. — Ками? — растерянно пробормотала Франческа, непонимающе глядя то на незнакомца, то на подругу. — Ками, что с тобой? Юноша, заслышав её голос, обернулся. Его лицо застыло и побледнело, стоило незнакомцу заметить Камиллу. Он резко замедлил шаг, и из глаз его вдруг исчезло прежнее дружелюбие — взгляд помрачнел и словно покрылся тонкой корочкой льда. Рокко, не замечая никаких перемен, радостно прыгнул навстречу оцепеневшей хозяйке, виляя хвостом. Собака незнакомца побежала за псом, и сам парень приблизился к девушкам. — Доброе утро, — холодно поздоровался он.