Para bellum

– Он был там частым гостем, но в последнее время навещал исключительно некую Селесту, – сухо доложил Маммон. Судя по угрюмой сильнее обычного роже, он до сих пор обижался, что пришлось ехать в бордель. Занзас иногда забывал, насколько больная для него эта тема. Забывал не случайно. – Допросили ее? – Она там не появлялась уже две недели, – широко улыбнулся Бельфегор – вот кому точно шатание по подобного рода местам было в радость. – И с квартиры съехала. Искать ее, босс? – Ищите. – А когда найдем и допросим – убить? – Смотря что скажет, – подумав, ответил Занзас. – А что по Д’Агостино? С последними событиями приказ старика совсем вылетел из головы, но Занзас не сомневался, что тот вернется к этому делу в ближайшее время. Девятый не забывал ничего. – К ним трудно подобраться. – Бельфегор, похоже, сегодня решил поработать пресс-секретарем Маммона на добровольной основе. – Но Маммон подкупил одного из водителей, и тот поделился кое-чем. Там действительно намечается что-то любопытное. – Слияние? – Возможно, – подал голос Маммон. – Переговоры с Феста ведутся активно, и позже у нас будет больше информации. Когда получим записи с камер, которые Мартини обещал установить в резиденции. Но стоит готовиться… – Скажу старику. Пусть готовится, – усмехнулся Занзас. – Свободны. Бельфегор учтиво пропустил Маммона вперед и закрыл за собой дверь. Занзас откинулся на спинку кресла и уставился на стык стены с потолком: узорчатые обои там начали отклеиваться, обнажая уродливый серый камень. Слишком уж часто в жизни все красивое, ценное и правильное оказывалось всего лишь еще одной маской уродства. Мусора. Грязи. Занзас вытащил пистолет из ящика стола. Очертил пальцами гладкий пластик, направил ствол в стену. С перебежчиками не было смысла церемониться: это ему объяснили прямым текстом еще в детстве. Хотя, что такое предательство, он понял куда позже. Но сложности встречались даже в мире простых уравнений. Можно было подняться наверх и пустить Сквало пулю в лоб – наверное, после этого стало бы спокойнее. Вот только Занзас сомневался, что успокоится, так и не узнав, чего этому отбросу вдруг перестало хватать. Чего, блядь, ему было мало?! И убивать Сквало, пока он даже не помнил сам, что наворотил дел, за которые не прощают, было не интересно. Все равно что котенка несмышленого придушить. Железное правило «во всех спорных случаях – стреляй на поражение» не работало, но настроение могло улучшиться, если разрядить пару обойм. Поэтому, убрав пистолеты за пояс, Занзас спустился в тир. На мишенях не было лиц всех тех, кого он помещал в список, но фантазию никто не отменял, и пальба по деревяшкам вполне себе расслабляла. Занзас трижды застрелил Саваду и уже прицеливался к Девятому, когда за спиной заскрипел пол. Он обернулся – Сквало оценивающе разглядывал мишени. Смотрел с чудной какой-то гордостью, словно сам столько раз попал в яблочко. – Чего приперся? Занзас сжал пистолеты крепче: Сквало хотелось видеть меньше всего. А его как будто притягивала та ярость, что жрала Занзаса изнутри. Как раньше. Как всегда. – Карло звонил. Он узнал, кто изготовил бомбу… – Так быстро? – Занзас отложил пистолеты. – Сам охренел. – И кто же? – Пацан один. Юный натуралист, детдомовец. Давно на примете у мафии. – Нашли его? – Как же! – осклабился Сквало. – Он не дурак, живо смылся. В ночлежке, где он кантовался последнее время, никаких следов. – Не дурак, – повторил Занзас. Логично все получалось: взял деньги, но не выполнил задание – и знал наверняка, что искать его теперь будут с обеих сторон. Пацан уже был трупом. Но было бы неплохо добраться до него раньше обломавшегося заказчика. – Карло обещал из-под земли достать сучонка, – выплюнул Сквало. – Что он мне хоть должен, что так жопу рвет? – А я почем знаю, – буркнул Занзас. С половиной своих информаторов Сквало сработался, когда он еще торчал в куске льда. Прекрасный подарок к воскрешению. – Ладно, сообщу, когда он что-то раскопает. Ну, я пойду? – По голосу Сквало слышно было, что ему очень хочется остаться. Занзас все еще боролся с желанием размозжить его череп. Оно отчего-то только выросло при мысли, что Сквало старается изо всех сил, чтобы найти людей, пытавшихся его убить. Слишком карикатурной смотрелась эта верность, в то время как настоящий Сквало, возможно, сматывался подобно мелкому недоноску, уже представляя, как огромная сумма приятно оттягивает карман. Сука. Мудак. – Оставайся, хер с тобой, – Занзас снова взял пистолет, прицелился. Раз уж решил не убивать, пока не вернется чертова память и Сквало не сознается лично, то и гнать не было смысла. Только мишень воспламенилась после выстрела, и спустя секунду заработал пожарный датчик. – Да не злись ты, – хмыкнул Сквало. – Найдем их всех и уроем! Занзас криво ухмыльнулся в ответ. *** В борделе Сквало всегда ходил к одной и той же бабе. Невзрачной, с короткой стрижкой и сиськами с наперсток. То ли Изабелле, то ли Изольде, Занзас не утруждал себя запоминанием имен шлюх. Тем более, тех, на которых не стояло. Впрочем, это и несильно мешало: рожу помнил – такую, со шрамом на полщеки забыть трудно – а имена все равно вымышленными были. «Изабелла» ему почему-то сильно обрадовалась. В первую секунду показалось, что она только и грезила о минуте, когда из всего «ассортимента» Занзас выберет ее – зная о странной моногамности Сквало, на эту девку Занзас даже не смотрел. Однако сомнения развеялись быстро. – Сквало в порядке? – захлопала длиннющими приклеенными ресницами «Изабелла», как только они остались наедине. – А с чего ему быть не в порядке? Занзас напрягся – неужели эта дура вот так сходу начнет что-то выбалтывать? – Нет, просто он давно не приходил, и я решила… – Он тут был месяц назад, – перебил Занзас. Не хрен врать. – Он не заходил, – девка обиженно надула губы. – К Селесте пошел. Это было что-то новенькое. В любой другой момент Занзас бы не удивился – даже распоследнему верному муженьку когда-нибудь да захочется сходить на сторону, а Сквало если и давал обеты, то только ему. Но сейчас любая мелочь была важной. А то, что из всех шлюх Сквало вдруг приглянулась именно любовница Горетти, сложно было назвать мелочью. Как и простым совпадением. – Она так и не появлялась? – Нет, – с нескрываемым отвращением ответила «Изабелла». – Сбежала, небось, с этим своим Гильермо. Судя по всему, девку так и распирало поделиться сплетнями – не совсем была дура, быстро просекла, что он сюда не трахаться приехал. – А собиралась? – Да она только и болтала, какой он принц на белом коне и какой вышины горы из золота ей наобещал. Хотя потом рыдала все – свалил он без нее куда-то. Но, видимо, все же вернулся. Повезло стерве. Занзас подозревал, что везение Селесты закончится где-нибудь в канализации или на морском дне, откуда через пару месяцев ее выловят в черном мешке. Хорошо, если не в нескольких. Но об этом говорить явно не стоило. – И таки трахалась со Сквало. – Да говорю же – стерва! – вспыхнула девка. – Но вряд ли она в чем-то могла меня переплюнуть. Синьор не желает убедиться?.. Занзас уже потерял к ней всякий интерес. Да и с самого начала не слишком-то верил, что Сквало будет делиться информацией со шлюхой. Так, ткнул пальцем в небо, но мимо. – На, побалуй себя, – сказал он, швырнув на кровать парочку купюр, и ушел, не дожидаясь благодарностей. Ушел недалеко. За поворотом, в ближайшем проулке нес вахту оклемавшийся Леви, темными тенями приклеились к стенам бойцы – перестраховка, вряд ли кто-то рискнул бы устроить повторное покушение так быстро, но Занзас прихватил с собой маленькую армию, чтобы отвлечь внимание. Если слежка все же велась, шпионы до победного будут думать, что он проторчал в борделе всю ночь. Впрочем, Леви он оставил с той же мыслью, поэтому на выруливший в паре кварталов от лупанария неприметный Бьюик никто не среагировал. Возвращаться в особняк Занзас не спешил – видеть рожу Сквало лишний раз было тошно. Мотаться по ночному Палермо, накручивая себя – тоже, но так увеличивались шансы не казнить ублюдка за то, что воткнул ему нож в спину, раньше, чем на руках будут прямые доказательства. Какие – Занзас понятия не имел, хотя и подозревал, что достаточно только найти Селесту, чтобы подтвердить догадку. Сквало сговорился с Горетти. Сквало дождался, пока тот умыкнет «Берсеркер», и ломанулся следом, чтобы выиграть время. Даже пидора с собой прихватил для отвода глаз. Вот только все должно было пройти как по маслу, а в итоге один сукин сын превратился в обугленный труп, а второй продолжал раздражать своей неуместной преданностью. Узнать бы, почему они не поделили куш, и тогда можно смело стереть это недоразумение из своей прогнившей жизни… Мобильный разразился какой-то долбежкой – Сквало сам выставлял мелодию на свои звонки – и Занзас вздрогнул. Уставился на всплывшую на экран фотографию – белая акула, завтракающая морским котиком – и с силой долбанул кулаком по приборной панели. Никакого покоя с этим тупым мусором. – Чего тебе? Он поднял трубку, только когда припарковал машину – разговаривать за рулем было опасно вовсе не из-за страха попасться на глаза дорожной полиции. Сквало к тому моменту трезвонил уже в третий раз. – Привет, босс! Слышишь? В динамике что-то захрипело, потом перешло на придушенное хрюканье. – Что это? – Не что, а кто. Маленький засранец Джино… – Ты не в особняке? – Занзас сжал трубку так, что хрупкий пластик затрещал в кулаке. – Куда тебя черти понесли? – Карло нашел пацана, но он молчит, босс, – будто не слыша – ни его слов, ни гнева в голосе – продолжал Сквало. – Приезжай, а то мне уже не терпится его пошинковать. – Тронешь его до моего приезда… – Лови координаты! Телефон тут же запищал, словно Сквало научился передавать сообщения силой мысли, и Занзас, чертыхнувшись, надавил на педаль газа. *** Глаза у детдомовца были острые и злые, как у голодного щенка. Надпись на изодранной стараниями Сквало футболке – «Приятель Дьявола» – слишком самоуверенной. На Занзаса он смотрел без страха, скорее с отвращением, и от этого хотелось пристрелить его без лишних слов. Мелкая шваль, разочаровавшаяся, что «объект» остался жив. Занзас бы даже посочувствовал ему, если бы мог разделить обиду. Но он никогда не совершал промашек. – Сказал что-нибудь? – спросил он, не глядя на Сквало – слишком много раздражающего дерьма в одном помещении. – Сказал бы, если б ты разрешил откромсать ему руку! – Кто тебя нанял? – Пошел к черту! Занзас представил, как после хорошего удара рассыпаются по полу зубы, проваливаются в черные трещины между досок. Замахнулся и вмазал вполсилы, но пацан все равно отдернулся, слизывая выступившую в уголке рта кровь. – Убей его. Сквало довольно вскочил на ноги и, скалясь, уперся лезвием меча в грудь пацана. Повел вверх, оставляя на футболке новую прорезь, и остановился возле горла. – Отойди, босс. Хлестать будет – хер отмоешься. Занзас отступил в сторону, следя за эмоциями Джино. Мальчишка попался не сыкло, смотрел на Сквало равнодушно и молчал. А потом прояснилось вдруг – спокойствие было не наигранным, но и не настоящим; просто все помещение окутывала незаметная аура, очевидно, блокирующая тонны самодельной взрывчатки, которой этот мелкий отброс надеялся себя обезопасить. – Да могу и рассказать. Мне все равно, кто из вас кого порешит, – ядовито выплюнул он. – Еще бы, – кивнул Занзас. – На том свете не до чужих разборок. – Только этот урод не представился, – улыбнулся, обнажая красные зубы пацан. – Сказал, что заплатит, если прибью босса Варии, и все. Но он явно покруче тебя был. – Птица высокого полета? – предположил Сквало. Занзас намеренно не видел его и не слышал. Получается, сосунок не сбегал с деньгами – он даже не заработал ничего, а когти рвал, потому что боялся мести от несостоявшейся жертвы. Стало смешно. – Ты понял, о ком речь? – не унимался Сквало. – Нет, но этот урод еще не раскололся, – Занзас пальнул без предупреждения. На этот раз малец испугался. Хотя сначала завопил истошно, вытаращившись на расползающееся по штанине багровое пятно. – Не представился, значит? – Говорю же, не знаю! Не знаю, блядь! Похоже, и правда не брехал. Любой, у кого была хоть капля ума, в этой ситуации уже пришел бы к выводу, что лучше сдать все карты. Занзас устало вздохнул – зря только мотался на другой конец города. – Кончай с ним, – бросил он: ноги сами несли на улицу, где не воняло кровью, дешевым табаком и химикатами. – Эй, Занзас!.. Тот, прежний Сквало не звал его по имени так часто. Сейчас, когда уверенность в его подставе почти достигла отметки в сто процентов, позволять ему вести себя так вольно было особенно противно. Но не бить же его на глазах у пацана? – Чего еще? – Слушай, – Сквало понизил голос – шептать он вряд ли когда научится, но от этого тихого тембра мурашки по коже шли, – а может, не будем убивать его? Нам в Варии подрывник не повредит… – Тебе мало амнезии, решил еще и ебнуться? – А что такого? Он способный, не зря к нему присматриваются. А мотивацию привить – как два пальца обоссать, – Сквало вдруг улыбнулся так понимающе, что влепить ему подзатыльник помешала только чертова аура Дождя. – Или ты просто не прощаешь тех, кто перешел тебе дорогу? Казалось, он издевается. И ничего не забывал. Но отказать, когда он говорил такие вот здравые вещи, Занзас не мог никогда. Варии нужен подрывник. Достать кольца будет несложно. Ты единственный, кто достоин быть Десятым, и ты победишь. Сука. Сука. Сука. – Сам им занимайся, – прошипел Занзас и развернулся, показывая, что разговор окончен. *** На побережье всегда хорошо было думать. Смотреть, как прибоем вымывает на берег ракушки и мелкую гальку, и сосредотачиваться на мыслях, которые в особняке перекрывал шум, не стихающий даже в сиесту. Занзас не спешил возвращаться в штаб. Стоял, закатав рукава рубашки, и глазел на море, оранжевое в лучах восходящего солнца. Какого-то черта оно напоминало о Сквало. Все напоминало о Сквало, и, пожалуй, впервые в жизни Занзас сомневался, что делать. Слишком много всего сошлось, и произойди подобное месяц назад, когда Сквало был в своем уме, Занзас бы, не раздумывая, прикончил его. Одна подстава с легкостью перекрывала годы преданности, но хотелось докопаться до сути, просто узнать, почему сейчас. Что такого ему пообещали, чего не было у него в Варии? Всегда казалось, что Сквало и не нужно ничего – дай только возможность подраться и миссию посложнее. Противно было от того, сколько непознанного могло таиться даже в душе какого-то мусора. Занзас приехал в особняк, когда уже начало темнеть. Шлялся бы по берегу и дольше, но пошел дождь, надоедливый, колкий. Сквало встретил его на пороге своей спальни: выскочил на звук шагов и, не здороваясь, затараторил: – Бел сказал, что займется пацаном. – Занзас прошел в комнату и огляделся, думая, с чего начать. – Выдрессирует, как циркового медведя, за пару недель. Сквало замолк, явно ожидая одобрения. Или хоть какого-то ответа. Занзас остановился, для начала, на письменном столе: подошел, выдернул первый ящик и высыпал содержимое на пол. Набор для полировки мечей, солнечные очки, куча какой-то канцелярщины. Ерунда. – Охуел совсем?! – Заткнись! – Занзас по очереди вывернул остальные ящики: в них среди барахла были бумаги, таблетки, деньги, даже пачка гондонов. Нераспечатанная. – Да что, блядь, происходит? Занзас направил пистолет ему в грудь. Сквало заткнулся, только смотрел беспомощно, как он роется одной рукой в груде хлама, еще недавно бывшего аккуратно разложенными вещами. В конце концов, единственным более-менее ценным, что Занзас нашел, оказался чек с парковки, расположенной в районе, где жил Горетти. Еще одно аховое доказательство в дополнение к куче домыслов. Занзас со злостью скомкал долбаную бумажку. Нужно было проверить шкаф, хотя надежда, что Сквало действительно так по-идиотски хранил компромат на себя у него под носом, таяла, как лед в стакане виски. – Что, не таким уж я был верным, да, босс? – хрипло и как-то издевательски усмехнулся Сквало. – Да черт тебя знает! – Лицо пылало. Занзас чувствовал, как раздуваются на коже шрамы – они всегда зудели, только усиливая и без того рвущуюся наружу ярость. А Сквало просто смотрел на него. Понимал, чем это может – должно – закончиться, и не уходил. Не боялся, даже сейчас, когда должен был. Может быть, если бы помнил – уже наложил бы в штаны. А может, орал бы во всю глотку, что Занзасу лечиться надо – от проблем с доверием. – Хер знает, что вообще случилось и что сейчас у тебя в башке, но если думаешь, что я пошел против тебя – ты мудак. Окатило, как ведром ледяной воды. Или тем самым дождем, что шпарил за окном. О дожде Занзас запоздало подумал – когда по телу поползло странное спокойствие. Больше ни о чем подумать он не успел – руки у Сквало были сильными, но пистолет бы он не выбил, если бы Занзас не захотел этого сам. И губами – сухими, горячими – не дотянулся бы до лица, если бы он не позволил. Да твою же мать… Мысли о предательстве, о том, что никому, вообще никому, нельзя верить, выкручивало из него, выжимало, как центрифугой, втягивая измученное подозрениями сознание во что-то новое. Приятное, теплое, живое. – Блядь, – выдохнул Занзас и перехватил инициативу. Смял непослушные губы, толкнулся языком, зарылся пятерней в волосы – как давно хотел. Сквало не отталкивал, наоборот, жался к нему, медленно, по шагу вел в сторону кровати. Под ногами хрустел хлам – возможно, там даже было что-то ценное, и завтра Сквало поднимет вой, но сейчас единственное, что казалось важным – раздеть, дотронуться, ощупать крепкое тело – не так, как раньше, когда приходилось перевязывать этому психу раны. – Уебок. Мразь. Ненавижу, – бормотал Занзас, дергая пуговицы на рубашке Сквало, оттягивая и прикусывая нижнюю губу. Тот непонятно что хотел сделать – то ли отпихнуть его, то ли облапать – но спокойно не лежал: ерзал, брыкался и успокоился ненадолго, только когда сумел запихнуть руки ему под выпростанную из брюк рубашку. Левая холодила кожу, правая жгла. Но от первого же движения – медленного, вдоль позвоночника – дрожь волной пошла по телу. Занзас хрипло застонал, вжавшись носом в ямку над его ключицей. Что делать дальше, он не знал, но делать хотелось, кончики пальцев аж покалывало, поэтому он не придумал ничего лучше, чем запихнуть руку к Сквало в штаны. Поводил там, нащупал твердый уже член и стиснул крепко, скользнув пальцем по влажной головке. Сквало зашипел сквозь сжатые зубы. – Мы раньше не?.. – Нет, – пропыхтел Занзас ему в шею. – Что, зассал? – Нет, пытаюсь понять, чего ты так тормозишь. От обвинения-намека будто током ошпарило по всем нервным окончаниям, и Занзас, зарычав, принялся работать кулаком. – Если снимешь штаны – легче будет, – выдохнул Сквало. – А если еще и свои снимешь… – Заткнись. Сам знаю. Занзас нехотя выпустил его член и принялся сражаться с ширинкой на брюках. Сквало со своими не заморачивался, спустил до колен и разлегся, прожигая его мутным, хитрым взглядом. И перемкнуло вдруг – от этой неожиданной похоти, от шального блеска в глазах: с таким Сквало шел убивать. Оказывается, с таким же и трахался. Хотелось вдуть ему. Вставить так, чтобы орал, чтобы жмурился от кайфа или, наоборот, смотрел неотрывно, следил за каждым движением. В итоге хватило Занзаса только на то, чтобы снова начать дрочить: рука теперь двигалась свободно, и можно было делать все быстро и резко, как себе. О себе он не забывал ни на секунду, но дотронуться до ноющего члена не удавалось. Пришлось довольствоваться малым – тереться о голое, почти гладкое бедро Сквало, как подросток, впервые обжимающийся с подружкой на заднем сидении отцовской машины. Странно, но он и чувствовал себя так же – как будто занимался чем-то недозволенным, запретным. Чем-то, на что не решился бы ни год назад, ни месяц, ни даже вчера. – Я как увидел, – на выдохах бормотал Сквало, – сразу подумал: дал бы тебе. Или вставил, похуй. Хочу, пиздец как хочу. Занзасу казалось, он бредит. Такое Сквало мог пороть только в горячке, хотя сейчас каждое слово, каждое «хочу» вспарывало рассудок, отзываясь внизу живота острым, тянущим возбуждением. Занзас тоже хотел. Только не знал, как подступиться. Одно дело – подмять шлюху, тут все просто. Совсем другое – засадить Сквало. Сквало, который восхищался им, Сквало, который давал ему нелепые клятвы, Сквало, который почему-то не свалил за восемь лет, хотя мог уже перемочить всех, кто хоть как-то держал в руках меч, Сквало… – Какого хуя ты делаешь? Занзас схватил Сквало за волосы и встряхнул, заставив смотреть в глаза. Тот задушенно усмехнулся, но руку убрал недалеко, оставил клеймом жгущую ладонь на его ягодице. – Трахаться хочу. Так я и сам могу… Занзас разжал кулак и сел на пятки. Уставился на Сквало, как эскимос на атомную подводную лодку, и задумался – врезать или согласиться. Промеж ягодиц до сих пор ощущалось присутствие чужих пальцев – быстрых и ловких. Странное. Непривычное. – Я не брезгливый, если ты паришься, – ощерился Сквало, черт знает что прочитав по его лицу. – Да и уверен, ты просто охуенный… Занзас не успевал следить за тем, как он меняется. А может, он всегда таким и был в постели: напористым, точно знающим, что ему нужно. Занзасу нужен был он. Плевать уже, как. – Ну давай. Он неуверенно перевернулся на спину и развел ноги. Сразу окатило нелепым каким-то стыдом, но быстро отпустило: Сквало улегся сверху и снова поцеловал, на этот раз даже нежно, если это слово можно было применить к тому, как он тыкался языком ему в рот, щекоча щеки и десны. Пальцы явно были лишними, тело норовило вытолкнуть их из себя, несмотря на все попытки расслабиться. Длинные, тонкие, двигались с каждым толчком все глубже, как будто Сквало нацелился достать ему до желудка. Ощущение не из приятных. – Будет круто, – пообещал Сквало. Соскользнул вниз, и вокруг члена сомкнулось горячее и мокрое, обхватило сразу до середины, и тут же стало плевать на пальцы. Занзас бы согласился принять в себя что угодно, лишь бы продолжалось это тугое скольжение – плавное, охренительное, разве что медленное слишком. Он дернулся, желая показать, что было бы неплохо побыстрее, и зашипел, сжимаясь вокруг твердого, давящего изнутри так неожиданно хорошо и правильно. – Нравится? – лица Сквало не было видно за поднятым коленом, но от влажных звуков, с которыми он выпускал член изо рта и вбирал снова, отказывали последние мозги. – Работай, – Занзас, изловчившись, нащупал его затылок и надавил, чувствуя, как член проскальзывает еще глубже и пах обжигает потоком жаркого воздуха – Сквало дышал через ноздри: прерывисто, шумно. В отместку тот активнее задвигал рукой, и собственное тело превратилось в инструмент, из которого нажатием на нужные точки можно было извлекать звуки, о существовании которых Занзас даже не подозревал. А потом бесконечное, идеальное «хорошо» рассыпалось вдруг в крошево резкой, рвущей на части боли. Сквало навис над ним, упираясь кулаками в подушку, но Занзас не мог разглядеть его сквозь марево покрывшей глаза мутной пленки. Весь прошлый кайф обнулился, оставив только одно желание – прекратить все немедленно. Свернуть ублюдку шею, избавиться от тяжести внутри, готовой разодрать тело по швам. Сквало не шевелился. Сквало успокаивающе гладил его – бока, бедра, вздыбившиеся соски. Сквало ждал, и Занзас готов был уже заорать, чтобы мудила вытащил из него член, если не хочет остаться без члена совсем, когда тот качнул бедрами – неуверенно и слабо. И ощущения стали новыми в который уже раз за последние пятнадцать минут. Нижняя часть тела онемела, но при этом где-то внутри разгорался приятный жар, постепенно растекающийся от живота к паху. Сквало раскачивался медленно, придерживая его ноги. Со лба его крупными каплями тек пот, падал на грудь уже холодным и едва ли не шипел, испаряясь. Занзас самому себе казался раскаленным. А может, он и был, в какой-то момент нестерпимой ненависти пламя полезло наружу да так и осталось блуждать по коже. Было даже интересно узнать, что видит сейчас Сквало, нравится ли ему зрелище, но спросить Занзас не смог: изнутри рвались только стоны, которые Сквало буквально выдергивал, работая бедрами, как маятник – вперед-назад, вперед-назад. Он так и кончил, не прекращая двигаться. Просто впился пальцами в мякоть бедер и нагнулся, пытаясь заглушить собственный стон губами Занзаса. Внутри пульсировало, изливалось почти неощутимое, а в голове шумело как после взрыва динамитной шашки. Дождавшись, пока Сквало перестанет трясти, Занзас отпихнул его и по-быстрому отдрочил себе. – Тебе нужно в душ, – лениво сообщил Сквало, вытягиваясь на своей половине постели. – А лучше в ванну. Иначе завтра сидеть не сможешь. – Ты откуда знаешь? – Понятия не имею. Просто знаю. Набрать ванну? – Я сам. Пожалуй, это был даже хороший совет. Вспышка удовольствия оказалась слишком короткой, а после нее осталась только тупая неловкость и огнем горящая задница. Запереться в ванной сейчас было лучшим, что можно придумать, и Занзас охотно выбрался из кровати, чувствуя, как размазывается между ног чужая сперма. Пачка с невостребованными гондонами лопнула под босой ногой, и он, захлопнув дверь, забрался в пустую ванну. Настроил температуру воды, уселся на холодное пока кафельное дно и откинул голову на бортик. Спать хотелось, как всегда после хорошего траха. Только сейчас разум однозначно перебарывал тело, и даже с закрытыми глазами Занзас не мог перестать думать о том, что произошло всего пять минут назад. Он позволил себя выебать. Человеку, которого собирался застрелить. Сукиному сыну, скрывавшему от него гораздо больше, чем можно было вообразить. Даже эти внезапные познания в нетрадиционном сексе вряд ли были озарением или природным даром, а ведь Занзасу никогда в голову не приходило, что не обязательно быть Луссурией, чтобы хотеть мужиков. Как и не приходило в голову расспросить, как провел Сквало те восемь лет. Почему не ушел, почему постарался сделать вид, что их и не было, и сгладить ту разницу – в опыте и биологическом возрасте, которая казалась Занзасу пропастью в первые дни после разморозки. Ему насрать тогда было: есть и ладно. А, пожалуй, с тех самых пор и надо было копать причины. Если бы Сквало мог что-то вспомнить. Если его вообще нужно было проверять на верность. – Мне бы тоже душ не помешал, а ты тут, похоже, надолго. – Занзас вздрогнул, когда Сквало – голый – переступил через бортик и потянулся за висевшей на крючке мочалкой. Как он разделался с дверной защелкой, перестало волновать, когда взгляд остановился на крепкой, белой, полностью безволосой заднице. Три ровных шрама, два перекрещивающихся, один багровый – свежий. На спине – вообще карта боевых действий, считать можно до вечера, и Занзас отметил, что посчитал бы как-нибудь. Губами. Но не сейчас. Сейчас влекла задница – он так и не ощупал ее как следует, пока они барахтались в кровати, а теперь ничего не мешало, да и Сквало словно нарочно тянул время, выбирая гели из расставленных на полке пузырьков. – Второй заход? – хмыкнул он, когда Занзас провел мыльной ладонью по его ягодице. – Угу. Еще хочу. Сквало развернулся, сжимая в механической руке какой-то флакон, опустился на колени, по грудь скрывшись под водой, и улыбнулся многообещающе: – Я тоже. Занзас согласия не спрашивал, дернул его на себя, и Сквало легко поддался, проскользил коленями по дну: почти невесомый, до неприличия возбужденный. Вжался членом ему в живот и тут же потерся, показывая, что готов хоть прямо сейчас. Занзасу теперь хотелось по-другому, поэтому, пропустив возмущенный вздох мимо ушей, он развернул Сквало к себе спиной. Перекинул копну волос через плечо, чтобы не мокли, и просунул руку под задницу, нащупывая дырку. – Блядь, – зашипел Сквало. – А это я просто так взял? Занзас удивленно отобрал у него флакон: только теперь дошло, что и его Сквало в первый раз мазал какой-то хренью, без которой, наверное, было бы совсем хуево. Что ж, услуга за услугу. Сквало привстал, вцепившись руками в скользкие бортики, и Занзас замешкался на секунду, а потом щедро выплеснул половину содержимого флакона ему на поясницу. Повел пальцами, размазывая прозрачный гель по бледной коже, обводя выпуклые рубцы. Сквало нетерпеливо дернул плечом. – Быстрее. Дрожь прокатилась по телу снова: то ли вода так быстро остыла, то ли Сквало так умело подбирал слова. Занзас притянул его к себе, грудью вмялся в спину – горячую, как ни странно – и вставил. Извозил предварительно член в этой странной жиже, но Сквало все равно замычал недовольно и впился ногтями в его торчащее из-под воды колено. – Стой. – Определись ты уже… – Занзас терялся в этой тесноте, чувствуя, что секунда – и он превратится в несущийся под откос поезд, который уже не остановить. Сквало вдруг заржал хрипло и, повторив самому себе «Будет круто», подался назад. И уже не прекращал елозить бедрами, хотя по тихим стонам и не ясно было, это ему так хорошо или больно, что сил нет терпеть. Занзас не успевал соображать. Улавливал только обрывками, что зря они затеяли это в ванной – синяки на коленях гарантированы, если еще повезет ничего не сломать. Хотя казалось, что он не сможет перестать трахать Сквало, даже если свернет себе все, что только можно – слишком фееричным был кайф. Занзас вжимался носом во влажные волосы на затылке – не намокли, пропитались паром и пахли теперь так остро и одуряюще – ментолом, солью, самим Сквало. Он и сам пах Сквало, и, наверное, избавиться от запаха теперь так просто не получится – врезался в память, оседал где-то внутри шестым чувством. Занзас был не против, если так и останется – в конце концов, ему давно уже не было дела до того, кто что думает. – Ты можешь быстрее?! – прорычал Сквало – устал, руки соскальзывали с бортиков, каждый раз выплескивая воду из ванны на устеленный кафельной плиткой пол. – Заебал. Мало тебе? – фыркнул Занзас. Странно, что никто не примчался – короткие, но с каждым разом становившиеся все громче крики Сквало слышали на паре этажей точно, а может, и на улице тоже. И должны были решить, что их дорогой босс, наверное, убивает их дорогого капитана. Но не решили. Или же рассудили, что лучше не лезть. Молодцы. Занзас пришил бы любого, кто помешал им сейчас. Без пушек под рукой, просто спалил к чертовой матери. От одной мысли, что все может закончиться не так, как ему хочется, внутри диким зверем просыпался гнев, выливаясь на Сквало – резкими толчками, укусами и щипками, которые Занзас не мог сдерживать, какими-то бредовыми комплиментами-оскорблениями, которые, Занзас надеялся, Сквало пропускал мимо ушей. Лучше бы пропускал, потому что наутро наверняка оборжет за каждое «охуенный, такой тесный, горячий, сука, ебал бы вечно». Впрочем, даже осознание не мешало Занзасу шептать, прижавшись вплотную к ушной раковине – никак не получалось заткнуть этот внезапный словесный поток. – Оглушил, бля, – Сквало мотнул башкой, и в лицо сразу полезли разметавшиеся патлы. Занзас толкнулся сильнее, заставив его почти подпрыгнуть на члене. Вода больше не мешала, с шипением утекала в слив – Сквало умудрился, ногой поддев цепочку, выдернуть пробку. Занзас обхватил его поперек груди и уткнулся носом в плечо – и перестал сдерживаться. Вбивался в податливое и узкое, жарко сжимавшееся тело, не замедляясь до тех пор, пока Сквало с силой не опустил его руку на свой член. Занзас ухватился, чувствуя, как пульсирует в ладони горячая плоть, и остановился, растерявшись. Неуютно было, непонятно, как подступиться, черт… Сквало подсказал сам: качнул бедрами, толкаясь в кулак, и одновременно стиснулся внутри, так что яйца свело от новой волны удовольствия. – Ну давай же… – сдавленно пробормотал он, и Занзас задвигал рукой, обводя твердый, толстый, словно для этой руки созданный ствол, надавливая на выпирающую вену. Удобно. Хорошо. И-де-аль-но. И Сквало нравилось, похоже, потому что больше он не разменивался на слова, только стонал глухо и дрожал, щекоча лицо разметавшейся гривой. Он кончил, как только Занзас поймал подходящий для обоих ритм. На долю секунды жалко стало, что тупой мусор сдался так быстро. А потом вбросило в оргазм следом – второй, почти сухой и мучительно долгий. Высосало последние силы, заставив опустошенно растянуться на дне ванны, завалив Сквало на себя. Член так и остался в пульсирующем нутре, и ничего не хотелось – ни шевелиться, ни вставать и возвращаться в кровать или куда еще, ни трепаться. Только лежать и слышать, как бешено стучит под ладонью чужое сердце. Звук, приятный почти как выстрел. – Значит, сразу бы дал? – хмыкнул Занзас, когда нашел в себе силы говорить. Сквало что-то промычал неразборчиво, а потом перевернулся лениво и ткнулся пересохшими губами в губы. Целоваться с ним тоже было приятно. Даже приятнее, чем стрелять.