Para bellum

Горло першило от дыма: марево в кабинете стояло такое, будто тут одновременно давала представление сразу дюжина фокусников. Занзас курил редко. До Колыбели баловался по-подростковому, считая, что с сигаретой в зубах выглядит старше и увереннее, а после этот способ самоутверждения перестал быть действенным. Никак не хотел стираться из памяти момент, когда он впервые после разморозки взял в руки пистолеты. Пальцы не слушались, тряслись, как у запойного алкоголика, то и дело соскальзывая со спускового крючка. В конце концов, Занзас выронил пистолет, так и не сумев сделать ни одного выстрела, и приготовился сжечь к чертям тир – толку от него теперь не было. Сквало появился на пороге, когда половина мишеней превратилась в обугленные куски дерева. Смотрел испуганно – то ли за него волновался, то ли всерьез считал, что Занзас и в него сейчас зарядит пламенем. Злость не угасала, разливалась сетью шрамов по телу, била острой болью в виски. Тогда Сквало подошел – осторожно, словно по тонкому льду. Перехватил запястье свободной руки и пробормотал: – Ну, успокойся, босс. Как они оказались на улице, Занзас не запомнил. Картинкой перед глазами висело только то, как Сквало пихал ему в рот прикуренную сигарету, и с каждым глотком едкого дыма злость стихала. Сквало присасывался к ней тоже, а в перерывах между затяжками обещал, что все будет лучше прежнего, надо потерпеть только, освоиться. С терпением у Занзаса всегда было плохо, но когда он снес наконец центр мишени первым же выстрелом, понял, что Сквало можно верить. Как раньше. Как всегда. Он курил впервые с тех пор. Хьюмидор кубинских сигар, подаренных благодарным клиентом, дожидался своего часа в сейфе, и Занзас по инерции прихватил его из резиденции. Теперь он одну за другой поджигал сигары от ладони, делал пару затяжек и тушил в стеклянной пепельнице. Военное положение утомляло. Еще больше утомляла неизвестность и невозможность открыто заявить о том, что он по-прежнему в игре, целый и невредимый. В то, что кому-то под силу взять Вонголу блицкригом, верилось с трудом, хотя чем черт не шутит. Месяц назад, если бы кто-то заявил, что обычная шваль может выстоять в бою против его офицеров, Занзас бы поржал. Но жизнь показывала, что бывает всякое. Он взял в руки другую коробку, которой повезло больше, чем хьюмидору – ее час настал раньше. Синяя пуля на бархатной подкладке казалась красивой безделушкой, дорогим украшением. Занзас помнил ее мощь, но все еще сомневался, что хочет испробовать ее на себе. И все же кто-то прямо сейчас пытался замочить старика, и ему могло повезти. Занзас поднес пулю поближе к лицу – в дыму было плохо видно. Похоже, выбора не оставалось – правом разделаться с Девятым он не собирался делиться ни с кем. Приоткрытое окно, через которое в безветренную ночь воздух отказывался проникать в комнату, скрипнуло. Занзас машинально схватился за пистолет – черт, и патроны-то в нем сейчас обычные – но тут же выдохнул. Вряд ли кто-то сумел бы пробраться в здание, преодолев кордон из бойцов, который он выставил по периметру. Да и кто вообще мог знать, что он сейчас здесь, а не в гробу с фамильным гербом на крышке? – Огородился, как гребаная принцесса! – на подоконнике показались ноги Сквало, а через секунду сам он спрыгнул на пол и выпрямился. – Я тебе что, Ромео? – На Вонголу напали, и у нас еще нет информации о том, что там происходит, поэтому я приказал всем быть в полной боевой готовности, – по привычке ввел в курс дела Занзас и только потом понял. – Ты какого хера тут делаешь? – Ты ее таки достал! – словно ничего не слыша, Сквало уставился на пулю, которую он все еще держал в руке. – Босс… – Что, мозги утряслись? – Вспомнил, – буркнул Сквало. – Когда услышал по радио, что тебя, кретина, хоронят! А у Мустанга хорошая охрана. Пробивался полчаса… – Мог бы не спешить. – Только не говори, что не соскучился, – осклабился Сквало и уселся прямо на стол. – Так что в Вонголе? Занзас стоял и глупо пялился на него. Знал, что почувствовал бы иллюзию, но никак не мог до конца поверить, что Сквало и правда здесь. Слишком он был… непривычно-привычным. Похожим на себя старого – до глупых склок, Антерсельвы и амнезии. Сразу примчавшимся в это чертово место, на которое даже люди Вонголы не вышли до сих пор. Но из-за нового было неловко. – Вечером пришло сообщение о нападении, и связь пропала. Похоже, бой еще идет. – Послал кого-то на разведку? – Леви. – И никаких новостей? – Занзас покачал головой. – Что ты знаешь о Горетти? – Казалось почему-то, что именно это может быть куда важнее того, что выяснит Леви. Прямо сейчас. – Ты серьезно думал, что я спелся с этим дерьмом? – фыркнул Сквало, не отводя глаз от «Берсеркера». – Если бы думал, тебя бы уже черви жрали. – Я следил за ним, – Сквало быстро просек, что время для разборок не лучшее. – Случайно услышал, как он хвалится направо и налево, что скоро будет богатым и неубиваемым. Насчет богатства – черт с ним, а со вторым стало любопытно – брешет или правда что-то нарыл. – И? – И я уже почти поверил, что он просто псих, а потом он что-то спер у Вонголы. Самые сложные на первый взгляд задачи всегда имели простые решения. И Занзасу даже спрашивать не надо было, зачем Сквало очертя голову помчался в Антерсельву – так же, как когда-то в Японию, вдогонку за учеником Йемицу. Некоторые вещи понимались без слов. – Он не раскололся, кто заказчик? Пока вы дрались… – Он сам не понимал, какой козырь у него в руках, – усмехнулся Сквало. – Все трепал о бумагах, которые должен передать, а эта штука – просто чтобы было легче. Тупое отродье… Так что с Вонголой? Будем сидеть и ждать? Решимость в его глазах была сродни той, что убила последние сомнения десять лет назад. И срок годности у ее убеждающего эффекта, похоже, отсутствовал. Занзас больше не раздумывал. Приставил дуло к виску и выстрелил, прежде чем Сквало успел понять, что происходит, и пересрать. После взрыва внутри черепной коробки мир погряз в черноте, и на долю секунды показалось, что все – он облажался, доверился ублюдку Верде и в итоге так нелепо наложил на себя руки. Но это прошло, как только очертания окружающих предметов снова стали собираться воедино, обретать четкость под действием заполняющей сознание и тело силы. – Пошли надерем зад ублюдкам, – Занзас рывком поднялся на ноги. – Как в старые времена! – хмыкнул явно не испугавшийся Сквало и, соскользнув со стола, выбежал из кабинета. Его крик эхом разнесся по дому. – Луссурия! Бел! Маммон! Тащите сюда свои задницы, мы идем на Вонголу! *** О том, что резиденция Вонголы иссечена множеством тайных проходов, он узнал еще лет в девять, когда случайно обнаружил один из них, прячась от старших братьев. Отыскать другие не составило труда, и Занзас часто пользовался ими, когда хотел побыть в одиночестве, точно зная, что никто его не отыщет. Хотя наверняка их было гораздо больше, и половину замаскировали так, что сам Девятый вряд ли вспомнил бы, где находятся рычаги, открывающие потайные двери. Тем тоннелем, вход в который располагался под полом летней террасы, они воспользовались, когда шли штурмовать Вонголу в первый раз – охраны там было немного и вывести ее из строя оказалось до неприличия просто. Сквало по старой памяти направился туда, но Занзас вовремя ухватил его за плечо, вынудив остановиться. – Нет, – пробормотал он, замерев на секунду – за время в дороге так и не удалось привыкнуть к синему огню, перекатывающемуся по венам. – Хочешь через парадный вход? – В глазах у Сквало зажегся шальной блеск – знакомый и мигом зародивший совсем неуместные чувства. – Хочу выяснить, с кем имеем дело, – ответил Занзас. – Маммон, попробуй найти Леви. – Есть, босс. Его не было минут десять, за которые Сквало вытоптал всю траву перед высоким кованым забором, следя за вспышками, то и дело мерцавшими в разных частях резиденции, а Занзас с горем пополам научился контролировать дыхание, будто подгоняемое плещущейся внутри мощью. – Пошли уже, босс? – нетерпеливо спросил Сквало. – Уймись. Успеем. Темное облако ближайшего квадратного куста зашевелилось, и Маммон выметнулся из него, на ходу стряхивая прицепившиеся к одежде листья. – Леви у заднего входа, часть его людей на крыше, но те, кому удалось проникнуть внутрь, не вернулись. И не передали никаких сведений. Ясно только, что бой еще идет. – Этот урод торчит здесь полночи и ничего не выяснил?! – вспыхнул Сквало. – Да я его!.. – Тише, Ску, если нас услышат, не удастся взять их внезапностью, – пробормотал Луссурия. – Идем, – принял решение Занзас. Чугунные решетки забора согнулись в руках, как пластилин, и он протиснулся в щель. Впереди была только Вонгола. И кто-то дерзкий, не знающий еще, что не доживет до ближайшего рассвета. От цифрового замка на парадной двери, код которого менялся каждую неделю, остались выдернутые едва ли не с корнем провода, а в первом же коридоре навстречу выскочила группа вооруженных молодчиков. Сквало сбил бомбами засвистевшие пули и с воплем ринулся вперед, но Занзас успел удержать его. – Что? – недовольно рявкнул тот. – Не лезь, мусор. Занзас намеренно давал нападавшим время перезарядить оружие – не терпелось проверить «Берсеркер» в деле. В воздухе снова зажужжали свинцовые мухи, и на мгновение тело прошило нестерпимой, рвущей внутренности болью. Может быть, Верде наебал, и сейчас кровь хлынет из него, как вино – из лопнувшего бочонка. Занзас опустил глаза, рассчитывая увидеть тугие бордовые струи, но на пол беспомощно посыпались пули – кожа будто выталкивала их сама, вздуваясь и пульсируя под продырявленной одеждой. – Он как босс! – удивленно выпалил один из стрелявших, и все как по команде попятились назад. Добраться им не удалось даже до ближайшего поворота: уперлись спинами в выросшую посреди коридора стену, и Бельфегор со Сквало выкосили их за считанные секунды. Занзас пришел в себя, только когда дюжина трупов ковром устелила проход. – Слышал? У них есть босс, – сказал Сквало, глядя на него с восторгом даже большим, чем тот, что вызывало пламя. – Недолго ему быть, – парировал Занзас. Думать, кому не повезло оказаться этим самым боссом, мешали крики, выстрелы, то и дело выскакивающие из-за углов люди с пушками. Время как будто повернуло вспять, и в глазах рябило знакомое – кровавые потеки на стенах, ужас на лицах тех, кому жить осталось секунды, движение, сметающее все на пути к цели. Только теперь он шел не завоевывать Вонголу, а отстаивать. Смешная штука жизнь. – Они в подвале, босс, – доложил Маммон, когда неудачник, которого Занзас поджарил пламенем, прекратил орать. – Я чувствую. – Разберитесь здесь. Занзасу все еще казалось странным, что кто-то пробрался так далеко, и старик с хранителями не сумели дать отпор, но об этом тоже не получалось думать. «Берсеркер» толкал вперед, запаливал тело азартом, как фитиль бомбы, и Занзас уже не мог остановиться. В подвальном помещении было подозрительно тихо и пусто. Несколько бойцов разметало по разным углам, и не определить, мертвые они были или еще живые. Занзас вглядывался в промозглый мрак, выискивая Девятого – наверняка тот прятался здесь, как и раньше. Всегда прятался, позволяя другим марать руки, и вступал в бой последним. – Не думал, что ты придешь, – за спиной хрустнула каменная крошка, усеивающая пол. Занзас обернулся, выставив перед собой пушку. – По-хорошему, ты и дожить-то не должен был до этого дня, но раз уж так вышло – привет. Человека все еще скрывала тень, прорезаемая только синим сиянием – таким же, которое сочилось из-под его собственной кожи. Но Занзасу не нужно было видеть лица. Одна фраза расставила все по местам. Одна фраза добавила личных мотивов к ненавистному благородству этой ночи. – Феста? Ну привет, – хмыкнул Занзас. – И пока! В подвале стало светло и жарко, как на адской сковородке. Не бой даже, а бойня – быстрая, глупая, но удовлетворение принесла. А когда взвившаяся столбом пыль расселялась, Феста улыбнулся, обнажив выбеленные зубы. – Неплохо. Мне нравился этот костюм. А теперь – мой ход. Занзас отскочил за колонну, струя пуль раскрошила ее бок. Снова обожгло болью – острые каменные обломки врезались под кожу. – Ты труп, – пообещал Занзас, глядя, как затягиваются уже почти сухие царапины. – Ты оптимист, – засмеялся Феста. – Но вынужден разочаровать – этим бенгальским огнем ты меня разве что пощекочешь. Девятый уже пытался… – Заткнись, – Занзас выстрелил снова, удерживая поток пламени так долго, что расплавился бы даже титан. Мысли в голове метались лихорадочно: Девятый мертв? Значит, Вонгола уже принадлежит Саваде? Тогда зачем он здесь – из-за личной мести или по привычке? Нет же, старик не сдался бы так просто… – Говорю же – бес-по-лез-но! – заорал Феста, перекрикивая треск огненных струй. И живот закололо толстыми раскаленными иглами – терпеть можно, такая боль только подогревала растущий внутри гнев. – Что ты там мелешь? – прорычал Занзас, не сбиваясь ни на секунду. Пламя расплескивалось повсюду, превращая помещение в кратер проснувшегося вулкана. Кто бы ни вошел сюда сейчас – мигом стал бы куском обугленного мяса. Лицо чесалось, шрамы зудели, и из всех ощущений-мыслей-чувств осталась одна только ярость, усыпить которую смог бы только труп Фесты. Неожиданно что-то ударило в бок особенно остро, прошило будто насквозь, и Занзас сполз на пол, прижавшись спиной к колонне. Непонимание заволокло злость прозрачной пеленой. – Прости, что разочаровал, – Феста, живой, сияющий, как неоновая вывеска какого-нибудь дешевого ночного клуба, шагнул навстречу, держа его на мушке. Занзас медленно посмотрел на свои руки – синего света не было, одни только шрамы. Пустяк – у Фесты «Берсеркер» тоже должен сейчас перестать действовать – но досада взяла такая, будто в марафоне стал первым из проигравших. – Интересная штука, правда? – продолжал болтать Феста, подпирая пол дулом автомата. – Только моя, в отличие от твоей, устойчива к пламени Неба. Занзас вздрогнул, уставился на него, как на циркового уродца. Мозги спеклись, что ли? Он прекрасно помнил, как сгорел Горетти. Пламя работало. – Чего молчишь? Удивлен? – Пошел нахуй, – Занзас вскинул руку с пистолетом – вышло медленно, живот свело жгучим спазмом. И тут же заныло бедро: резко, остро, будто в открытую рану кто-то толкался пальцами, раздирая живую плоть. Занзас стиснул зубы и зажмурился – боль не стихала, мешала сконцентрироваться и выстрелить. – Я мог бы еще долго обсуждать, как ты облажался и как тебе не повезло, что не сдох в той машине, но мне некогда. Надо добить старика, далеко он уползти не мог. Феста вскинул пушку, целясь ему в голову. Занзас заревел, чувствуя, как просачивается откуда-то скрытая энергия, и истощенное агонией тело не сдается. Он выстрелил на секунду раньше. Фесту сбило с ног волной пламени, его пуля ушла в колонну, засыпав Занзаса тучей каменной крошки. И потемнело в глазах. – Эй ты, урод! – голос Сквало, топот сразу нескольких пар ног – все лилось в сознание как сквозь густой туман. Может, даже мерещилось. – Ты его не убьешь, мусор, – пробормотал Занзас, тихо, но Сквало услышал. – Я и пытаться не буду! После этого захотелось понять, какого черта вообще происходит. В лицо дохнуло жаром, и Занзас нехотя открыл глаза. Воронка пламени, разворачиваясь постепенно, заполняла подвал. Сквало стоял совсем близко, запрокинув голову, а под потолком, сложив руки в своей боевой позе, висел Савада. На этот раз ему хоть хватило ума бить сразу, не размениваясь на пафосную речь, но Занзас все равно усмехнулся, и грудь мгновенно обожгло изнутри. – Пламя на него не действует, – он хотел крикнуть, получилось только прошептать. – Эй, Савада! – эхом заорал Сквало. – Босс говорит, пламя Неба не подействует! – Посмотрим, – спокойно произнес тот, и Феста снова исчез, окутанный облаком рыжего огня. Савада старался, пыжился изо всех сил и, похоже, тоже злился. Вот только всей его бравады хватило до первого выстрела Фесты. – Десятый! – вскрикнул Гокудера. Откуда-то опять выбежали люди, и Сквало сорвался с места, полоснув по воздуху мечом. Занзасу казалось, что он не дождется, не узнает уже, чем все закончится. Конечности онемели, и каждый вдох приходилось отвоевывать с боем – как будто Феста вымазал свои пули кураре. А может, ему просто пробило какой-то жизненно важный орган, и он истечет кровью, пока эти придурки гоняют людей Фесты по подвалу. В любом случае, жалел Занзас только о двух вещах – что не сумел замочить Фесту сам и что Девятый умрет не от его руки. – Он уже не успевает регенерироваться, – задумчиво пробормотал Каваллоне. И этот здесь? – Но силы Цуны не хватает… – Десятый, продержись немного, я помогу! – Эй, пацан, хватит ворон считать! – Да ладно, Сквало, я их видел. Нескончаемый шум, лязг мечей, жар, от которого глаза разъедало потом. Впору было молиться о том, чтобы смерть не тормозила уже. Занзас разучился молиться где-то в шесть. Подняться, цепляясь за колонну, оказалось сложнее, чем взойти на Эверест. Савада все метался из стороны в сторону, уклоняясь от обстрела, а Феста выглядел так, будто только что вернулся с курорта: почти голый, с потемневшей от пламени кожей, но бодрый донельзя. Савада не справился тоже. Хоть что-то приятное. – Феста! – почувствовав, что с горем пополам удерживается на ногах, Занзас открыл огонь из обоих пистолетов сразу. – Сожри это! Силы улетучивались, как воздух из проколотого шарика, и Занзас, стиснув зубы, повторял мысленно «давай, мелкий ублюдок, давай же!». Подать знак Саваде он уже не мог, оставалось только надеяться, что этот недоумок с гиперинтуицией догадается, что нужно делать. Савада понял – встречной волной пламени прижало к колонне, пистолеты едва не выбило из рук, и заполыхало вокруг так ярко, что заслезились глаза. Где-то посередине, поджариваемый с обеих сторон, дико завыл Феста – наконец-то ему стало по-настоящему больно. Это подстегнуло, и Занзас постарался выжать еще больше пламени. И еще. Его стало так много вокруг, и оно постепенно светлело, становилось умиротворяюще белым. Как снег Антерсельвы. *** – Занзас? – Сквало дернулся, стоило только разлепить веки. Подвинул стул ближе к кровати. Занзас поморщился – слишком уж громким был скрежет. И пищало противно над ухом – даже во сне на нервы действовал этот звук. Он поднял было руку, чтобы разбить надоедливый прибор, но увидев торчавшую из вены иглу, уронил бессильно. Терпеть. И писк, и вонь лекарств, и воспоминания – о том, сколько раз уже валялся так беспомощным куском дерьма. – Мусор… – Да? – Сквало смотрел на него с улыбкой – глаза усталые, красные, зрачки почти сожрали радужку – а все равно доволен чем-то. – Чего лыбишься? – Ты очнулся. Врачи говорили, что еще неделю ждать, не меньше. – Напиздели. – Ага. Сквало замолк, но сиял по-прежнему, не только губами улыбался – всем лицом. Хотелось поцеловать его, но сидел далеко, а тянуться было лень. Поэтому оставалось только разговаривать, хотя язык и норовил приклеиться к небу. – Что нового? – Старик чуть не обосрался от радости. – Что мы замочили Фесту? – Что мы живы. Что вы с Савадой сражались вместе. – Идиот наивный. Как он вообще выбрался? – Выехал из особняка сразу, как получил известие о твоей смерти. Почуял жопой и поставил вместо себя двойника. – Трусливый ублюдок, – беззлобно выдохнул Занзас. – А с «Берсеркером» что за лажа вышла? – Верде, – Сквало нахмурился – видно, и самому неприятно было вспоминать. – Сам подстроил всю эту херню с Горетти. Как эксперимент. – Сам? – Да! Его убить мог либо ты, либо Савада. И Верде получил данные, доработал пулю. А потом Девятый прикрыл разработку, и он с горя продал «Берсеркер» Д’Агостино. – А те вручили его Фесте? – Ага. В знак лояльности. Мелкого урода уже ищут, но он, похоже, залег на дно и хрен всплывет теперь. Занзас решил больше не задавать вопросов – говорить было трудно, рот пересох, но если послать Сквало за водой, тот уйдет. Не хотелось, чтобы он уходил. – Эй, мусор… – Что? – Иди сюда. Сквало поднялся на ноги, остановился возле кровати и уставился на него непонимающе. – Что-то принести? – Ближе. – Да куда ближе? – Наклонись. – Занзас? – Ниже. Я двинуться не могу, кретин. Сквало нагнулся, волосы щекотно скользнули по лицу. Занзас, изловчившись, приподнялся и прижался к его губам. Поговорить можно и позже, о чем угодно. А можно и не говорить. И так ведь все ясно.