C другой стороны

Солнечный свет был слишком ярким, он неприятно слепил и резал глаза, почти до боли. Особенно непривычным он казался после мягкого света ламп, который подчас бывал слишком тусклым, из-за чего глаза быстро привыкали к полутьме. Интересно, когда он был на улице в последний раз? Доктор Сингер подошел к окну и задернул шторы. В административном блоке ему всегда нравилось больше: здесь спокойнее, уютнее, есть свой кабинет, наконец, и не нужно всегда ходить ровно посередине коридора, чтобы какой-нибудь ненормальный не выбил стекло и не схватил тебя за горло. Однажды подобный инцидент уже случился и с тех пор мужчина смотрел по сторонам и ходил намного осторожнее, чем раньше. По счастью, здесь хотя бы можно было спокойно и свободно передвигаться. Если уж все познается в сравнении, то это уже немало. Рассеянный и усталый взгляд скользнул по фигуре санитара, который стоял у дверей, а после остановился на столе, где лежал подготовленный заранее шприц и ампула с обезболивающим препаратом. Инъекцию придется сделать позже, когда он уйдет, что не слишком-то радовало Даниэля, подстегивая поскорее завершить предстоящий разговор. Боль была постоянной и сильной, терзая лопатку и плечо, а теперь еще и внутреннюю сторону рук, доходя до локтя, потому не хотелось пропускать установленное время и терпеть усиливающие без лекарств болевые ощущения. - Очень славно. Я никогда бы не подумал, что вообще получу разрешение на проведение этого эксперимента. Смотрят на меня, как на сумасшедшего, - мужчина устало улыбнулся, поднимаясь с мягкого кресла и подходя ближе к санитару. Разглядеть его лицо позволял лишь свет от настольной лампы, которую доктор включил, привыкший работать при искусственном свете и в общей темноте. - А я не думал, что Вы воспримете мою теорию всерьез, доктор Сингер, - открыто признался Рик. Он уже не один раз проклинал себя за то, что после долгих раздумий решился высказать свои предположения Сингеру, в то время как тот настолько проникся ей, что смог путем долгих убеждений и предъявлений крайне расплывчатых и сомнительных доказательств добиться разрешения на проведение подобного эксперимента. Это значительно подпортило его репутацию, и несколько месяцев он ждал, пока появится подходящий подопытный образец. Наконец им стал человек по имени Сэмюэл Финч, психически и физически здоровый, почти идеально подходящий для проверки занятной теории. Злые причуды судьбы. - Если бы я пытался тянуть из них на это деньги, мне бы просто наплевали в лицо. Но в случае успеха эти люди будут носить нас на руках. Не зря же я ходатайствовал за то, чтобы ты занял хотя бы должность санитара, - улыбка на губах Даниэля стала еще шире, а сам он несильно похлопал Геймана по плечу. – Интересный расклад, не так ли? Давнишний инцидент, который мягко можно было назвать врачебной ошибкой, едва не стоил тогда еще доктору Гейману карьеры и, возможно, даже жизни. Отделался он на удивление легко: получил должность санитара и загубленную репутацию в придачу, которую до того дня можно было назвать почти безупречной. Несомненно, стоило бы благодарить Бога за такую удачу. Обычно в «Маунт Мэссив» не прощали каких-либо ошибок. - Я благодарен Вам. Рик чувствовал себя неуютно и даже в чем-то виноватым, несмотря на свои слова. Этому человеку он был обязан многим и потому не мог просто так отказаться выполнять свои должностные обязанности. Но и здесь был один существенный изъян: совесть и просто гложущее чувство несправедливости, которое он пытался гнать от себя прочь все эти дни, с каждым днем давило все сильнее. Нет ничего отвратительнее осознания того, что ты поступаешь, как последняя свинья, при этом действуя даже не по принуждению, а по своей собственной воле. Выбор есть всегда: помочь этому несчастному и самому оказаться на его месте, или же просто смотреть на то, как страдает и сходит с ума абсолютно здоровый в психическом плане человек. Играть роль циничного и хладнокровного врача мужчина умел очень хорошо, хотя бы потому, что сам был точно таким же до определенного момента. Боги, да он и сейчас таким оставался, хотя бы отчасти, стоило лишь вспомнить отношение к другим пациентам. Безразличие – опасная и крайне заразная инфекция, полностью излечиться от нее крайне сложно. - Это я знаю, - Сингер отошел обратно к столу и оперся на него руками. Шприц и ампула приковывали к себе взгляд, настойчиво отвлекая от других мыслей. Сначала инъекция, пока еще есть время, а все остальное может и немного подождать. – Нам лучше удвоить усилия, ты согласен? И нашему другу еще очень далеко до серьезных психических отклонений. Будь добр, предупреди об этом Гейла. И проследи за ним. Он отличный сотрудник, но иногда не знает меры. - Я прослежу, доктор Сингер, - заверил его Гейман, отмечая едва заметное нетерпение доктора, который только и ждал, пока он уйдет. Не было смысла его задерживать. Дверь в кабинет тихо отворилась и, прежде чем закрыть ее за собой, санитар попрощался с Даниэлем, все также подчеркнуто вежливо и официально. – До свидания. - До свидания, - пробормотал себе под нос мужчина и, выждав несколько мгновений, три раза повернул в замке ключ, а уже после этого вновь опустился в кресло, взяв в руки шприц и ампулу с обезболивающим. Удовлетворенная улыбка стала выражением чувства сильнейшего облегчения. – А нашим другом мы можем заняться позже.

***

«9 июля 2013 года, 9 июля 2013 года, 9 июля 2013 года», - пациент ходил вдоль стен своей палаты, словно загипнотизированный, и повторял одну и ту же дату, стараясь запомнить ее как можно лучше и к утру ни за что не забыть. Уж что-что, а счет времени он потерять точно не должен, иначе однозначно скоро свихнется. – «Один месяц и семь дней, как меня сюда приволокли. Один месяц и семь дней. Один месяц и…» Финч остановился на месте, точно испуганный зверек, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, но уже через минуту вздыхая с облегчением. Просто показалось, ему уже слишком часто начинает казаться, что в его палате кто-то ходит, скребется, бубнит что-то, как сумасшедший, забившийся в угол и раз за разом повторяющий одни и те же не имеющие смысла слова. Возможно, что его собственное начинающееся сумасшествие уже приоткрывает двери и впускает своих слуг в сознание. Нужно как можно меньше думать об этом. И, самое главное, ни за что не поддаваться этой установке, иначе сам начнешь верить, что ты психически нездоровый человек. Пальцы мелко дрожали от волнения, дыхание сбивалось, пульс участился. Такое состояние сильного волнения порой находило на американца даже из-за самых пустячных ситуаций, часто менялось настроение, случались вспышки необоснованной агрессии или беспричинного чувства опустошенности и отчаяния. Истощение нервной системы, хотя даже удивительно, что это все, чем он отделался, проведя в этом Аду больше месяца. Порой мужчина замечал, что он начинает говорить сам с собой или рассуждать вслух. «Чтобы не спятить», - всегда горько добавлял Сэмюэл, однако даже не собирался отказываться от этого. Недостаток человеческого общения приходилось компенсировать такими нехитрыми способами. Единственными людьми, с которыми он имел возможность поговорить в этой общей изоляции ото всех остальных, были и оставались поныне санитары Рик и Гейл, да доктор Сингер, который раз в несколько дней заходил к нему, осматривал и задавал множество странных вопросов, затем уходил, полностью игнорируя какие-либо расспросы со стороны. Гейман всегда был терпимее и разговорчивее, отвечал на мелкие вопросы, однако лучше наладить контакт не выходило из-за недоверчивости самого пациента и коллеги санитара, несдержанного и нетактичного. Он часто давал волю кулакам, но до серьезных увечий еще ни разу не доходило. На счастье, каждый раз кто-нибудь вмешивался и останавливал его, когда ситуация начинала окончательно выходить из-под контроля. Но однажды рядом может никого не оказаться. Это Финч понимал прекрасно, потому всегда пытался держаться при нем тихо и осторожно, да и боялся этого человека, хотя не признавался в этом даже себе самому. Не говоря уже о том, что не всегда он мог полностью держать себя в руках, самообладание начинало изменять своему хозяину. В коридоре послышались постепенно приближающиеся и явно торопливые шаги. Обычно в такое время уже никто не ходил без веской причины. Если только не соберутся забирать еще одного несчастного, которым мог оказаться и сам американец… Пациент, стараясь ступать неслышно и тихо, подошел к двери и, держась сбоку, выглянул в небольшое застекленное окошко. Человек шел откуда-то со стороны основного выхода, в этом он мог убедиться по своему собственному опыту еще со времен неудачного и подстроенного намеренно побега. Когда звук шагов стал уже совсем близок, американец предусмотрительно пригнулся, собираясь вновь приникнуть к стеклу после того, как санитар или доктор пройдет мимо его палаты, однако, на удивление и сильную тревогу, он остановился как раз напротив, подойдя ближе. Подняв взгляд, Сэм смог разглядеть и узнать в неожиданном визитере Рика, который заглядывал в его палату, да к тому же был один. Это было странно, подобные действия со стороны санитара вызывали почти физическое напряжение и пугали. Он не явился бы сюда посреди ночи, не имея на то действительно веской причины. - Отойди, - в двери повернулся ключ, но она не открылась до тех пор, пока Финч не отошел к самой койке и не появился в поле зрения пришедшего. Лишь затем Гейман вошел внутрь и, ничего не объясняя, положил что-то на смятую и тонкую простыню. – У нас нет времени на разговоры. Переодевайся. В глазах пациента отразилось удивление, он взглянул сначала на край койки, затем на санитара, словно спрашивая, не очередная ли это злая шутка с его стороны. Нет, зрение его не обманывало, перед Сэмюэлом лежала аккуратно сложенная чистая одежда и пара обуви, больше походящие на какую-то униформу. Вопросы множились в голове и каждую секунду могли неконтролируемым потоком выплеснуться наружу. Первые мгновения мужчина даже не до конца сообразил, что может знать подобный жест, но затем осознание прошило его тело не хуже заряда электрошока. Вместо радости возникли смятение и страх, слишком уж яркими и живыми были воспоминания о предыдущем незапланированном выходе из палаты. Все возможные расспросы тотчас же были перебиты ледяным и твердым ответом Рика. - Переодевайся. Я попытаюсь вывести тебя отсюда.