Начало.

145 год нашей эры, Испания. День выдался на редкость солнечным и тёплым для начала марта. В неподвижном, словно отлитом, воздухе парила лёгкая прозрачная, едва уловимая дымка. Радуясь приходу весны, затянули свои протяжные заливистые трели соловьи. Вся природа пробуждалась от зимней спячки. Карреро – небольшое селение среди гор, живописно раскинувшееся в двух частях Света. Единственная улица разделяла его на половины. Правая находилась в Европе, левая – в Азии. Летом здесь бывало очень жарко, зато зимы приходили на редкость холодные. Иногда по нескольку недель кряду мела метель, вынуждая людей сидеть в своих домах, если они не хотели потеряться в пурге и замёрзнуть. Из труб в морозный воздух поднимался густой дым, отчего хижины казались призрачными. Это горели сухие бамбуковые поленья, заготовленные с осени. Чтобы не вымерзнуть в худых неказистых домишках, приходилось хорошо их обогревать, а лучше бамбука для подобных целей нет ничего. Это прочное дерево долго горит, отдаёт много тепла и оставляет после себя мало золы. В Карреро жили, в основном, рыбаки и охотники. Летом они ловили рыбу в море, шумевшем неподалёку от селения, и били дичь в местных лесах, а потом везли свой улов на рынок в Пуэрто-Анхело, крупный город на юге Испании. Выручив за свою щедрую добычу немного вот, наконец, их страстное желание осуществилось! В том, что у него родится сын, Марк был более чем уверен. На свет появится будущий защитник Рима и верный слуга ныне правящего императора Марка Аврелия Цезаря. Есть, от чего прийти в восторг! Услыхав звонкий детский крик, Меридий бросился в покои, где рожала жена. Повитуха, принимавшая младенца, улыбнулась и сказала: - У вас родился сын, господин. Взгляните на него, настоящий богатырь! – она поднесла отцу завёрнутого в чистый белый холст ребёнка. Глядя на своего сына, Марк так расчувствовался, что даже прослезился. Подумать только, ведь это его дитя! Тот, кто хоть раз оказывался в положении отца, сможет понять, что сейчас ощущал этот человек. Малыш открыл глаза и с любопытством посмотрел на Меридия. Марка они поразили. Какие яркие и огромные, какие всезнающие, точно этот младенец уже видел и понимал наперёд всё, что ему доведётся испытать на своём веку! Необыкновенные, колдовские глаза, в их глубине тонешь, погружаешься с головой! А какие длинные и густые ресницы, точно маленькие подобия вееров в руках богатых римских матрон! Марк, счастливо улыбаясь, подошёл к ложу, на котором лежала бледная, но радостная Отилла. - Прекрасный малыш, любовь моя, спасибо тебе! - Какое имя ты дашь ему, Марк? - Я хочу назвать малыша Максимусом. - Максимус? Звучит чудесно, гордо! - Самое подходящее имя для нашего мальчика. Полностью его зовут Максимус Децим Меридий. Я так назвал его в честь Максимуса Децима Ридия, великого полководца, с которым я провёл пять лет, бок о бок сражаясь под знамёнами Империи. Увидишь, Отилла, наш сын прославит не только свой род, но и весь Рим! День проходил за днём, неделя за неделей. Малыш на глазах становился крепким здоровым мальчуганом, и наблюдать за этим превращением было необыкновенно увлекательно. Максимус оказался на редкость смышлёным ребёнком, он всё схватывал буквально на лету и учился с ходу. Когда другие дети его возраста ещё только начинали ползать, мальчик уже вовсю бегал по двору, и его переливчатый звонкий смех слышался издали. Максимус любил природу и всё живое. Он мог часами разглядывать лягушку, выбравшуюся погреться на солнышке из своего укрытия под крыльцом их дома, или слушать шёпот трав на лугу за хижиной. Почему наступает рассвет? Отчего бывает дождь? А если выйти из дома рано утром и идти всё время прямо, никуда не сворачивая, то где окажешься вечером? Эти и другие вопросы так и сыпались на родителей, порой, те даже не успевали на них отвечать. Максимуса интересовало абсолютно всё. - Нельзя быть таким любопытным, сын мой, - говорила ему Отилла, - Это не доведёт до добра. - Он хочет знать как можно больше, - урезонивал жену Марк, - Что ж в этом плохого? Вспомни, разве не такой же была ты сама в три года? Когда мальчику минуло четыре, отец посчитал, что настало время приучать его к труду на земле. - Но Максимус же ещё совсем малыш! – жалобно причитала Отилла. - Он маленький, но не настолько, чтобы не суметь выполнить какие-то простые поручения. К тому же, в армии никто не делает скидку на возраст. Там не смотрят, маленький ты или нет. Приказали, - изволь выполнять! - Но почему Максимус непременно должен становиться солдатом? Что, больше нет других занятий, кроме как воевать и убивать? - Например, всю жизнь просидеть, уцепившись за твою юбку Отилла? Если ты не хочешь, чтобы наш мальчик вырос слюнтяем и девчонкой в штанах, нужно отдать его на службу. Там из сына сделают настоящего мужчину. Очень скоро Максимус научился разбираться в травах, отличать одну культуру от другой, смотреть, какие зёрна годны к посеву, а какие нет. Семья держала небольшое стадо овец, и парнишке с малолетства приходилось их пасти. Он не жаловался, не считал подобную работу зазорной для мужчины. Его отец не раз говорил, что обязанности не делятся на мужские и женские. Трудиться и помогать друг другу должны все, а разделение придумали лентяи и бездельники, сидящие в городах, попивая вино, и понятия не имеющие о жизни в провинции. Когда Максимусу исполнилось семь лет, Марк купил на рынке лошадь, привёл её домой и сказал сыну: - Теперь ты будешь учиться ездить верхом. Отилла всплеснула руками: - А если мальчик упадёт с неё и сломает себе что-нибудь? Марк, ему всего лишь семь лет! На что муж ответил ей совершенно спокойно: - Настоящий мужчина должен уметь всё: и на коне скакать, и дом построить. Я сам в его годы уже стал первым стрелком в нашей деревне. Женщина опустила руки и сдалась. Как ни переживала она за сына, которого бредовые идеи отца могли свести в могилу, ей всё же не хотелось нарушать спокойствие в доме скандалами и руганью. Ну, в самом деле, чего она добьётся, если затеет спор? Вот именно, ничего. Марк очень упрямый человек и, уж если что-то надумал, то переубедить его можно с тем же успехом, как заставить говорить глухонемого. Максимус унаследовал отцовские упорство и твёрдость характера. Даже когда окружающие говорили ему, что его замысел не осуществим, и он проиграет, мальчик упрямо продолжал идти к своей цели, пока не убеждался в этом сам. Нередко случалось и так, что ему удавалось найти выход из, казалось бы, совершенно безнадёжной ситуации. Ещё одна черта в характере сына очень настораживала и тревожила Отиллу: Максимус совершенно ничего не боялся. Но ведь человек, в особенности же семилетний ребёнок, должен хоть когда-нибудь испытывать чувство страха или хотя бы опасения! Любой смертный просто не может не бояться, так уж устроена людская природа! Но её Максимусу, похоже, слово «страх» вообще незнакомо! Словно в подтверждение этого, однажды произошёл такой случай. Как-то раз мальчик захотел научить свою лошадь брать препятствия. Прыгать он решил через довольно высокий забор. - Будь осторожен, сын мой, ты можешь упасть! - наставляла его мать. Максимус обернулся и с улыбкой посмотрел на неё. В его глазах Отилла ясно прочла уверенность, невероятно её поразившую. Как можно быть таким спокойным и уверенным в том, чего прежде никогда не делал?! Женщина в сильнейшем волнении наблюдала за тем, как её сын, разогнав животное, мчится к препятствию. Копыта так и мелькают, выбивая из-под себя целые комья земли. Вот и забор. Очевидно, лошади расхотелось брать столь высокую преграду, а, может, она просто пребывала в дурном расположении духа, только животное, доскакав до самого забора, вдруг, встало, как вкопанное. Максимуса по инерции вышибло из седла, он с огромной скоростью перелетел через ограду и рухнул на землю. Отилла вскрикнула и бросилась к нему. С поля спешил отец, который тоже видел то, что произошло. Максимус был без сознания. Он лежал в пыли, голова неловко запрокинута назад, лицо очень бледное, кожа с синеватым оттенком. - Он умер! – мать упала на колени и, схватив голову сына в свои огненные ладони, залилась слезами, - Он погиб разбился насмерть! Я ведь просила его не прыгать, говорила, к чему это может привести! Да разве сын хоть когда-нибудь меня слушал?! Марк, приложив пальцы к шее сына, нащупал слабое биение пульса и сказал: - Успокойся, жена, он не умер, просто лишился чувств из-за сильного удара. Ничего, придёт в себя. Всё-таки, Максимус мужчина, а не девушка. Бывают падения и похуже. Всё это было произнесено таким спокойным тоном, что Отилла в удивлении воззрилась на мужа. Да Марк ли это говорит?! Как он может быть таким невозмутимым и равнодушным, когда их единственный сын едва не сломал себе шею?! Как можно вообще произносить подобные вещи?! - Неси Максимуса в дом, я схожу за лекарем, - коротко распорядился отец и отправился в деревню. На самом деле Марк не меньше Отиллы испугался за сына, просто не хотел, чтобы жена заподозрила в нём хоть каплю чувствительности. Он считал, что сентиментальность должна быть свойственна только женщинам, но уж никак не ему, главе семьи. Какой пример он подаст своему отпрыску, если станет распускать нюни?! Марку было невдомёк, что его жена мечтает хоть раз прочесть сострадание и нежность на его лице. Порой, Отилла спрашивала себя: а человек ли вообще её супруг или же у него только людской облик, а внутри – мраморное изваяние? Осмотрев больного, лекарь сказал: - Ваш сын будет жить. Кости целы, то, что внутри, тоже не пострадало. Он лишился чувств от боли, вызванной падением. Скоро мальчик придёт в себя. Дня четыре пусть ещё полежит в постели, а потом можно встать на ноги. Марк вышел проводить доктора, а Отилла осталась с Максимусом. Нежно поглаживая лицо сына, женщина невольно залюбовалась им. В облике мальчика причудливо смешались римская кровь предков мужа с её испанской, наложив на его внешность свой отпечаток, придав неповторимый колорит. Чёрные, как смоль, густые волосы и смуглая кожа, унаследованные от матери, составляли разительный контраст с яркими, небесно-синими глазами отца. В совсем ещё юном теле уже угадываются недюжинная сила и мощь, но при всём этом движения Максимуса отличаются необыкновенной пластичностью, кошачьей гибкостью и мягкостью. Отилла почувствовала, сын слегка шевельнул рукой. Открыл глаза. - Мама... - Да милый, я здесь. Слава Небесам, ты пришёл в себя! Мы с твоим отцом думали, что ты разбился! – она не сдержалась и заплакала. Максимус протянул руку и дотронулся горячими пальцами до мокрой материнской щеки: - Всё в порядке, я с тобой. Перестань плакать, мама, иначе я тоже заплачу. Всё ведь обошлось, верно? Отилла была поражена. Сын едва не лишился жизни и её же ещё пытается успокоить! - Тебе было очень больно, Максимус? – с нежнейшим сочувствием спросила женщина, когда рыдания понемногу утихли. - Не помню, всё произошло слишком быстро. Я даже не успел сообразить толком, что к чему. - И ты совсем-совсем не боялся?! Он отрицательно покачал головой и ответил: - А разве стало бы легче, если бы мне было страшно? Нет. Так зачем опасаться того, от чего всё равно не убежать? И это говорит семилетний ребёнок! Уму непостижимо! За непродолжительное время болезни Максимус ещё больше сблизился со своей матерью. Только с ней он по-настоящему бывал самим собой, они понимали друг друга с полуслова, иногда всего одного жеста или взгляда оказывалось достаточно, чтобы каждый из них понял, чего хочет другой. Мальчик любил Отиллу и относился к ней со всей нежностью и добротой своих сердца и души. С отцом у него сложились отношения несколько иного рода. Максимус тоже любил Марка, но к этому чувству примешивалась жалость. Парнишка видел, что отец всеми силами пытается скрыть свою истинную сущность под маской суровости, порой, граничащей с жестокостью, надменности и скептицизма. Меридий опасался, как бы окружающие, заглянув в его душу, не приняли его за размазню и слюнтяя. Его понятие «истинного мужчины» было, подчас, до смешного нелепым, но за ним Марк прятался, точно улитка в раковине. Максимус научился прекрасно разбираться в людях и видел отца насквозь, но не разрушал иллюзий, в которых тот жил. Пусть остаётся таким, если ему так легче. Человека, прожившего на свете почти полвека, уже не переделаешь. Зачем разрушать то, что он с таким трудом построил? Если отец счастлив, что ж, значит, пусть всё остаётся таким, как есть. Наблюдая за общением сына с другими детьми, Отилла стала замечать в Максимусе явные задатки лидера. Нет, мальчик не командовал соседской ребятнёй, не заставлял поступать так, как хочет он, против их воли. И всё же дети избрали его своим вожаком, во всём интересуясь его мнением и советуясь с Максимусом. Это являлось тем более удивительным, ведь обыкновенно детвора не особенно жалует тех, кто пытается выдвинуться вперёд и стать чуть выше всех остальных. Тут же не было ни зависти, ни ссор. В чём же секрет подобного единодушия, ломала Отилла голову, но найти ответ на свой вопрос так и не смогла. Ну, будь среди ребят девочки, тогда всё было бы ясно, женщине на роду написано быть кроткой и послушной, во всём подчиняться мужчине, как будущему главе семьи, защитнику и добытчику, и ни в коем случае не прекословить ему. Она сама впитала с молоком матери эти неписанные истины, и иного воспитания не знала. Но мальчишки!... В сущности, всё объяснялось просто. Максимус никогда не просил ребят делать то, чего не мог совершить сам. Он прислушивался к мнению других, мог дать дельный совет. Природа наделила мальчика умом и смекалкой не по летам, и он мог поведать о жизни больше, нежели тот, кто измусолил не один том учений Сократа, Плиния или Плутарха. Обладая необычайной наблюдательностью, этот десятилетний паренёк умел увидеть то, мимо чего иные проходили, не заметив. При этом Максимус питал глубочайшее презрение к бахвалам, лжецам и интриганам, вызывая к себе ответную ненависть этих людей тем, что он видел их плутни, точно их мозг был для него прозрачнее воздуха. - Сынок, нельзя быть таким прямым, - не раз упрекала Максимуса мать, - Люди могут обидеться и отвернуться от тебя. - Мои настоящие друзья никогда не отвернуться от меня, мама, - возражал он, - А те, кто прячем под маской доброты ложь и лицемерие, пусть уходят. Невелика потеря, плакать не стану! - Но ведь у тебя уже и так много недругов, Максимус! – не унималась Отилла, - Зачем же приобретать ещё больше?! - Я верю, что добрых людей на свете достаточно. А перед врагами лебезить не стану, и просить у них пощады не намерен! Мать молча качала головой и вздыхала. Ну, почему он такой?... Почему её сын не может быть хоть чуточку мягче и терпимее по отношению к другим?... Куда способен завести его такой характер?... - Ну что, сын мой, ты готов увидеть мир? – спросил как-то раз Максимуса отец. Мальчик сидел на полу у очага и что-то рисовал стилем на глиняной дощечке. К двенадцати годам у него неожиданно открылся дар художника, и Отилла хотела отдать сына в школу живописи в Риме, владельцем которой являлся известный испанский художник Никоний Ротерис. Узнав о желании своей жены, её супруг вознегодовал: - Художник?! Чтобы мой сын стал ещё одним бездарным писакой, каких и без того в мире пруд пруди?! Ни за что! Я отдам его в солдаты, – вот истинно мужское занятие. Портреты пусть пишут другие. Призвание нашего рода – война. И Максимус станет воином. - А если он не захочет? – Отилла задала свой вопрос осторожно, опасаясь слишком резким тоном рассердить Марка ещё сильнее. - А кто его будет спрашивать?! – так и вскинулся её муж, - По закону сын до семнадцати лет обязан подчиняться родительской воле, и не может самостоятельно принимать важные решения. Так что ещё пять лет я вправе распоряжаться его Судьбой так, как сочту нужным. Максимусу остаётся только покорно это принять. То, что делаю я, для мальчика благо, и скоро Максимус сам этой поймёт, Отилла. В одно из воскресений Меридий повёз жену и сына в Рим, чтобы представить мальчика Марку Аврелию Цезарю. В этот день в городе было устроено большое празднество в честь дня рождения императорской дочери Луциллы, которой исполнялось десять лет. Всюду встречались нарядные люди, слышалась весёлая музыка, и полным-полно заманчивых балаганчиков и торговых рядов наперебой предлагали свои пёстрые товары, сласти, снедь, разные безделушки и утварь для дома. Вышитые туники, медовые леденцы, рыба, вина, разноцветные накидки и ковры, - чего тут только не было! Глаза разбегались от такой красочности и богатства выбора на любой вкус и кошелёк, от дорогих хрустальных ваз до дешёвых украшений из стекла и меди. Плебей ли, патриций, - каждый мог себе отыскать здесь что-нибудь. Отилла, впервые за много лет оказавшаяся в подобном месте, пришла в восторг и сразу же отправилась путешествовать по рядам, где продавали одежду. Как любой женщине, а тем более столь прелестной, ей хотелось иметь много нарядов и хорошо выглядеть, но, к сожалению, несмотря на заслуги её мужа перед Империей, о нём непростительно забыли, и семья, хоть и не жила в нищете, но и не принадлежала к числу богатых. На Максимуса же, напротив, вся эта праздничная мишура произвела отталкивающее впечатление. Слишком уж много здесь всего: народу, красок и, главное, шума! Тому, кто с детских лет привык к деревенской тиши, станут понятны чувства двенадцатилетнего мальчика, впервые в жизни попавшего в большой город. Того и гляди, тебя раздавит толпа или ты затеряешься в этой бурной реке! - Граждане Рима! Кто из вас хочет помериться силами с лучшим наездником нашего города? Кто желает победить его? Ну же, смелее! Есть здесь храбрецы или нет? – кричал зазывала одного из балаганов. Максимуса заинтересовало сие заманчивое предложение. Может, ему стоит попробовать? И мальчик отправился туда прежде, чем отец успел его остановить. - Какие условия? – послышался звонкий голос. Люди в балагане расступились, пропуская Максимуса вперёд. Когда увидели того, кто говорил, собравшиеся подняли парнишку на смех: - Вот так наездник, ну и ну! А от юбки матери давно оторвался? Ты, верно, решил, что тебе удастся победить самого Лукреция Плинта? Мальчик молчал, ожидая ответа на свой вопрос. Похоже, издёвки толпы в балагане его ничуть не волновали. - А ты сможешь самостоятельно сесть на лошадь, малыш? – с лёгкой насмешкой спросил его зазывала. - Не беспокойтесь, смогу, - ответил он. - Ну, хорошо. Условия таковы: ты должен будешь верхом преодолеть все эти препятствия, - зазывала рукой указал на множество барьеров разной величины, установленных в центре, - Затем копьём надо попасть в середину вон того дальнего круга. Выполнишь всё без ошибок, будешь победителем. Награду примешь из рук самого императора. Справишься? - Ведите лошадь. К Максимусу подвели высокую тонконогую белую кобылу. Невзирая на свой небольшой рост, мальчик без особых усилий оседлал её и направился к препятствиям. Марк, находясь среди зрителей, в сильном волнении следил за сыном, памятуя о его падении с лошади пять лет назад. А что, если у мальчишки и сейчас не получится перепрыгнуть через все эти штуки? Тогда произойдёт одно из двух: либо Максимус разобьётся насмерть, либо опозорится на весь Рим, что будет ещё хуже смерти! Но постепенно к чувству тревоги за сына стала примешиваться отцовская гордость. Вы только посмотрите, как Максимус держится в седле! А как уверенно и спокойно он ведёт лошадь! Сразу чувствуется первоклассный наездник! Эх, жаль, что Отилла этого не видит! Уж тогда бы она поняла, как была не права, уговаривая его не сажать сына на коня так рано! Преодолев все препятствия, мальчик приготовился к решающему. Взяв длинное копье, протянутое ему зазывалой, он подобрался, прищурил глаза, прицеливаясь, и безошибочно точно попал прямо в центр мишени. Толпа в балагане взорвалась аплодисментами и криками: - Браво! Браво! Молодец! Максимус остановил лошадь и спокойно спешился. Весь его вид был полон достоинства, в котором, однако, не было ни тени зазнайства. - Молодчина! – похвалил его зазывала, - Ты получишь свою награду! Словно в подтверждение этих слов, в балагане появился Марк Аврелий Цезарь в сопровождении небольшой свиты. С императором были и двое его детей – десятилетняя дочь Луцилла и пятилетний сын Коммод, являвшийся наследником трона. Все находившиеся в балагане люди низко поклонились правителю, он же приветствовал их лёгкой улыбкой. При виде императора Максимуса неожиданно охватила странная робость. Его поразил величественный облик Марка Аврелия и то, с каким достоинством тот себя держит. Шутка ли сказать, воочию лицезреть человека, о котором он столько слышал от своего отца! Цезарь обратился к зазывале: - Ну что, есть у нас победитель? - Да, есть. - И кто он? Я хочу увидеть смельчака, не побоявшегося бросить вызов самому Лукрецию Плинту. - Вот он, правитель, - торжественно произнёс зазывала и, не успел Максимус опомниться, как очутился перед лицом Цезаря. Огромным усилием воли поборов собственную неловкость, мальчик прямо посмотрел в глаза императора. Марку Аврелию понравилось то, как он себя держит. Улыбаясь, Цезарь спросил: - Как тебя зовут, малыш? - Максимус Децим Меридий. - Меридий? – Марк Аврелий на мгновение умолк, задумавшись, затем лицо его прояснилось, взгляд стал мягким и добрым, - Ты не сын ли Марка Корнелия Меридия? - Да. - Что ж, отрадно сознавать, что ты столь же храбр, как и твой родитель. А сколько тебе лет? - Двенадцать. - Столько же, сколько было мне, когда я впервые победил на подобном состязании. И какую же награду ты желаешь получить, Максимус? – император в упор, внимательно смотрел на него, ожидая ответа. - Ту, что заслужил. - Что ж, я на выбор предложу тебе три приза. Возьми тот, который больше придётся тебе по душе, - с этими словами Марк Аврелий велел принести награды. На трёх серебряных подносах лежали: мешок, доверху набитый золотыми и серебряными монетами, богато украшенная конская сбруя и небольшой клинок с серебряной рукоятью. Осмотрев все призы, Максимус выбрал последний, к величайшему неудовольствию собственного отца, который рассчитывал на то, что сын возьмёт деньги, и к радости Цезаря. - Сразу видно, что в твоих жилах течёт кровь воина, - довольно произнёс император и положил руку мальчику на плечо, - Вот такие люди, как ты, и нужны Империи. Я хочу, чтобы ты вступил в ряды моей армии. Приведи ко мне своего отца, Максимус, мне необходимо обсудить с ним условия твоего поступления ко мне на службу. Мальчик коротко поклонился императору. Бросив мимолётный взгляд на его детей, он увидел, как вспыхнула Луцилла, а на надменном и мрачном лице Коммода ясно проглядывало недовольство решением отца, которое он, однако, поспешил скрыть за невинной детской улыбкой и обманчивым добродушием. Максимус отправился искать Марка и нашёл его на улице, неподалёку от балагана, где проходило состязание. Лицо отца приняло самое сердитое выражение, на которое оно оказалось способным. Это был первый случай, когда его собственный сын сделал что-то, не посоветовавшись с ним. И хоть это всего лишь приз, всё же следовало сначала переговорить с родителями, а потом уже забирать свою награду. Им с Отиллой совсем не помешал бы тот мешок с деньгами, а его Максимусу приглянулась какая-то безделушка, которая не принесёт прибыли, даже если попытаться её продать! Мальчик догадывался, о чём думает его отец, но предпочёл не распространяться на тему своего выигрыша. - Отец! – окликнул он Марка. Тот обернулся и, обождав, пока сын его догонит, сразу же напустился на него: - Ты, вероятно, решил, что твои родители настолько богаты, что можно приобретать себе всякую дрянь?! - Я выиграл этот клинок. - «Выиграл»! Ну, и что с того?! Любой дурак способен заработать подобную безделицу! Слова Меридия звучали, как пощёчины. Максимусу, вдруг, стало очень обидно. Право, зачем отец говорит подобные вещи?! И всё только потому, что он, его сын, впервые пошёл наперекор его воле. Но это же несправедливо! Почему он обязан всегда только подчиняться?! Ему уже достаточно лет, чтобы хоть какие-то вопросы решать самостоятельно! - Отец, я пришёл тебе сказать, что ухожу на службу к Марку Аврелию. Марк вытаращил глаза и несколько минут молча смотрел на сына с таким видом, точно проглотил сколопендру. - Что?! - Император хочет взять меня в свою армию. Он велел мне привести тебя, чтобы обсудить детали моего поступления. - Серьёзно?! - Разве я когда-нибудь тебя обманывал? - Поверить не могу! Сам Цезарь пожелал взять к себе на службу такого молокососа! - Как видишь. Меридий не знал, что и сказать. Ему даже во сне не могло бы привидеться подобное. Его сына заметил сам император! - Конечно, я сейчас же иду! – Марк расцвёл прямо на глазах. Максимус улыбнулся, прекрасно понимая причину такой резкой перемены настроения у своего отца. Ещё бы, сбывалась самая честолюбивая его мечта! Увидев Меридия с сыном, Цезарь приветливо им улыбнулся. Он был рад вновь увидеть одного из лучших военачальников своей армии. - Приятно опять лицезреть тебя, Марк, - произнёс Марк Аврелий. Меридий почтительно поклонился правителю Рима. Как и все, кто когда-либо служил под началом Цезаря или находился на службе сейчас, Марк любил и уважал императора за его мудрость, силу духа, мужество и талант полководца. За время своего правления Марк Аврелий много воевал, стремясь объединить Римскую Империю из разрозненных, обособленных княжеств в одно мощное непобедимое государство. И ни одна из битв не была проиграна. Благодаря Цезарю Рим обрёл те могущество и славу, которые приводили в трепет не только его врагов, но и союзников. - Отрадно сознавать, что сын пошёл по стопам своего родителя, - продолжал император, - Ты вырастил истинного воина, попомни моё слово. Максимус ещё очень юн, но в нём уже теперь угадывается великий человек. Мне нужны такие бойцы, и я желаю, чтобы сегодня же он был в числе моих легионеров, правда, пока что в положении своего рода ученика, но позже твой сын займёт то место в жизни, которого заслуживает. Ты согласен отдать мне Максимуса, Марк? Меридий знал, что желание императора – закон для его подданных, но даже и не думал возражать. Напротив, он был очень горд сознанием того, что именно его Максимусу, да ещё в столь ранние годы, выпала подобная честь. А, зная характер собственного отпрыска, отец мог не сомневаться, что тот принесёт славу не только семье и своему роду, но и всему Риму, а, может, и целой Империи. Какой же дурак станет возражать против этого?! - О да, правитель, это огромная честь для нас! – Меридий низко поклонился, - Максимус сегодня же будет в полном Вашем распоряжении. Позвольте только известить обо всём мою жену Отиллу. Уверен, она будет рада. - Конечно, я позволю. Мать и отец – это святое для каждого человека, тем более воина. Иди, Максимус, вечером я буду ждать тебя здесь же. Мальчик поклонился императору и отправился вместе с Марком искать Отиллу. Они обнаружили её в самом конце торговой улицы. Женщина пересчитывала оставшиеся деньги, придерживая ногами ворох покупок, упакованных в свёртки. - Наконец-то! – воскликнула она недовольно, - Долго же вас не было! Я уже решила, что вы забыли про меня и отправились домой! – упрекнула Отилла мужа и сына. - Оставив тебя одну в незнакомом городе? Не говори глупостей, Отилла! – сказал Марк, - Лучше порадуйся за нашего мальчика! - А что случилось? – спросила его жена, посмотрев в сверкавшие, как два сапфира, глаза Максимуса, - Вы оба просто сияете! - Представляешь, сам Цезарь пожелал, чтобы наш с тобою сын служил в его армии! – восторженно выпалил Меридий, очевидно, ожидая от своей супруги такой же реакции на эту поистине потрясающую, как ему казалось, новость. Но Отилла, широко распахнув глаза, некоторое время лишь безмолвно взирала на них, время от времени переводя недоумённый взгляд с одного на другого. Наверное, она просто решила, что ослышалась, а то и вовсе сошла с ума. - Что?... - Говорю же тебе, Марк Аврелий забирает Максимуса к себе на службу! – повторил Марк. Удивительно, до чего все женщины туго соображают! В голове Отиллы вихрем проносились мысли, одна страшнее другой. А если Максимуса убьют в каком-нибудь сражении или он попадёт к неприятелю в плен? А, вдруг, он кому-то встанет поперёк дороги, хотя бы даже сыну самого императора? Да мало ли что ещё может произойти! Вдруг их мальчик заболеет и умрёт? Кто станет заботиться о сыне вместо матери? - Ты, похоже, не рада, - сказал Марк, ясно прочтя растерянность и тревогу на лице жены, - Тебя что-то беспокоит? Только не говори, что боишься за Максимуса! - Тем не менее, это так. - А чего за него опасаться? Наш сын уже не маленький, сумеет сам за себя постоять! - Но, Марк, ему только двенадцать! - В этом возрасте наш император уже стал первым стрелком и наездником Империи! Неужели ты считаешь, что Максимус хуже?! - Нет, но… - А раз нет, значит, окончим разговор! – властно и нетерпеливо перебил её муж, - Простись с сыном, как подобает. Только без слёз! Отилла крепко обняла своего мальчика и нежно поцеловала. Она очень любила сына, и мысль о предстоящей разлуке с ним была для этой женщины невыносимой. Максимус старался держаться бодро, но на глазах у него блестели слёзы. Противоречивые чувства обуревали сейчас его существо. С одной стороны, ему очень не хотелось расставаться с матерью, которую Максимус любил столь же сильно, а с другой, - мальчика радовала неожиданно представившаяся ему возможность наконец-то вырваться из-под деспотичной власти своего отца, который уже наперёд расписал всю его жизнь, словно был её полновластным господином. Попрощавшись с Отиллой, Максимус просто пожал Марку руку, точно тот являлся давним его приятелем, и они расставались совсем ненадолго, затем повернулся и неторопливым шагом направился туда, где его ожидал император. Мальчик понимал, что в его жизни происходят сейчас коренные перемены, но не страшился этого. Максимус спокойно шёл навстречу неизвестности и был готов к любым поворотам, пусть даже самым крутым. Он станет воином римской армии и, как знать, может быть, в огромное здание Империи будет вложен и его камень…