неизбежное

Эволюция! Ты выходишь из Праокеана, чтобы залезть на могучий ствол, откуда обозришь свои территории. Здесь всё для тебя по умолчанию. Моя игра идёт вкривь и вкось, как алые бёдра Таканори. Каменный будда во мне оживает, почуяв аромат влажного лотоса. Без обиняков ты присаживаешься на меня морской чайкой, смахиваешь крылом игрушку из моих рук и смотришь с суровым вожделением. — Ты бросил курить? — безнадёжно спрашиваешь ты. — Боюсь тебя огорчить. — Идиот. — Полегче, а то брачный период отменяется. — Да неужели, — хмыкаешь ты. — Сомневаешься? — Приступай! — У меня рука затекла. — Ох... Трудолюбиво разминаешь мои скрюченные пальцы, покалываешь подушечки ногтями, лишь бы всё опять заработало. Без меня нынче никакого самоудовлетворения. — Я хорошо размял, — ты отпускаешь мою руку и ждёшь. — Может, мне в сурдопереводчики податься? — иронизирую я. — После, — раздражённо отвечаешь ты, поджигая меня взглядом. — Ещё один момент. — Какой? — Я хочу услышать слова любви. — Ты им не веришь. — Ласка камень точит. — Там другое. Я с накинутым тоскливым видом тянусь к игрушке. — Постой! — Слушаю. Ты наклоняешься поближе: — Я люблю... — Любишь... — Бег. — Прекрасно. Спокойной ночи. — Я люблю Широяма-сана. — Кто такой? — Гениальный гитарист. — Льстец. — Гениальный во многих вещах. — Ближе к истине. — Я люблю... — Любишь? Или просто проводишь время? — Определённо люблю. — Вот как. — Да. — Продолжай, так, кого ты любишь? — Я же сказал. — Ну да, какого-то Широяма-сана. Я тут причём? — Дурак. — Моя рука застывает. Ты спохватился, начиная заново разминать безвольную ладонь. — Трудно сказать. — Почему? — Я должен вести себя подобающе... — Но ты воспитываешь меня изо дня в день. — Да, разве я не должен принимать тебя таким, какой ты есть? — Оставим это. Наш спор является частью того, что мы боимся обсуждать. Тебе не всё равно — мне приятно. — Я рад, что ты так думаешь. — Закончишь фразу? — Я так устал. — Иначе никак. — Тебя. Доволен? — Ты разозлился. — Нет... — Я тебя успокою, — ответил я, ныряя рукой под махровое прикрытие.