12

Я решила разделить последнюю главу на 2 части!! Ох и наревелась я, пока писала всё это!! POV Кай Следующий день наступает как-то неожиданно. Я открываю глаза и понимаю, что лежу у хёна в объятьях, где мне тепло и уютно, сладко, и вообще лежал бы там всю жизнь. Я бы вот так просыпался с ним и, пока он спит, шёл бы на кухню готовить завтрак, а потом хён бы спасал кухню от пожара, а меня от огня. Только понимание того, какой сегодня день, бьёт, словно солнце в полдень – метко и в самое сердце, голова тут же берётся кругом. Хён всё ещё спит, крепко прижимая к себе, а мой взгляд скользит по его лицу, стараясь запомнить всё в мелких деталях. Маленькая родинка на щеке, которой я незамедлительно касаюсь губами, слегка приоткрытые губы, уголочки которых едва приподняты, равномерные вдохи и выдохи, ресницы, которые дрожат, длинные и чёрные, ровный нос, который я тоже целую, красивые брови, который хён всегда вскидывает вверх, если удивлён, растрёпанные каштановые волосы с лёгким красноватым оттенком, который виден только в лучах солнца, красивая линия шеи, узкие плечи, но крепкие руки и выпирающие ключицы, ямка на груди. Я складываю голову хёну на грудь, слушая стук его сердца – оно бьётся сильно и размеренно, выталкивая кровь, и я на мгновенье задумываюсь, что я не смогу дышать, если это сердце не будет биться. Как тогда моё сможет? Хён слегка ёрзает подо мной: то ли просыпаться собрался, то ли я просто сверху лежу, а я приподнимаюсь и целую его тёплые со сна губы. - Джонин. – негромко смеётся он в поцелуй, окончательно просыпаясь. - Но ты ведь мой, - шепчу я, закрепляя слова лёгкими поцелуями. – Как я могу отпустить тебя? Как я смогу без тебя? Хён, почему я не понял, насколько ты важен мне, раньше, тогда бы времени было больше, больше. Тогда было бы не так…нет, всё равно так же больно. – я прячу лицо где-то у него на шее. - Потому что ты не был готов понять это раньше. – говорит хён. – И я твой, да, Джонин, ты прав, и всегда им буду, даже если меня не будет. - Не говори…. – выдыхаю я. – Не говори так. - Тебе нужно, наконец, принять это. Мы не найдём другого выхода, любимый, и здесь тебе нужно просто сдаться, как бы это глупо не звучало. Прости, что опять слышишь это от меня, но у нас нет ни сил, ни возможностей что-то менять. Мы здесь, парад планет через несколько часов, нам стоит только отрыть шкатулки и всё закончится. Помнишь, ты хотел, чтобы всё вернулось на круги своя, всё закончилось? Так и будет! – хён говорит негромко и спокойно, мягко поглаживая меня по спине и волосам. - Если это будет стоить тебе жизни, я не хочу, чтобы всё это заканчивалось. Пускай мы будем скрываться вечно, сбегать и отбиваться, но ты будешь рядом, ты будешь дышать и смеяться, разговаривать, ты будешь держать меня за руку, твоё сердце будет биться. Я не готов платить такую цену за мир, и никогда не буду. – я снова тихонько всхлипываю. - Если вся эта канитель продолжится, мы не продержимся долго, Джонин, ты же понимаешь! Мы будем падать один за другим, и так же больно будет и другим. Всё нормально, мой хороший, так должно быть, так правильно. Когда всё это закончится, ты будешь знать, что безопасность людей, которые тебя окружают, что их счастье и благополучие куплено ценой моей жизни. – я вздрагиваю, а хён целует мою макушку. – Ты снова будешь учиться в университете, будешь заниматься чем-то интересным, встречаться с ребятами. Ты же знаешь, что Лухан с Сэхуном тебя не бросят, как Бэкхён с Чанёлем, и Крис, и Кёнсу и все. - Я не хочу такого будущего, в нём не будет тебя. – я вздыхаю. – Я хотел, чтобы всё это было с тобой. Я хотел бы посмотреть на лицо мамы, когда я скажу, что люблю тебя, хотел бы, чтобы мы все вместе собирались, двенадцать, чтобы ты был рядом. Всегда. Навсегда. - Я понимаю, малыш. – хён заглядывает мне в лицо, нежно улыбаясь, и сцеловывает мои редкие слёзы.- Но не всегда всё выходит так, как хотим того мы. Ты уже взрослый мальчик, ты должен понимать. - Ну вот теперь я взрослый. – я негромко смеюсь. - Но ведь мальчик, - отвечает хён, улыбнувшись. – Мой маленький мальчик. Это для них ты взрослый, а для меня всегда останешься таким же шестилетним со стертыми коленками и растрепанными волосами, сжав ладошки за спиной, в тёмно-зелёной футболке, которая больше тебя в два раза, и обрезанными джинсами вместо шорт, как бы мама тебя не уговаривала одеть нормальные. - Ты помнишь. – выдыхаю я. - Конечно, помню. «Меня зовут Кай!». Ты был таким деловым ребёнком, щёки надул, ручонки на груди сложил, а я стоял и думал, какой же ты красивый, до одурения просто, в свои-то шесть, и уже тогда я думал, что через какие-то лет десять ты станешь ещё краше. Вот как сейчас. – хён нежно гладит меня кончиками пальцев по щеке, затем очерчивает взглядом каждую деталь на моём лице и мягко целует губы, нос, щёки, глаза. - Я должен кое-чем поделиться с тобой. – отрываясь от меня, негромко произносит хён. Я усаживаюсь рядом, внимательно глядя на него, и он берёт мои ладошки в свои. – То, что произошло вчера: Чанёль с Бэкхёни обнаружили пророчество, озвучили его нам, когда мы вникли в суть, и когда я принял это решение… Я сглатываю, хён глядит серьёзно. - Недавно, накануне, ещё в предыдущем доме, в тот день, когда мы поссорились, перед этим мы обсуждали в гостиной то, что возможно парад потребует жертву. Именно поэтому Лухан предлагал вчера себя. Пока вы спали, а мы обсуждали это, было решено, что если жертва всё же потребуется, ею станет кто-то из присутствующих тогда. После обнаружения пророчества, когда выяснилось, кто именно, всё было уже решено. - Поэтому Чанёль-хён ждал нас в гостиной весь заплаканный. – выдыхаю я, понимая. – Как вы узнали про жертву? - Мы думали о том, как может происходить парад, учитывали и расписывали все аспекты, хотя и не знали главного – где именно. И тогда Чанёли предположил, что нам нужно будет время, пока планеты будут стоять на своих местах. Так и оказалось – я заплачу за то, чтобы парад замер, и вам должно этого хватить. – хён кивает, а по моим щекам снова струятся водопады. - А почему именно вы? - Потому что мы с Бэкхёном всегда были в ответе за вас всех, так же как и Лухан с Крисом за остальных ребят! - Потому что вы хёны, потому что вы старшие. – снова киваю я. - Не плачь. – хён мягко гладит по щеке. – Не плачь, пожалуйста, Кай. - Опять так назвал. – я улыбаюсь сквозь слёзы. - Мне всё равно не нравится. – хён смеётся. – Твоё сердечко вовсе не кусок льда, и ты не равнодушный, высокомерный мальчишка, ты тёплый и трепетный, совсем ещё несмышленый и искренний. - Ребёнок. – подытоживаю я и хён снова смеётся. А потом лёгкий стук в дверь. - Войдите – отзывается хён, а я снова льну к нему. - Доброе утро. – здоровается Бэкхён, входя, а потом осторожно присаживается на край кровати к нам. – Мы там уже вроде как завтрак наготовили. Кухня, нет, столовая огромная, но что-то мы откопали, и мне всё ещё кажется, что здесь точно готовились к нашему визиту со дня на день. – Бэкхёни-хён говорит без былой бодрости, но старается улыбаться. Он с трепетом и грустью наблюдает, как я обнимаю хёна за талию, лёжа на его коленках, а потом заправляет только что выбившуюся тёмную прядь мне за ухо. – Пойдёмте. – протягивает нам с хёном руки и помогает выбраться из вороха одеял. Уже в коридоре слышно, что на месте трапезы не так шумно как обычно. - Доброе утро! – здоровается хён, входя первым. - Привет. – вяло здороваюсь я. - Все хорошо отдохнули и выспались? – спрашивает Чанёль. – Сегодняшний закат будет в 17.02, а это значит, что мы откроем шкатулки ровно в 16.00. Сердце должно продержаться до парада. - Кофе наколотишь? – тихо просит хён. - Угум. – я быстро встаю, пересекая комнату, и понимаю, что это и правда кухня, хотя она кажется, вовсе не от поместья. И большой металлический чайник, в который помещается ровно столько, сколько требуется для двенадцати больших чашек воды. Чанёль-хён однажды пошутил, что стоит привязать чайник к шкатулкам, и мы его никогда не потеряем. Забавные, уже семейные и такие привычные глупости. - Сухо-хён, ты должен будешь участвовать в расстановке планет в параде, и планет на каменной карте, как и мы все. Это будет до того, как… Я роняю большую, пока ещё пустую чашку на пол, и та раскалывается. - Извините. – шепчу поспешно и присаживаюсь, поднимая осколки. - Я помогу. – и мгновенье спустя Сэхун присаживается рядом. Все замолкают. Ребятам не видно, но на самом деле Сэхун собирает осколки одной рукой, а другой крепко держит мою, не давая мне снова разреветься прямо здесь. - Потом об этом, Чанёли, ладно? – хён нарушает тишину. - Ничего, говорите. – подаю и я опять голос. Но ребята не продолжают той же темы, и когда я всё-таки ставлю перед хёном чашку с кофе, замечаю, как Лухан глядит то на него, то на рыжего хёна. Они используют Лулу как способ передачи информации, у нормальных людей СМС, а у нас ЛМС. - Спасибо, любимый. – благодарит хён, хлопая себя по коленкам и приглашая сесть, что я незамедлительно и делаю. Хён ниже меня, и уже в плечах, он достаточно худой, но я всегда удивляюсь, откуда в нём столько силы, физической, в первую очередь. Хён обычно говорит, что она появляется в критических ситуациях, как у Супермена, и я обычно смеюсь, но….но Супермен ведь бессмертный, так почему же хён не может…?! Это так странно. Все философы, психологи, эзотерики и прочие утверждают, что тело - это всего лишь материальное, а душа бессмертна, и когда тело погибает, душа не может жить среди материального, именно поэтому она отправляется в то место, где ей будет лучше. Я считаю всё это полным бредом. Какая к чертям разница - что, куда и как, если человека нет рядом. Если ты никогда больше не сможешь услышать его голос, коснуться или увидеть? Я прекращаю терзаться мыслями, когда чувствую горячие губы на своей шее. Хён осторожно целует меня в шею, потом за ухом, а потом в щёку, совсем невесомо и почти незаметно остальным. Я оборачиваюсь на него через плечо, а он только щёлкает меня по кончику носа и нежно улыбается. Кажется за сегодняшний день я ещё много раз задумаюсь об этом. - Кстати, Бэкхёни, толстовка, помнишь? – зовёт хён, и я тут же оборачиваюсь на него. Но Бэкхён-хён видимо реагирует не так, как думал хён, он только тяжело вздыхает, пряча взгляд, а потом и вовсе прячет лицо у Чанёль-хёна на груди. – Ну ладно вам, народ! – обводя всех присутствующих взглядом, осторожно улыбается хён. - Ащ! – я поспешно вскакиваю, крепко сжимая кулаки. Хён делает вид, словно ничего не происходит. Я вылетаю прочь из кухни, поблуждать куда-то по поместью. Гнев и боль рвутся наружу. Я хватаю первые попавшиеся под руку вещи и бросаю то в стену, то ещё куда-нибудь, а затем тут же телепортирую за ними, ловя на ходу. - Джонин, прекрати! – зовёт хён, но я даже не слышу, продолжая. Спина ноет и дыхание сбивается, но я продолжаю метаться, а потом перед одной из телепортаций меня окатывают мощным потоком холодной воды и я тут же замираю. Гляжу на хёна с мгновенье, а затем падаю на колени и снова захожусь рыданиями. - Ну что ты, родной? Успокойся! Ну не опять! – обессилено выдыхает хён, тут же обнимая меня. - Ты не умрёшь. – пытаюсь выговорит я сквозь слёзы. - Любимый… - Не умрёшь! Я не позволю! Я не хочу позволять! Нет! – я едва воздуха в лёгкие успеваю набрать. А потом к рукам хёна присоединяются ещё одна пара рук, и ещё одна, и не одна. А потом очень много рук, в сумме 22. Пару часов спустя я нахожу себя в своей комнате под пледом с едва закрытыми шторами. Хён сидит впереди за столом и что-то увлечённо пишет, покусывая ручку. - Что ты делаешь? – интересуюсь я охрипшим голосом. Хён оборачивается и улыбается мне. - Пишу тебе письмо! - Письмо? – удивлюсь я, приподнимаясь на локтях. - Ага, в нём всего три слова! – хён кивает. - «Я тебя люблю»?! – предполагаю я, улыбаясь в ответ. - «Только твой навсегда»! – исправляет хён, и я тяжело вздыхаю. - Не плачь больше, ладно? Не расстраивай меня! – хён садится рядом. – Ты отдохнул немного, набрался сил? Я киваю. - Уже пора открывать шкатулки. В старой библиотеке достаточно светло, но это не мешает гореть свету. Вокруг дубового стола нас двенадцать и два обтёсанных камня перед нами. Мы ради этого момента родились, жили, дышали, росли, дружили, любили, жертвовали. Чанёль-хён глубоко вздыхает, когда подносит последний, двенадцатый ключ к скважине. - Я боюсь. – шепчет он. – А вдруг… Но руки Бэкхён-хёна ложатся на его, перебивая: - Открывай! Я в тебя верю! Рыжий кивает, и с силой продевает длинный ключ через шкатулки. Хёны опускают руки, слегка отшатнувшись. С мгновенье ничего не происходит. - Мы опоздали? – тихо спрашивает Тао. А потом землю под ногами хорошенько встряхивает и набалдашник каждого из ключей загорается мягким голубоватым светом. Шкатулки дрожат и мы отчётливо слышим, как щёлкают один за другим замки. - Противоположные стихии… - напоминает Бэкхён-хён. Чанёль-хён кивает, кладя руку на шкатулку, в специально отверстие, а мой хён делает так же со второй шкатулкой. Они переглядываются и с силой одновременно нажимают. Снова щёлкают замки, шкатулки скрипят, и когда ребята убирают руки, они слегка приоткрываются, выпуская серебристую пыль. Я вижу, как Лухан присаживается на корточки у стола и осторожно поднимает две крышки шкатулок одновременно. На алом бархате мы видим два молочно-белых, мутных кристалла среднего размера да асимметричной формы. - И это…всё? – поражённо выдыхаю я. - Тс. – шикает на меня Лухан. Он трясущимися руками берёт обе половинки в руки и осторожно подносит к ушам, а потом дёргается, Я, стоя рядом, тоже отчётливо слышу это – тук-тук, тук-тук, тук-тук. – Оно внутри, оболочка бережёт его! – улыбается Лухан. – Бьётся ровно и часто! - Клади обратно, Лу, нам пора собираться!