12

Это предпоследняя глава!! Ничему не удивляйтесь здесь!! На самом деле я хорошо отношусь к Джонину, и можно сказать он даже входит в список моих любимчиков, но не знаю, почему у меня всегда достаётся именно ему, прелестному ребёнку!!~ Глава тяжеловата для восприятия и была такой же при написании для меня!! - Спи спокойно. – шепчет Бэкхён, когда наклоняется над младшим, чтобы поцеловать его лоб, но Чанёль вместо лба подставляет губы. Младший засыпает достаточно быстро, и спит спокойно до того момента, пока в его подсознание не врывается сон. Чанёль видит вспышки света и потоки огня, барабанные перепонки трещат от скрежета камня, на плечи словно давит груз, вдавливая в пол, коленки подгибаются. Чанёль слышит крики и рыдания, вспышку голубого света и парад планет в небе. Его, ищеек, тёмные капюшоны на людях, что окружают его, а потом Чанёль слышит слова, что умело складывается в стихи, и пляшут в голове. Чанёль резко распахивает глаза и рывком садится, оглядывается, замечая темноту вокруг и сопящего Бэкхёна рядом. Поспешно садится за стол и записывает те пару строк, что запомнил – «Силы, что мудрец отдал храниться, Будут снова в сердце чистом биться!» Чанёль догадывается, что это, и поспешно вспоминает слова, написанные в дневнике о том, что на месте разделения сердца, в городе при храме сокрыто пророчество, которое многое объяснит. - Чанёли? – Бэкхён приподнимается на локтях и трёт глаза. – Что случилось? – спрашивает он у сидящего за столом Чанёля. - Всё нормально, спи, хён! - Почему ты встал? – не унимается Бэкхён. Он слишком хорошо знает Чанёля. - Пить захотелось. – Чанёль поднимается и уходит на кухню, а когда возвращается, залезает к Бэкхёну под одеяло и крепко прижимает старшего к себе. - Ты с привкусом яблок. – улыбается Бэкхён, когда младший целует его. - Спи, Бэкхёни! – шепчет Чанёль и, пытаясь выкинуть лишнее из головы, настраивается, чтобы снова увидеть тот сон. Утром младший обнаруживает, что он не выспался и даже нежные поцелуи любимого с утра не дают ему того заряда энергии, что обычно. Чанёль, уже было, хочет попросить хёна устроить ему энергетический душ в прямом смысле этого слова, но вовремя осекается, понимая, что так Бэкхён всё поймёт. А Чанёль не хочет волновать его раньше времени. Он садится на кровати и внимательно смотрит на уже переодевшегося в повседневную одежду хёна. - Сейчас я кое-что расскажу тебе, Бэкхёни, но ты должен пообещать, что не станешь мне мешать, и что никому не расскажешь. Договорились? И Бэкхён знает, знает, что Чанёль что-то задумал, он знает, что глаза Чанёля горят не просто так, но ему всё же немного страшно, потому что это же его ушастое солнышко, и Бэкхён мысленно просит кого-то сверху, чтобы то, что задумал его Чанёль, было безопасным для него же. - Договорились. - кивает Бэкхён. Но младший хмурится только и хватает хёна за руки, потому что его любимые тоненькие пальчики сжаты в крестик – Бэкхён врёт. - Хён! - Я не могу. Я боюсь, что то, что ты придумал, может оказаться опасным. – вздыхает Бэкхён, обнимая младшего за шею, и валит его обратно на подушку. Чанёль вздыхает и внимательно смотрит в родные карие глаза, буквально рассматривая там своё отражение, а потом переворачивается, меняясь с хёном местами, и подминая старшего под себя, устраивает голову у него на груди. - Это очень важно. – начинает он издалека. И чувствует, как тяжело вздыхает Бэкхён. Но не от того, что Чанёль вдавливает его в кровать всем своим немаленьким весом, а от того, что волнуется. - Куда ты пойдёшь? – тихо спрашивает Бэкхён, поглаживая младшего кончиками пальцев по шее и волосам. - Мне нужно обыскать поместье и кое-что важное найти, ничего страшного. – отвечает Чанёль. Его ресницы дрожат, а веки тяжелеют от нежных прикосновений, и он сильнее обнимает хёна. - Почему я не могу помочь тебе искать это твоё «кое-что»? – интересуется Бэкхён. - Я боюсь, тебе не очень понравится то, что ты там увидишь. - Что-то важное, говоришь? – Бэкхён снова вздыхает. – Чанёли, а ты случайно не пророчество, о котором мы читали в дневнике, собрался искать? – в голосе Бэкхёна высокие нотки, а это значит, что он что-то подозревает. - Нет! – почти выкрикивает Чанёль и уже понимает, что только что сдал себя со всеми потрохами, поэтому поспешно утыкается старшему в ямку между ключиц носиком, и тяжело дышит. - Почему ты у меня такой идиот? - вздыхает Бэкхён. – Всё нужно делать самому? Везде нужно вляпываться самому?! А я тебе на кой чёрт тогда нужен? Только, чтобы поцелуи воровать? – Бэкхён слегка возмущается и Чанёль тут же чувствует себя виноватым. - Я не хочу тебя расстраивать, – шепчет он. – И я люблю тебя, как ты можешь быть нужен мне только для поцелуев? Я мог целовать кого угодно, кандидатур предостаточно, но я ведь только тебя целую. - Ещё бы ты лез целоваться к кому-то другому. – фыркает Бэкхён, мягко улыбаясь. - Я просто боюсь, что может что-то произойти. Боюсь за тебя. Я знаю, ты можешь защитить себя, да, из всех пассивных твоя сила самая сильная. Но мне хочется не давать тебе повода даже эту силу использовать, понимаешь? – Чанёль поднимает лицо на старшего. – И хён, укради у меня, пожалуйста, поцелуй. – Чанёль едва улыбается, замечая, как у Бэкхёна розовеют щёки. - Моя рыжая бестолочь. – выдыхает старший и тянет Чанёля к себе, тут же целуя. Уже совместные поиски пророчества откладываются на полчаса, минимум! Час спустя ребята Бэкхёна с Чанёлем на завтрак так и не дожидаются. Зато вышеупомянутые уже активно шныряют в библиотеке, копаясь в старых книгах, бумагах, записях. Поочерёдно чихают, потому что пыль стоит столбом и приходится пооткрывать окна. Здесь в библиотеке только одно кресло, но оно достаточно большое, так что ребята помещаются в нём вдвоём. Чанёль активно вчитывается в книгу, что лежит на коленках у Бэкхёна, а старший же перебирает в пальцах стопку бумаг. -Что мы ищем? – выдыхает Бэкхён. – В смысле, как мы узнаем, что это именно то? Не думаю, что его подписали как…«Пророчество Легенды Двенадцати», выцарапанное чуть ли не латынью на деревянной поверхности стены. - Вот видишь, так и напишут. – улыбается Чанёль, только Бэкхён резко встаёт и идёт куда-то вперёд. - Хён? - Нам нужны шкатулки. – тут же говорит Бэкхён, касаясь кончиками пальцев вырезанных на дереве символов. Чанёль возвращается уже несколько мгновений спустя с обеими шкатулками. Ребята осторожно поднимают каждую и вставляют в небольшое углубление в стене, в соответствии с символами. И как только шкатулки становятся на место, за деревянным покрытием стены что-то щёлкает. Вынув шкатулки и оставив на столе, ребята осторожно ощупывают деревянную поверхность. - Должен быть какой-то рычаг, что-то вроде ручки, вроде….- Чанёль замолкает. Они с Бэкхёном оба глядят на небольшое резное отверстие точно в стене и одновременно устремляют к нему руки. Раскрывают деревянную гладь стены, словно книгу и охают, обнаружив в стене нишу. В квадратной нише небольшое продолговатое отверстие и ребята снова одновременно тянутся туда и вынимают свёрнутый на металлических крепежах чуть ли не пергамент. Чанёль открывает пергамент, и убеждается, что это пророчество. Ребята возвращаются в кресло, и Чанёль вслух читает, а Бэкхён внимательно слушает. - Этого не может быть. – выдыхает поражённо Бэкхён, прикрывая губы ладошкой. - Мы должны рассказать остальным. – шепчет Чанёль. Он, наконец, поднимает взгляд на старшего, и тот понимает, что красивые глаза Чанёля полны слёз. И прежде чем собрать всех в огромной с камином гостиной старого особняка, Бэкхёну ещё предстоит успокоить своё ушастое солнышко. Когда они просят Ифаня и Джунмёна собрать всех в гостиной, глаза Чанёля всё ещё красные, и он едва на ногах держится. И Бэкхён уверен – то, что они прочли там, не шутки и не приколы. Он уверен, что они с Чанёлем поняли всё правильно, и теперь он думает о том, правильно ли поймут все остальные. Когда Бэкхён и Чанёль входят в гостиную, ребята уже там и пока Бэкхён, приобняв младшего за плечи, ведёт его к большому, такому же как, и в библиотеке креслу, чтобы усадить туда, Чанёль лихорадочно бегает по лицам друзей, семьи, и продолжает в том же духе, даже когда садится. - Что-то случилось? – взволновано интересуется Джунмён. Бэкхён оборачивается на Чанёля, но тот только отрицательно кивает. - Нам нужно кое-что рассказать вам. – начинает он. – Как мы вам уже говорили, в дневнике есть слова о том, что существует пророчество, которое многое объяснит насчёт парада планет. Сегодня Чанёлю приснился сон о пророчестве, и мы нашли его. Здесь, в поместье, в старой библиотеке. – Бэкхён поднимает руку с пророчеством, чтобы все увидели. – Я прочитаю его вам. Пожалуйста, слушайте очень внимательно и не принимайте скоропостижных решений. И Бэкхён начинает читать! Силы, что мудрец отдал храниться, Будут снова в чистом сердце биться. И когда планеты станут в ряд, Выстроив здесь солнечный отряд – Сотня лет, как день один пройдёт, Сил двенадцать вместе соберёт. И рассвет, что в алый перекрашен, Магию разбудит, призовёт. А с момента сердца пополам, Власть передаётся по рукам. И двенадцать символов, что вода лишь сточит – Вместе соберутся, что-то напророчат. В день, когда же двадцать множено на вечность, И двенадцать раз прибавлено к себе, В день, когда два солнца назначают встречу, И рассвет ведёт тебя к себе. Но не небо то, в котором утро, И не небо то, в котором ночь. Выбор тяжкий первому ляжет на плечи – Он пытается вам всем помочь. Отговоры слепы и слова напрасны – Вам его никак не разубедить, Чтобы на мгновенье шествие оставить, Звёздному параду нужно заплатить. И опять рассвет окрасится в кровавый, Солнце станет вмиг наоборот, Вы покройте голову и плечи – Мысли отпустите в вольный лёт. А когда в мирах двух равноправье – С чистых помыслов на истине взрастёт Древо – мудрецы его делили, дайте, пусть сердца освободит. Сил двенадцать, что в разрухе жили – С их союзом мир весь свет найдёт! Когда Бэкхён дочитывает, в комнате повисает гробовая тишина. - Ну ка, Бэкхёни, напомни-ка мне, что там про «тяжкий выбор» и про «помочь»? – интересуется Сухо, и Чанёль тихонько всхлипывает в этот момент. Это становится позывным – Джунмён моментально понимает, о чём речь, а Бэкхён тут же присаживается возле Чанёля, прижимая младшего к себе. - Параду требуется…жертва. – негромко констатирует Джунмён. - Что? – тут же оживает рядом сидящий Джонин. - Кровь – это плата параду, чтобы он замер. – объясняет Сухо. Снова повисает тишина. - Кто – этот первый, на чьи плечи ляжет выбор? – спрашивает Крис через мгновенье. – Предлагаю принести в жертвы Его. - Круто! – выдыхает Сэхун. - Макне! – тут же одёргивает его Лухан. - Чанёли, первый - это ведь исток, верно? – спрашивает Джунмён. Чанёль не может говорить, он плачет. – Тот, кого легче всего будет заменить, ведь так? Я прав? - Прав. – шепчет Бэкхён, во все глаза глядя на хёна. - Погодите. – Джонин поднимается на ноги прямо на диване, а затем спускается на пол. Он берёт из рук Бэкхёна манускрипт и перечитывает ещё несколько раз. – Нет…Нет, я не позволю! – Кай возвращает манускрипт в руки Бэкхёна. - Джонин… - Я тебе не разрешаю, хён! Нет! – бунтует младший. - Нужно решать! Сейчас или никогда! - говорит Сухо. - Мы от этого не уйдём, всё равно придётся решать. - Но, хён, почему именно ты? - обессилено выдыхает Кай. - Предлагаешь другую кандидатуру?! - Себя! - Твоя позиция слишком важна. - перебивает Сухо и ловит ладонь младшего своей. - И слишком важна для меня. - Но я так не хочу! - Кай задыхается от несправедливости. - Давайте отдадим Его! - Он - не носитель. - опять перебивает Сухо. - Всё, решено. - Каждая из естественных сил – исток. Я пойду. - говорит Лухан. - Я не на параллели, и мне будет ближе к выходу. Сэхун в удивлении выдыхает. - Нет, ты - единственное средство связи. - говорит Сухо. - И меня легче всего будет сымитировать. Решено, и не спорьте, иду я. - И прежде чем Кай успевает ещё раз возмутиться, Сухо добавляет - И это не обсуждается! И младший не может сдержать рвущийся наружу протест и боль даже тогда, когда Сухо невесомо его целует и что-то успокаивающе шепчет. Все расходятся по комнатам – ещё не до конца осознав всё происходящее, и в старом поместье снова гуляет сквозняк. На часах едва перевалило за обед, но обедать никто не собирается. Джунмён сидит на большой кровати с балдахинами, где, уткнувшись лицом в бесчисленное количество подушек, рыдает, срывает нервы и горло его счастье. Джонин плачет уже часа два, и голос уже давно охрип, а слёзы всё льются и льются бесконечным потоком. Он уже не чувствует лица, ему тяжело дышать, но всё это – ничто, по сравнению с той болью, что выедает ему душу изнутри. Как это – добровольно, даже ради великой цели, отдать в жертвы своего самого близкого человека, своего любимого человека? Вот так взять и согласиться, смириться?! Как, зная, что ты мог пойти вместо него? Как, зная, что твоя душа погибнет с ним, что ты упадёшь там и умрёшь, умрёшь от боли, разрывающей когтями тебя изнутри. Джонину хочется кричать от этой безысходности, и он кричит, что есть мочи, и слёзы льются с новой силой. А в голове, словно дятел долбит слова «неотпущунеотпущунеотпущу!». А Джунмён всё молча сидит рядом и невесомо гладит по волосам и спине, только ничего не помогает. Младший уже буквально хрипит, и Сухо передёргивает. - Это не честно, не честно! – психует Чанёль. Он швыряет на пол всё, что попадается ему под руку. По его щекам яростно текут слёзы, но он не может успокоиться. Бэкхён ловит его за руку и тянет на себя, устраивая в своих объятьях, а потом укачивает, словно ребёнка. – Как мы допустим всё это? Потерять хёна, это же…это же…нет. Хён же всегда рядом, он всегда оберегал и помогал. Хён был семьёй, родителями, обоими. Он же…он самый важный человек после тебя, Бэкхёни, как же так – потерять его? Бэкхён глядит на любимого, в прекрасных глазах которого плещется боль и только крепче обнимает младшего. В тёплых объятиях и успокаивающем шепоте Чанёль медленно успокаивается и его клонит в сон. - Бэкхёни? – тихий стук в дверь, и Бэкхён тут же устремляет туда взгляд. - Что, хён? – осторожно оставляя уже задремавшего Чанёля на подушке. - А накапай нам, пожалуйста, успокоительного. – просит он, устало улыбаясь. - Всё не успокоится? – вздыхает Бэкхён, прикрыв босые ноги Чанёля пледом, и осторожно встаёт. - Уже третий час. – вздыхает Джунмён. - Иди к нему, хён, я сейчас принесу. Пока Бэкхён ищет в своей сумке успокоительное и наливает, чуть ли не в антикварный бокал воды, он думает о том, как, наверняка больно и страшно Джонину. Бэкхён мнётся у нужной двери всего несколько мгновений, а потом осторожно толкает её, входя. И как только он это делает, в уши тут же врываются рыдания Джонина. Бэкхён слышит, что младший охрип, но от этого он тише не становится. Бэкхён осторожно передаёт стакан в руки Сухо и тот ставит его на прикроватную тумбочку, наклоняясь к Джонину. - Золото моё, выпей, пожалуйста, тебе полегчает. – шепчет Джунмён, поглаживая его по волосам. Но Джонин не реагирует. Ему и на хёна больно смотреть, ему страшно представить что завтра он этого сделать уже не сможет, что смотреть будет не на кого. И он не хочет успокаиваться, он думает, что если он выплачет всю боль, ему станет чуть легче. Сам знает, что это не так. Но думать об этом слишком не вовремя сейчас. - И что мне с ним делать? – вздыхает Джунмён, наклоняясь к младшему, и целует в тёмную макушку. - Не знаю, хён. – потупляет взгляд Бэкхён. Джунмён на мгновенье задумывается, и ему вспоминаются когда-то сказанные слова: «Я был единственным, кто поддерживал его тогда, Джунмён!» - Лухан. – шепчет Сухо, вспоминая, кто именно сказал ему это и встаёт, быстро выходя. Когда он стучится в большие покои, которые занимают Лухан и Сэхун, ему тут же позволяют войти. И то, какую картину Сухо застаёт там, заставляет его сердце сжиматься ещё больше: макне сидит на краю кровати, обняв колени, и плачет, а Лухан сидит рядышком, обнимая младшего за плечи. - Ещё один филиал клуба великой депрессии. – вздыхает Джунмён, пытаясь разрядить обстановку. – Лу, можно тебя на минутку? Лухан оставляет на щеке младшего поцелуй, опрокидывает его на кровать, чтобы тот лёг и тут же подходит. Они выходят в коридор. - Что случилось? – взволновано спрашивает Лухан, его глаза тоже красные, и он смотрит на Джунмёна с не меньшей болью, чем остальные. Сухо вздыхает и вместо просьбы поспешно его обнимает, и Лухан тут же подаётся на встречу. Они стоят какие-то долгие несколько мгновений. - Позаботься о нём, ладно? – спросит Джунмён старшему в плечо. - Нет, ты не можешь вот так просто попрощаться. – шепчет Лухан. - Лу, я сейчас не для этого пришёл. – снова вздыхает Джунмён, отстранившись. – Мы не можем успокоить Джонина. - Посидишь с макне? – кивает Лухан. Они меняются местами. - Макне. – зовёт негромко Джунмён. - Уйди, хён. – всхлипывает Сэхун. - Ты не хочешь меня видеть? – удивляется Джунмён. - Я не могу тебя видеть. – уточняет младший. – Мне кажется, что ты разыгрываешь нас, а потом будешь смеяться. А нам больно: и мне, и Лу, и всем остальным, и Джонину больно, хён. Больнее всех. Это так эгоистично. Неужели бы мы не нашли другого выхода? А ты сразу всё решил! Так нельзя. – макне снова всхлипывает. – Нельзя вот так бросить людей, которые тебя любят. Джунмён присаживается перед Сэхуном на корточки. - Прости, макне. – мягко улыбается он своей заботливой, почти отцовской улыбкой и Сэхун сползает с кровати, чтобы обнять его и разрыдаться ещё громче. - Мне хочется, чтобы мы не знали этого. Чтобы мы уснули, а проснулись через много-много лет, когда боль приутихнет, притупится. – макне слегка улыбается и вздыхает. – Иди к Джонину, хён, ты ему нужнее сейчас. - Сейчас вернётся Лу и я… - Не жди, пока вернётся Лу, его я буду ждать. Иди сейчас. Я схожу в столовую - скоро вечер, никто ничего не ел. - Хорошо. – Джунмён помогает макне подняться, и они оба выходят. Когда Джунмён неслышно толкает дверь своей комнаты, Лухан как раз только присаживается на край кровати. - Джонин. Слушай меня внимательно. – серьёзно говорит Лухан, и Джунмён уже думает их прервать, но замолкает, потому что рыдания младшего, кажется, становятся немного тише. – Ты знаешь, что будет завтра, в это же время? Парад планет будет, Джонин. Мы покроем плечи и головы, как сказано в пророчестве и на закате пойдём в храм. Все вместе, двенадцать, до последнего момента. И у тебя есть какие-то сутки для того, чтобы успеть сказать ему, что ты любишь его. Потому что больше такой возможности у тебя не будет. Джонин замолкает на мгновенье, а потом разрастаётся ещё громче. - Ну иди сюда. – зовёт Лухан и Джонин тут же меняет позу и укладывается Лухану на колени, утыкаясь носом в живот и продолжает рыдать. Лухан поднимает глаза на стоящего в дверях Джунмёна и кивает, убеждая, что так нужно. Сухо осторожно подходит, присаживается на корточки и берёт в руки стакан, а Лухан отрывает Джонина от себя, приобнимая за плечи. - Давай, пару глоточков, ты же посадишь горло. – уговаривает Лухан, когда берёт из рук Сухо стакан и подносит к губам младшего. Джонин сквозь всхлипы осторожно пьёт, до дна, потому что жажда и правда слишком яро даёт о себе знать. Успокоительное действует достаточно быстро. Уже минут десять спустя Джонин не рыдает вслух. Он глядит отрешённо куда-то вбок, и обычно красивое лицо совсем не принадлежит Джонину. Его губы искусаны в кровь, лицо опухшее, а красные глаза после нескольких часов рыданий воспалены. Лухан наклоняется, целует Джонина в макушку и поднимается. - Макне на кухне. – шепчет Джунмён. Лу кивает и выходит. - Джонин… Младший склоняет голову хёну на плечо и позволяет обнять себя за плечи. - Я не хочу тебя терять… - Я знаю, малыш, - вздыхает Джунмён негромко. - А я не хочу тебя оставлять. - Хён, я тебя люблю. – продолжает шептать Джонин, но на последнем слове голос срывается. – Я тебя всегда буду любить. – хрипит он.