Абсурд II Разорванное плетение

Глава 17.3 Как только они достаточно узнали друг друга, Том думал, что видел ярость своего парня и считал, что никогда не станет причиной ее появления. Тогда он наивно полагал, что будет совершать только правильные поступки и не почувствует гнев Альфы на себе, поскольку влюбленность в Каулитца на многие вещи закрывала ему глаза, не позволяя трезво смотреть на него, а делать это стоило. Может быть, если бы он был более внимательным, он бы заметил, что Альфа никому не прощает неподчинение своим приказам. Его выводит из себя вранье приближенных к нему людей сильнее, чем заговоры врагов. Полтора года назад Вэйсанур не думал, что когда-то ему придется врать парню и получать за это, он жил в иллюзии спокойствия, испытывая терпение Каулитца. Но рано или поздно любое терпение лопается, взрывая любую идиллию к чертям собачьим. Сейчас иллюзия спокойствия разбита вдребезги, а сам Том что есть силы сдерживает свою дрожь. Та ярость, которую он видел раньше, это цветочки по сравнению с тем, что он видит сейчас. Хоть Билл и не орет, а молча ведет машину, его аура источает праведный гнев и желание разорвать мужа на части. Злость изменила его лицо, добавив резкости в черты и придав ему выражение холодное и угрожающие. В глазах Альфы горело адское пламя, угрожающие сжечь всех, попавших в его поле зрение. Том только лишь несколько минут сидел рядом с мужем, а уже хотел свернуться в комок и исчезнуть, чтобы не чувствовать эту задушливую ауру. Билл с ним не говорил, но по его виду омега понял, что его ждет не просто казнь, а и пытки, которые Каулитц продумал по пути сюда. Но больше Тома пугал тот факт, что в том месте, куда они сейчас едут, он будет с мужем наедине. Это вызывало панический ужас, поскольку он знал, что Каулитц становится неуправляем, если ему дать волю выпустить свою злость наружу. А он позволил, своим глупым решением он разбудив монстра в нем. Что ж, остается только принять свое наказание. Том краем глаза посмотрел на мужа, замечая, как раздуваются его ноздри от гнева. Вэйсанур сглотнул и перевел свой взгляд в окно, чтобы хоть как-то ориентироваться в движении. Сейчас они неслись по новым кварталам Осло, и Том предположил, что здесь есть точно такая «военная база» Каулитца, как и в Дрездене. Воспоминания почти двухлетней давности почему-то грустью отозвалось в омеге, когда он подумал, что сейчас Билл явно спасать его не будет. Скорее сам разорвет к херам и бросит подыхать, чтобы он понял, что ему нельзя перечить или игнорировать его приказы. Том глубоко вздохнул, успокаивая себя. В конце-концов не убьет же его супруг, правильно? А с заскоками доминанта можно справится, перетерпеть на худой конец. Только вот не знал он одного, того, что Билл его скорей до полумертвого состоянии доведет, чем сжалится и отпустит с миром. Подъехав ко одному из домов, машина замерла. Том с опаской посмотрел на особняк, не замечая в нем чего-то пугающего или заброшенного, и взялся за ручку дверцы. — Не пытайся сбежать, — ледяной голос Билла заставил вздрогнуть и посмотреть на него, — все равно найду. — Ты вообще меня за труса принимаешь? — резко сказал омега, не подумав о том, что такой ответ разозлит мужа еще больше. Когда до него дошло, что он ляпнул, Том мысленно ужаснулся, но не показал этого, уже тише проговорив: — Не сбегу я никуда, можешь не волноваться. — Спасибо за эту милость, — ядовито и сухо произнес Каулитц, смотря на него так остро, что, кажется, будто он в любую секунду может схватить нож и вонзить его под ребра. — Выходи. Том не стал возражать и выскочил из машины, а Билл проводил его хищным взглядом. Если до этого разговора он и хотел быть хоть каплю нежнее с омегой, то теперь это желание испарилось совсем. В особняке было темно, но когда Альфа включил свет, Вэйсанур увидел довольно обычный интерьер в стиле хай-тек, как и в их берлинском доме. Но вот аура здесь была совершенно другая: тяжелая, задушливая, подчиняющая. Из чего омега сделал вывод, что этот особняк использовался или используется для усмирения строптивых рабов или пыток. Хотя первое ничем не отличается от второго, и это Том прекрасно знал. Поэтому и замер, не решаясь пройти дальше холла. У него от одной только мысли о том, что здесь с ним может сделать супруг, волосы на голове дыбом вставали. Он начал мелко подрагивать, но с места так и не сдвинулся. Заметив это, Билл жестоко ухмыльнулся и почти впритык подошел к мужу, проговорив ему на ухо: — Если ты думаешь, что потянув время, ты избежишь наказания и останешься цел, то ты крупно ошибаешься, — на этих словах Том сглотнул, чем вызвал циничный смешок Альфы. — Сейчас идешь наверх, принимаешь душ и ждешь меня в соседней комнате. Понял? Или шило в  заднице не дает услышать мои слова? Не зли меня, Томми, и быть может, я не сильно потреплю твое тело. Том посчитал разумней подчиниться, чем возражать, поэтому и пошел на негнущихся ногах на второй этаж. А сам Билл направился в комнату с девайсами выбирать самые подходящие для сегодняшнего наказания. Том несильно стукнулся лбом об стенку душа, приглушенно застонав. Он не хотел выходить к разъяренному мужу, но проигнорировать его приказ равносильно смерти, особенно, когда Альфа напоминает ему о том, что он его саб. Сейчас этим напоминанием был кожаный ошейник, который мирно лежал на комоде. Тому он казался удавкой. Омега подставил голову под сильные струи воды и уперся руками в стенки, шумно вдыхая. Надо взять себя в руки и принять наказание, в конце-концов он виноват, Билл справедливо на него злится. Но, блять, как же страшно от того, что он не знает, что муж будет с ним делать! В прошлый раз, когда омега провинился, он его почти изнасиловал. Но здесь не просто сокрытие разговора с чужим боссом, а вполне тяжелое преступление в виде вранья и риска собственной жизни. У него даже предположений нет, что может придти в голову мужу. Вэйсанур мотнул головой и выключил воду, выходя из кабинки. Взгляд метнулся к ошейнику и омега скривился. Билл не часто так радикально указывал его место, вернее почти никогда за два года их отношений, но бывали моменты, когда Альфа хотел видеть на нем этот «аксессуар». Но у него все равно нет выбора, так что хочешь-не-хочешь, а «удавку» придется одеть. — Скажи мне, дорогой, где твои мозги? — обманчиво спокойно проговорил Билл, проводя стэком по бедру мужа. Сам омега был связан и подвешен на ремни. Альфа обходил его по кругу, словно коршун над своей жертвой, и параллельно читал нотацию. Том на его вопрос ничего не ответил, за что и получил сильный удар по голой заднице, заставивший его вскрикнуть. Каулитц на это не отреагировал и скользнул стэком по ложбинке между ягодиц. — Я спрашиваю тебя еще раз: где твои мозги? Или ты себя супергероем возомнил, которому закон не писан и ему можно наплевать на собственную защиту? — Билл… я же не знал… — хрипло выдохнул омега и закричал от очередного удара, только теперь по яйцам. — Билл! — Ты должен был знать, что тебя ждет там! — рявкнул Каулитц и ударил стэком по бедру. — Должен был все вынюхать и лишь тогда соваться туда! А не подвергать свою жизнь и жизнь своих людей опасности! Ты - босс своей группы, ты отвечаешь за то, чтобы бойцы остались целы и невредимы, но также ты должен думать о себе головой, а не задницей, на которую ты постоянно находишь приключения! — Ты сам меня таким сделал! — закричал Том, вздрагивая от очередного удара. — Сам лишил инстинкта самосохранения своей защитой! Ты вдолбил мне в голову, что главарь это лицо группировки, блять, и он не должен показывать слабость своим врагам! А я бы показал не только слабость, а и трусость, если бы отказался от сделки и не поехал сюда! — Ах, это я виноват в том, что ты не можешь спокойно сидеть на месте, — на этот раз Билл его не ударил, а схватил за подбородок и заставил смотреть себе в глаза, — это я виноват в том, что тебе захотелось на подвиги? Ты правда так думаешь? А может твоя взбесившаяся душонка хочет просто меня крайним сделать? К твоему сведению, дорогой, Альфа всегда защищает свою пару, будь она хоть трижды невьебенно крутым и опасным наемником. Да, ты прав, я говорил тебе о том, что главарь представляет группировку, но я что-то не помню, чтобы я советовал тебе геройствовать ни за что и плевать на мои приказы. Мнение людей — это пыль, главное - сама жизнь и то, как ты ее проживаешь: как глупец, который напрасно бросается в самое пекло, или как умный человек, который просчитывает свои ходы и их последствия, и лишь потом делает. — Ну конечно же, куда мне до тебя такого опытного и всезнающего? — выплюнул Том и тут же ошарашено хлопнул глазами, поскольку щеку обожгла пощечина. Казалось, вот Билл только отпустил его подбородок, а в следующую секунду лицо пронзила боль от удара рукой. Омега широко раскрытыми глазами смотрел на мужа, не в силах сказать и слова, поскольку находился в шоке. Каулитц же схватил его за брейды и оттянул голову назад, проводя кончиком языка по пылающей щеке. — Ты мне кишки нахер вырвал, когда я узнал, что ты чуть не погиб в тех блядских завалах, — глухо прорычал он, смотря в слезившееся глаза с животной яростью. — Каждый херов раз вырывал, стоило мне узнать о том, что ты в опасности из-за своей дурости или желания выебнуться. Я закрывал на это глаза, потому что понимал, что тебе это надо, тебе это жизненно необходимо, блять! И посмотри к чему все это привело? Один из твоих лучших бойцов ранен, Влад истощен, а ты сам висишь с голой задницей здесь и еще пытаешься возражать мне, своему мужу. Я уже не говорю о том, что ты без разрешения уничтожил целую группировку, мститель херов. Ничего, я дойду и до этого, три дня все-таки у нас есть. — Ты сам сказал, что мне жизненно необходим риск и опасность, — чуть дрожащим от слез обиды голосом проговорил Том, выдержав взгляд Альфы, — тогда почему упрекаешь, если понимаешь это? — Потому что у нас с тобой разное «жизненно необходимое», у тебя - опасность и риск, а у меня – ты. И я сдохну, если с тобой что-нибудь случится. Неужели за два года наших отношений ты этого не понял? — слабая грустная улыбка немного не состыковывалась с наполненными горечью и болью глазами. Том невольно вскинул брови, когда заметил это. Впервые за все время, что они вместе, муж сбросил свои маски, явив свое нутро. И от этого омеге хотелось реветь сильней, чем от собственной боли. Но в следующую секунду это желание прошло, поскольку взгляд мужа вновь заледенел и утратил все эмоции.  — Надеюсь, ты хоть что-то понял и будешь более покорным, когда я вернусь. Билл отпустил его косы и подошел к покрасневшей от ударов заднице, включая вибратор, который был в нее вставлен. Глаза Тома расширились, когда он понял, что супруг собирается оставить его в таком состоянии на целые часы. — Каулитц, блять, не смей оставлять меня в таком состоянии! — заорал он, прожигая Альфу яростным взглядом. Сам Билл не обратил на это внимание, очерчивая кончиками пальцев грани ошейника. — Сабы не перечат, а исполняют приказы своего мастера, вспомни это, дорогой, — спокойно проговорил он и заставил Тома открыть рот, чтобы одеть на него кляп-шар. Омега протестующее застонал, но муж уже застегнул ремень у него на затылке. — Удачной ночи, Томми. Больше не обронив и слова, Альфа развернулся, выключил свет и вышел за дверь, старательно делая вид, что он не слышит громких стонов боли, которые издает муж. Тому нужно было указать на его место и наказать за самоуправство, иначе он сел бы ему на голову. Билл это понимал, поэтому намеренно сбрасывал супруга с небес на землю подобным способом. С одной стороны он сам был готов его убить, но с другой — сердце болело. И эта боль выражалась в жестокости, которую он проявлял по отношению к омеге. И пускай Том еще долгое время будет обижаться на него за это, Каулитц перетерпит, потому что он, в отличие от мужа, слишком хорошо понимал как ценна его жизнь. Спустившись в подвал особняка, Билл нажал на включатель и шумно выдохнул, окидывая взглядом ряд боксерских груш. Пусть лучше они примут на себя удары его рук, чем тело Тома. Его Альфа мог только стэком и плеткой истязать, но никогда он не бил омегу по-настоящему. Если, конечно, не считать того момента, когда муж позволил себя укусить. Билл сбросил с себя рубашку и направился к первой груше. Всего их было десять. Если у него не лопнет терпение, и он не сорвется, к тому моменту когда он дойдет до десятой, Том будет в подходящем состоянии, чтобы получить следующее наказание. Сегодня оно было моральным, а завтра настанет очередь физического. Кто знает, может, на третий день он что-то и поймет.