Абсурд II Разорванное плетение

Глава 17.4 Билл с разворота ударил по груше ногой, тем самым заставив ее мотнуться в сторону. Спустя три часа вынужденной тренировки и срыва своей злости, Альфа превратил в решето семь груш. Сейчас пол зала было усыпано песком, а с бывших снарядов свисали только обрывки кожи. Все-таки хорошо, что это обычный мешок растрепанный в клочья, а не Том. Былой гнев уже немного поутих внутри, превратившись в бомбу замедленного действия, которая могла рвануть в любой момент. Каулитц это знал, поэтому и бил сильней, вымещая свою ярость на груше, а не на муже. О Томе он пока не думал, поскольку лишь одна мысли о нем вызывала в Альфе желание порвать на кусочки. Да, он тоже виноват в том, что не остановил его, что отпустил и позволил так рискнуть собой, но это не значит, что он так просто признает это и простит омеге его неподчинение. Контроль. В Билле это было главным и являлось его стержнем. Он жил и выживал за счет жесткого абсолютного контроля своих и чужих действий. Строгий контроль позволял ему принимать правильные решения и устранять невыгодные для него проблемы без колебаний. Контроль сделал его влиятельным главарем в Германии и успешным бизнесменом, поскольку он не обращал внимания на трудности и препятствия которые возникали на его пути, сметая все одной силовой волной. Кто-то пытался его подавить, но Каулитц уничтожал противников одного за другим и вырабатывал в своих бойцах беспрекословное подчинение своим приказам. За годы на посту главаря синдиката Билл привык к тому, что все в его жизни идет как часы: четко и размеренно, без отклонений от намеченного плана. А потом он встретил Тома и самоконтроль Альфы медленно, но верно стал сдавать свои позиции, рушась как песочный замок. Омега, нехотя и даже не подозревая об этом, создавал дыры в стальном контроле Каулитца своими необдуманными и импульсивными поступками. Билл молча закрывал на это глаза, потому что понимал, что вины парня в этом нет, сдерживался, когда хотелось хорошенько потрепать Вэйси за некоторые его поступки, терпел, поскольку знал — по-другому омега не может жить. Раньше Том нарушал его приказы нечаянно, как бы случайно, но признавал это и понимал, почему Альфа злится на него. Теперь же этот засранец хитрожопый мало того, что сознательно нарушил несколько его приказов, так он еще и врать ему вздумал, делая вид, что не понимает, почему Билл так с ним поступает. Это доводило Каулитца до белого каления. Даже не вранье, а сам факт, что муж так с ним поступил. И за это Альфа изначально хотел стереть драгоценную пару в порошок, потому что он никому и никогда не прощал подобного, тем более своим приближенным. Билл со злостью пробил еще одну грушу, с неким холодом наблюдая за тем, как из нее высыпается песок. Чем больше он хотел успокоиться, тем сильнее распалялся, словно кто-то подкидывал хворост в огонь, как только он начинал тухнуть. Этим «кем-то» был он сам, поскольку раз за разом прокручивая в голове поступок мужа и его последствия он вспарывал свежую рану и тем самым злил себя еще больше. Мысль о том, чтобы сломать омегу морально, пришла к нему не сразу, поскольку изначально он хотел действовать жестко, но без унижения. А после того, как Том начал огрызаться и язвить, у него просто сорвало последний предохранитель, который его сдерживал все это время. Тот самый контроль, который так выручал его в самых сложных ситуациях, когда можно было сломаться самому. А теперь… теперь он дробит боксерские груши почти с одного удара, не в силах контролировать свою злость. Если бы кто-то решил сейчас тронуть Альфу — подох бы на месте, поскольку в данный момент он не разбирал кто перед ним: груша или противник из сознания. Он просто бил, как можно яростней, чтобы превратить снаряд в кучу ненужных тряпок. В каждом его движении чувствовалась сила и мощь, которую он сдерживал на протяжении долгого времени. Жестокость… да, она тоже присутствовала, потому что исчезли любые защитные цепи, что сковывали двери, за которыми скрывалась его звериная часть. Хах, зверь в людской оболочке и с диким желанием причинять боль тем, кто дорог ему больше всего на свете. Зверь тоже любит Тома, только покорного, подчиняющегося и мягкого, спокойного,и в тоже время дикого, пылкого, горячего. Он хочет укротить и укрощает, показывая кто сильнее и кто прав. Но вот наглого, врущего и бесконтрольного Тома зверь хочет загрызть, и в этом Билл с ним согласен. Удары становятся еще сильнее, еще жестче. В руках начинает отдаваться боль от напряжения и непрекращающейся нагрузки. Хочется орать от кома в груди, который засел в сердце и не желает исчезать оттуда, рычать от собственных мыслей и разрывать в клочья любые предположения, которые они ему подкидывают. Одна часть его сознания понимала, что такое поведение ненормально, и с этим надо что-то делать, а другая соблазняла его подчиниться и полностью отдать контроль в руки доминанта. Тем более татуировка на руке уже наполовину была красной, что давало не очень утешительные прогнозы. По крайне мере для окружающих, в данный момент для Тома. Каулитц лупанул по груше рукой, а после и ногой, срывая с цепи и посылая ее в продолжительный полет. Равнодушно проследив за ударом мешка об стену, Альфа сбросил перчатки и размял ноющую шею. Десять. Достаточно. Пора проверить омегу. Каулитц шумно выдохнул, осматривая растерзанные груши, и направился на выход из зала. Том пришел в себя не сразу. Все еще находясь в неком полубреде между агонией боли и удовольствия, он почувствовал, что вибратор больше не терзает его нутро, а руки не стягивают жесткие ремни. Поначалу он удивился, поскольку опьяненный изощренной пыткой мозг отказывался думать о чем-то, кроме как о том, чтобы кончить. Кольцо на члене продолжало сжимать орган и не давать долгожданной разрядки. Омега готов был выть и умолять садиста дать ему облегчение, если бы мог говорить и находился в сознании. А так… одна его часть плавала где-то в полубреде, а другая — изнывала от боли и похоти. Кстати насчет садиста… сейчас нос улавливал запах Альфы, а тело чувствовало его руки, которые снимали ремни и растирали кожу. Вэйсанур хотел двинуть мужу локтем по лицу, чтобы хоть как-то выразить свои недовольство и злость, но тело не слушалось, превратившись в вату. От Билла пахло потом и чем-то терпким, похожим на коньяк. Он пил? Да нет, если бы супруг был пьяным,то точно не действовал так осторожно. Альфа поднял его на руки и заставил обхватить себя за шею. Том раздраженно зашипел и распахнул глаза, тут же вздрагивая от первого страха, стоило ему встретить стальной взгляд мужа. «Хочешь, чтобы я тащил тебя по полу за косы?», — вполне отчетливо отразилось в почти черных омутах, от чего омега сглотнул и мотнул головой в сторону. Каулитц так и не произнес ни слова, молча направившись в ванную, но Том отчетливо чувствовал его тихий гнев, который змеей сворачивался под кожей. Вэйсанур не помнит, как Альфа его мыл. Стоило ему на миг закрыть глаза и сознание уплыло, а с его уходом тело обрело долгожданную разрядку, только вот радости от этого не было. Все было пропитано болью и лишь каплей удовольствия, морем унижения и крохами наслаждения. «Ненавижу! Убью! Разорву!» — билось в голове, но изо рта вылетали только лишь приглушенные стоны, стоило Альфе прикоснутся к чувствительной коже. Том готов был удавить себя за это, поскольку воспоминание о недавнем унижении все еще свежо и яркими огнями пылает в душе. Омега даже был рад, что отключился до того, как муж начал вычитывать ему очередную нотацию. Придя в очередной раз в себя, Вэйсанур моргнул и непонимающе осмотрелся по сторонам. Он был в темной спальне, лежал на постели и был не прикован к спинке, что удивляло больше всего. Билла он заметил не сразу. Тот молча сидел в кресле перед кроватью и чем-то монотонно постукивал по своему колену. То ли плеткой, то ли стэком. Во тьме он казался омеге диким зверем, по крайней мере огонь, горящий в его глазах, пугал до дрожи. Но беда Тома в том, что он не позволял этому страху дойти до своего сознания, поддаваясь первому порыву кинуться на мужа. Только вот не вышло: тело среагировало болью мгновенно, стоило ему сделать хоть одно движение. Раздраженно зарычав, он откинулся обратно на подушки и впился злым взглядом в мужа. — Да уж, дорогой, не думал, что ты опустишься до того, что поставишь меня в один ряд со своими блядями, — ядовито выплюнул он, замечая, что тату на руке Альфы сверкает алым. — Том, следи за своим языком, — спокойно, но с угрозой в голосе произнес Билл, сжимая свою ладонь на рукоятке плети. — А что такое, герр Каулитц? — омега нервно хохотнул, яростно сверкнув глазами. — Я что-то не то сказал? Кажется, вы включаете в себе сраного доминанта только со своими энергопоставщиками. — Том, еще одно слово и я заклею тебе рот, — тихо проговорил Каулитц, чувствуя, как гнев растекается по жилам и начинает пульсировать. Вэйсанур оскалился, ухмыльнувшись. — Ну конечно, сейчас ты меня затыкаешь, потому что я говорю правду. Милый, может мне вообще перестать говорить и что-то делать, дабы твой царский гнев не вызвать? Забьюсь в каморку, и носа не буду показывать… Том не успел даже договорить и моргнуть, как рядом оказался Альфа и уткнул его носом в подушку, заламывая руки за спину и связывая их плеткой. Рукоять плети как раз нависала над раскрытым анусом омеги, но Билл пока не спешил ее использовать, больно стягивая саму плеть. Вэйсанур захрипел от боли и ошарашенно моргнул, когда до него дошло, что он вывел мужа окончательно. Каулитц закрепил плетение и наклонился к омеге ближе, хватая его за косы. — А теперь послушай меня, языкастый ты мой, — с рычанием проговорил Билл, смотря в наполненные болью глаза мужа, - то, как я ебу своих энергопоставщиков тебя никогда не касалось и касаться не должно. Понял? Сейчас речь не обо мне, а о тебе. Считаешь, что ты ни в чем не виноват? Считаешь, что твои действия не понесут за собой никаких последствий? Ошибаешься, дорогой, крупно ошибаешься! Том думал, что муж его ударит, но он лишь сильней оттянул его голову в сторону и спустил одну руку вниз, проводя пальцами по краям анального отверстия. Омега против воли глухо застонал и тут же сорвался на крик, стоило нескольким фалангам коснуться раздраженной простаты. — Кричишь? — хрипло спросил Билл, проталкивая пальцы глубже и тем самым увеличивая давление на сжатый комок мышц. — Кричи. Ты же хотел побывать на месте моих доноров? Считай сегодня я предоставлю тебе эту возможность. — Я тебя убью… — в перерывах между стонами и криками, прохрипел Том, зажмурив глаза. — Ты сам знаешь, что у меня выхода другого не было… Билл на его слова мрачно хохотнул, резко выдергивая руку из растянутого зада. — У тебя выход был: позвонить мне и все рассказать, а не врать, — прошипел он, смазывая рукоять плети. — Но ты решил по-другому. Ты уничтожил группировку, которая состояла в альянсе с несколькими другими бандами. Молодец, блять! Теперь мне не только за Ящеров перед Баститом придется отвечать, а еще и твой зад спасать от проблем. Спасибо, милый, а то мне проблем мало, давай еще начнем войну внутри нашего кубла! На этих словах Альфа резко вогнал рукоять плетки в анус омеги, заставляя его заорать и выгнутся до хруста в позвоночнике. И ведь самое удивительное то, что орал он не от боли, так как стенки были хорошо растянуты, хоть кулак суй, а от острой стрелы возбуждения, которая пронзила его насквозь. Том едва сдерживал крики от каждого толчка, который ударял в простату и заставлял тело содрогаться от судорог. Мысли рвались в клочья, а искаженное злостью и похотью лицо супруга расплывалось перед глазами, оставляя только спокойный, черный взгляд. Вэйсанур едва дышал, изгибаясь, то от боли, то от вспышек удовольствия. Не мог сосредоточиться на чем-то одном, постоянно кидаясь туда-сюда. В какой-то момент Билл сделал слишком глубокий толчок, заставивший Тома закричать и тут же замычать от боли, поскольку сдерживаемое кольцо впилось в возбужденный член. Каулитц выдернул рукоять из сокращающегося ануса и окинул дрожащие тело внимательным взглядом. Сжалится над ним, что ли? Все равно до него не дойдет сейчас то, что он хочет ему доказать, а доводить супруга до безумия он не стремится. На миг отпустив Тома, Билл скинул собственную одежду и смазал свой член, после чего ввел его в влажное анальное отверстие. Вэйсанур почти всхлипнул, когда почувствовал в себе живую плоть, а не холодную игрушку, и инстинктивно прижался к сильной груди. Обида и злость жгли сердце, а тело требовало Альфу, который начал двигаться быстро и размашисто. Том застонал, когда Каулитц неторопливо распустил плетение на руках и распял его на постели, полностью накрывая своим телом. Нотки злости все еще были ощутимы в его движениях, но складывалось такое впечатление, что бушующий огонь внутри него начал понемногу утихать. Вэйсанур выгнулся, чувствуя горячее дыхание на своей шее, и приоткрыл затуманенные глаза. Взгляд тут же метнулся к Биллу, но Альфа опустил голову и прижался губами к его плечу. Том приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но не смог выдохнуть и слова, поскольку новая порция сильных толчков выбила из него дух. Он невольно зажмурил глаза, когда почувствовал, что Альфа приблизился к его уху и прикусил мочку. — Нравится тебе доводить меня, сученок, вижу, что нравится, — хрипло проговорил он и скользнул губами на шею, — я почти убить тебя готов был. Неужели так сложно просто доверять мне, не проверяя мои нервы на прочность, а? Неужели твоя гордость и самолюбие стоят того, чтобы я так на тебе срывался? — Сам не лучше, — прошипел Том, изгибаясь от очередной вспышки возбуждения, которая пронзила член, — втоптал меня в грязь, почти сломал, а теперь раны зализываешь. Билл едва слышно хмыкнул. — Ну не сломал же. Радуйся, что у меня терпение лопнуло. — Я тебе за это терпение яйца нахер оторву! — омега умудрился полуобернуться к мужу и яростно сверкнуть глазами. — Кастратом ходить у меня будешь, и уже я на тебе все эти ебаные игрушки опробую! Сейчас двигайся, блять! — Конечно-конечно… — возбужденно выдохнул Каулитц и спустил руку вниз, снимая кольцо с члена. — Но разговор мы не закончили. — Не закончили!.. — завыл Том, начиная содрогаться от подступающего оргазма, и вывернулся в руках Альфы, притягивая того за шею к себе. Билл чуть хмыкнул и страстно набросился на губы супруга, сминая их сильно и жадно. Ярость и сильное желание смешались в один коктейль, который вышиб мозги нахер обоим. Каулитц глубоко целовал мужа, вколачиваясь в него быстрыми, точными толчками. Том остервенело отвечал, кусая за губы и двигаясь ему навстречу. Обида сворачивалась внутри, но в данный момент он просто отодвигал ее на второй план, просто потому, что хотел нормально кончить и наконец обрести разрядку. Злость кипела под кожей, но он не позволял ей захватить контроль. Все разборки могут подождать и до утра, когда они оба хоть немного остынут и смогут спокойно поговорить.