dissolution

Гермиона/Виктор Крам Когда у нее был короткий жиденький хвостик, подпрыгивающий при каждом движении головой, а почерк еще не отличался калиграфичностью, она переписывалась с каким-то мальчиком из Ирландии, которого никогда не видела, но отчего-то всегда представляла полненьким и неуклюжим. Его, кажется, звали Альфред, и он был до того на нее похожим, что совсем юная Грейнджер без умолку трещала об этом за ужином. Тогда отец с грустной улыбкой говорил, что чем дальше от нас человек, тем прочнее связи взаимопонимания. И это одно из проявлений вселенской несправедливости. Сейчас Гермиона уже не помнила, почему перестала переписываться с тем мальчиком. Должно быть, из-за поступления в Хогвартс, ведь происходило все за полтора года до этого. Сейчас уже не было жиденького хвостика, почерком восхищались почти все учителя и многие ученики, а неуклюжий крупный Альфред сменился таким же неуклюжим крупным Виктором. В целом-то изменилось многое, но оно все было так логично, естественно и правильно, что и придраться не к чему. Совсем как эссе Гермионы. И все равно было одно-единственное изменение, совсем не вписывающееся в общую логику картины. Диспетчеры из шуршащих динамиков передают нелетную погоду, но ни Крам, ни Грейнджер этого не могут слышать. Не слышат, но ощущают. Международная телефонная связь тоже ни к черту, и теперь все отчетливее долетают монотонные голоса диспетчеров. Его голос забывается, смешивается и теряется. Люди меняются? Нет, не так. Люди меняются. Иногда слишком быстро и резко, чтобы успевать за их метаморфозами. Погода нелетная. Истосковавшаяся по небу птица больно клюет в руку, требуя ответа. Голос совсем смешался с хрипом динамиков в аэропорту. Пустой лист так и остается лежать рядом с распечатанным письмом. Сколько он еще тут пролежит? Наверное, пока не заткнутся диспетчеры.