Multiplied by seven

– Ты когда-нибудь жалел об этом? – в один из дней спрашивает Стайлз. – Ну, знаешь... О том, что поджег дом? Проходит пара мгновений, перед тем как Дерек дает ответ. Не потому, что он задумался, что сказать мальчишке, а потому, что хотел убедиться, что внимание Стайлза полностью направлено на него. – Лучшее, что я когда-либо делал. Благодаря этому я нашел тебя, – Стайлз строит глупую рожицу, пытаясь скрыть смущение от этих слов. Дерек думал об этом раньше: какой была бы тогда его жизнь. Скорее всего, все стало бы проще. Меньше сложностей, меньше уголовной наказуемости, меньше проблем с неконтролируемой агрессией... Но тогда, возможно, не было бы и Стайлза. Заметил бы его Дерек при других обстоятельствах? Странный, со щенячьим интересом в глазах, громкий, но в целом не побуждающий обратить на него внимание. – Лучшее, что я когда-либо делал, – снова повторяет Дерек, лениво уклоняясь от Стайлза, который пытается его пощекотать. – Ты от природы, как чертов ниндзя, или часами оттачивал навыки перед зеркалом? – Я от природы охуенный, – отвечает Дерек с самым честным выражением лица. – Во всех смыслах, – и позволяет Стайлзу сбить себя с ног. | | Это происходит спонтанно, не запланировано и, в общем и целом, чисто случайно. Всего лишь один из непримечательных вторников: они идут в школу, тренируются на поле для лакросса и как обычно ужинают с Джоном. Мальчишка берет на себя приготовление еды, а Дерек накрывает на стол, между тем подворовывая кусочки курицы из сковородки, пока Стайлз делает вид, что ничего не замечает. Дерек подныривает Стайлзу под руку чтобы стащить еще немного, когда его осеняет... Он смотрит на аккуратное ухо Стилински. Прямо на него. Ему не пришлось опускать для этого глаза или наклоняться. Стайлз не стоит ни на ступеньке, ни на цыпочках. И теперь у Дерека при всем желании не получится уложить подбородок ему на макушку. Парень изо всех сил старается не показать своего ошеломления, однако... – Ух, ты, – вырывается у него, и Джон оборачивается, чтобы посмотреть, чему тот так удивился. – Ух, ты? – повторяет он, посмеиваясь, а Стайлз удивленно приподнимает брови. На самом деле приподнимает не совсем подходящее слово, потому как те едва не скрываются за линией волос. – Что я пропустил? – Стайлз, – немного, усмирив собственный восторг, говорит Дерек, – Высокий. Наступает минута молчания, пока все переваривают только что сказанное. – Вау! – выкрикивает мальчишка. Его глаза забавно округляются. – Я как... Па, встань рядом! Джон покорно встает на ноги. Он широко улыбается, когда понимает, что они со Стайлзом почти одного роста; сын перегнал его на пару сантиметров. Дерек удивленно таращится. Он не может не смотреть. – Так-так, – басисто тянет Джон, ухмыляясь. – И когда это случилось? – Ночью, – полушутя откликается Дерек. Он знает Стайлза как свои пять пальцев, каждый дюйм его тела. Почти. Почти каждый дюйм. – Похоже, ты, наконец, стал настоящим мальчиком, Пиноккио, – радостно сообщает Джон. – Теперь понятно, почему твоя одежда так хорошо на тебе сидела в последние дни. Твои мешки, наконец, подходят тебе по размеру. – 'Мешки' сейчас в моде, па. Радуйся, что мои штаны не болтаются на уровне колен. Со Скоттом случился неприятный инцидент на прошлой неделе. Впрочем, никто не удивился. Дерек делает лицо, которое несомненно передает, что он думает по этому поводу, на что Стайлз закатывает глаза. – Ладно, Мистер-крутые-штаны, лучше не вступайте в дискуссию со мной. – Дети, – на этот раз удрученно тянет Джон. Стайлз и Дерек тут же оборачиваются. – Кажется, что-то горит. – Дерьмо-о-о, – визжит Стайлз, подбегая к духовке с испорченным жаркое. Джон закатывает глаза, и Дерек дарит ему понимающий взгляд. Кажется, им с шерифом снова придется втихаря уминать заныканные в шкафу шоколадные вафли. – Все круто! – объявляет Стайлз, устраивая кастрюлю на стол. – Потому что ничего не сгорело. Совсем. – Я не уверен, что ты знаешь значение слова 'сгорело'. – И я добавил чили! – громко продолжает Стайлз. Джон кривится так, словно во рту у него кусок лимона. Скорее всего, ночью его измучает изжога, пусть он в этом и не признается. Позже, когда они соскабливают мусор с тарелок, Стайлз игриво толкает Дерека бедром, обеспокоено насупив брови. – Совсем плохо, да? Я знаю, что не все, что я готовлю, можно назвать кулинарным шедевром... – Дерек пожимает плечами. – Бывало похуже. – Это худший из возможных неответов на планете. Или лучший. Вообще-то у меня пока нет шкалы 'худшие неответы пла... Дерек берет у Стайлза из рук тарелку и аккуратно откладывает ее на угол стола. Резким движением бедер он прижимает мальчишку к кухонным шкафчикам, вставая настолько близко, что их плечи соприкасаются. Ему даже не приходится опускать голову для поцелуя, позволяя Стайлзу ненадолго перенять главенство, сладко касаясь только губами, ладонью сжимая тонкую шею, чувствуя подскочивший пульс мальчишки. Как Дерек мог не заметить? – Думаешь, у нас получится…? – нервно мнется Стилински. Дерек не сразу понимает, что тот имеет в виду. Стайлз, может, и стал выше ростом, но он по-прежнему маленький по сравнению с Хейлом, по-прежнему хрупкий, и они ждали этого так долго, что все стало ощущаться чей-то невъебенно жестокой шуткой. – Посмотрим, – говорит Дерек, настолько не контролируя свой голос, что получается больше похоже на угрозу, нежели на обещание. – Я напишу тебе, – клятвенно шепчет Стайлз. Руками он ухватывает Дерека за шлевки джинсов, подтягивая еще ближе. – Если папу вызовут на ночь в участок, или... Мы можем... – Нет, – потому что Дерек знает, что Стайлз собирался сказать. Что они могли бы сделать это в лесу или на заднем сидении машины, или просто в каком-нибудь укромном уголке впопыхах. И Дереку до дрожи в коленках хочется послать все к черту и согласиться с ним, но Стайлз заслуживает намного большего, чем это. По крайней мере, он точно заслуживает чертову кровать. Дерек и так не способен дать ему очень многого. – Напиши мне, – настаивает он. – Ладно? Стайлз лихорадочно бросает взгляд в сторону прихожей, в которой вертится Джон. – Ладно, – легко соглашается мальчишка, облизывая губы. – Сегодня... Ох, черт... Сегодня я собираюсь поиграть с... Пальцами, думая об этом, – сумбурно заканчивает Стилински, раскрасневшись, как монашка, будто не он только что сказал такую дразнящую вещь. – Стайлз, – словно его душат, будто кто-то со всей дури долбанул прямо по горлу. – Зачем ты... – он отступает назад, заглатывая воздух урывками, как после долгой пробежки, и шарит по карманам в поисках ключей. – Напиши мне, – повторяет, борясь с искушением прикоснуться, блять, всего минуту назад он думал о том, как проще отскрести кетчуп с тарелки. Как все кончилось этим? – Я буду думать о тебе, – так серьезно говорит мальчишка, что Дерек едва не падает на колени от досады, потому что ему нужно уйти отсюда сейчас же. Он уйдет. Сразу после... Сразу после этого. Дерек закрывает рот Стайлза одной рукой, второй одергивая воротник его рубашки, чтобы укусить. Краем сознания он слышит, как Стайлз визжит ему в ладонь, и подмечает влагу, скопившуюся в оленьих глазах, вместе с застывшим там восторгом напополам с благоговением. Его зубы оставляют четкий след, кожа вокруг него стремительно краснеет, и, если Дереку повезет, завтра на его месте окажется темно-бурый синяк. Чтобы он мог гладить его во время поцелуя. | | Дерек не совсем такой, как другие. Стайлз не говорит об этом, потому что по уши влюблен в него. Он не похож на Скотта, который думает, что Эллисон спустилась с луны, или же первая девушка, когда-либо позволившая парню забраться ей под лифчик. Дерек не нравится другим людям. Иногда, он ведет себя совсем ненормально. Время от времени он делает дохрена странные вещи. Нет, Дерек, конечно, не говорит загадками, не складывает предложения в стихи и уж точно не ходит по городу в фиолетово-зеленом костюме с раскрашенным лицом. Его сумасшествие не настолько очевидно. Оно почти незаметно. Просто всплывает время от времени наподобие вредной привычки. Как сейчас, например. – Я приехал вчера, – говорит Дерек, лежа у Стайлза на кровати. Дуясь. – Но ты был у Макколла. И тон голоса далек от довольного. И да, Стайлз прекрасно понимает его. Он бы тоже не хотел, чтобы Дерек проводил время с кем-то еще. Но нет вины Стайлза в том, что у Хейла нет друзей – потому что, сюрприз-сюрприз, Стайлз единственный человек, который не срется от его грозных взглядов – но парень совершенно точно не собирается отказываться от Скотта только ради члена Дерека. Скотт его лучший друг. Практически брат. Скотт всегда будет в жизни Стайлза, и пусть Дерек и Макколл ненавидят друг друга на манер кошки с собакой, они должны уже привыкнуть к подобному раскладу. – Не будь таким ревнивым козлом, – просит Стайлз, на что Дерек кривит лицо. Он продолжает грозно глядеть в потолок, даже когда Стайлз неловко ползет по нему, задевая острыми локтями и коленками. – Я все еще предпочитаю тебя, – шепчет он парню на ухо, и Дерек просовывает руку ему под рубашку, пробегаясь по позвонкам. Хейл всегда успокаивается, когда они соприкасаются друг с другом. И по правде говоря, Стайлз тащится, когда его гладят. Когда он нужен. Любовь, внимание... Смешная штука с СДВГ заключается в том, что, несмотря на его неспособность постоянно раздаривать их другим, он хочет ощущать их по отношению к себе все время. И даже в моменты, когда Дерек глядит на него абсолютно сумасшедшими глазами, Стайлз знает, что он в первую очередь любит его. Сильно, до свиста в ушах. – Надеюсь, – отвечает Дерек. Серьезно, не в шутку. С особым смыслом, который люди, произнося эту фразу, обычно не вкладывают. – Я всегда выберу тебя, – снова горячо шепчет мальчишка. Как тайну, самую постыдную из всех возможных. | | Но опять же, Стайлз ничуть не лучше. Он, вероятно, столь же сумасшедший. Может, "сумасшедший" не совсем верное слово, но Стайлз... Стайлз необычный, и его необычность так охуительно сочетается с безумием Дерека, что это делает их ситуацию ну просто невъебенно странной в глазах Стилински. Два человека, два случайных человека, так втрескиваются друг в друга, что силой не оттащишь. Он бы назвал это любовью, да только дело в том, что их любовная история даже отдаленно не напоминает какую-либо из тех, что он слышал. Семнадцатилетние мальчики не должны спать с тринадцатилетними, это вроде как супер аморально, если верить тому воспитанию, которое Стайлзу с детства прививали. Его жизнь и так полна грехов, лжи и скрытности, что даже самому смешно. Вещи, которые они вытворяют друг с другом, странные, неправильные, едва ли не отвратительные, и самая большая неправильность заключается в том, что Стайлзу хочется еще. Постоянно. И они не похожи на нормальную пару. Они не говорят. Да, конечно, Стайлз тот еще болтун, верно. Он потрещит обо всем и ни о чем, если ему позволить, но Дерек вообще не разговаривает. Даже секс у них случается чаще, чем разговоры о нем. Они не говорят о будущем, впрочем как и не вспоминают прошлое. Они не говорят о семье Дерека или о маме Стайлза. Если уж у них и завязывается разговор, то только на тему школы или спорта. Когда им удается урвать хоть полчаса наедине, они не пытаются узнать друг друга получше. Ну, вылизывание чужого рта едва ли можно назвать полноценным познанием своего партнера. Приплюсовать к этому то, что Дерек поджигатель, и что они со Стайлзом тратят огромное количество времени, что-то поджигая и та-да, получатся их далекие от здравомыслия отношения. Иногда Стайлз пытается понять их чувства друг к другу. Он ищет причины, ему хочется знать или хотя бы иметь догадки. Они с Дереком оба сходят с ума по шоколадным хлопьям, но это едва ли можно засчитать. Он ищет ответы в мелодрамах о родственных душах, в любовных романах и даже в сериалах о серийных убийцах. И он находит нечто похожее на ответ – Фоли Симюльтане (с фр. Одновременное помешательство), когда два человека 'болезненно предрасположены' – клевая фраза, надо запомнить – к одинаковым формам психического расстройства. И/или когда у двух близких людей возникают сходные бредовые мысли... Звучит романтично, как впрочем, и все французское. И ладно, психоз Стайлз еще может принять за правду. Но бредовые мысли? Стилински не психиатр, но он был у нескольких таких ребят после смерти мамы из-за непрекращающихся панических атак, так что он примерно знает их способ мышления. А бредовые мысли подразумевают под собой отсутствие логики в действиях человека. Что человек думает, будто не сумасшедший, и пусть они с Дереком ни разу не заговаривали об этом, мальчишка знает – Хейл понимает, что не совсем психически здоров. Разве это безумие, когда ты осознаешь, что не в своем уме? Можно ли назвать бредом их мысли, когда те всего-то странные? Кто, мать его, знает. Так что, может быть, не существует слов, способных описать это. Просто они – это они. Может быть, это все остальные люди настолько все проебали, что навсегда застряли в своей повседневной скучной коробке. Может быть, на каждого человека найдется кто-то, из-за кого они свихнутся от любви. | | В следующий раз, когда Дереку выпадает шанс раздеть мальчишку, он внимательно оглядывает его жадными глазами. Длиннющие ноги и впалый подтянутый живот. Незначительные изменения, вызванные временем и тренировками. Дорожка волос, провокационно ведущая прямиком к самому интересному; Дерек прикасается к ней распахнутыми губами, языком проделывая путь к паху Стайлза. Коротким движением он лижет раскрасневшуюся головку, пока парень извивается под ним ужом. – Н-нет, – протестует Стайлз. – Нет, не делай этого, я не смогу... Неандерталец, остановись, у меня были планы, – Стайлз пытается зажать Дерека ногами с тем же усердием, с каким Дерек пытается развести их в стороны. – Серьезно, не заставляй меня кусаться, – угрожает мальчишка, еще больше заводясь от одной мысли, потому что игра с укусами всегда заканчивается плохо... Охуительно плохо... Зубы оставляют темные четкие следы, по краям раны выступают капельки крови, и ни Дерек, ни Стайлз не скупятся на силу сжатия челюстей, потому что между ними возникает немая борьба за то, кто оставит на своем парне следы заметнее. – Ладно, – фыркает Дерек, прикусывая кожу чуть выше тазобедренной косточки, играя с огнем, посасывая, чтобы оставить налитый синяк. Он отстраняется, напоследок пройдясь кончиком языка по кромке зубов. – Ладно, что ты там хо... – Стайлз стремительно притягивает его за волосы к себе, утягивая в грязный поцелуй. Он сейчас такой открытый, полностью отдает Дереку всего себя, готовый позволить парню все, чего тот только пожелает. – В обычные дни я не против твоей игры во Врача, в которой ты меня осматриваешь, а я соответственно как примерный пациент лежу бревном, но именно сегодня она меня отчего-то напрягает... – делится Стайлз своими мыслями. Хейлу приходится немного отстраниться от него, чтобы щелкнуть мальчишку по уху. – Ай! Доктор, что вы себе позволяете? – Дерек закатывает глаза, недовольно поглядывая на Стайлза, увлеченно наглаживающего его голову. – Знаешь, мы бы могли сразу перейти к той части вечера, где ты изображаешь проктолога, – Дерек почти чувствует, как собственные глаза темнеют, а зрачок заливает большую часть радужной оболочки. – Ну, знаешь, развратного проктолога, соблазняющего невинных мальчиков. Папа... Папа оставил записку. Он сегодня опоздает... – предположительно говорит Стайлз, но речь трудно разобрать, потому как Дерек усаживается на его живот, выбивая из него весь дух. Хейл, впрочем, не выглядит виноватым за свой порыв. – На сколько? – нетерпеливо выпытывает парень, потому что внутри теплится надежда, что у них будет достаточно времени. Он хочет, наконец, насладиться Стайлзом, без страха быть застреленным прямо во время процесса разъяренным Джоном, не вовремя вошедшим в комнату. – На несколько часов, – выдавливает Стайлз. – Пара-тройка часов, он должен поехать во Фримонт за подозреваемым или что-то в этом ро... – Дерек проталкивает язык Стайлзу в рот, добираясь едва ли не до самой глотки, как в самый первый их поцелуй. Как если бы он пытался достать его сердце через гланды, или долезть до самых внутренностей. – И ты говоришь мне об этом только сейчас? – Ты с порога набросился на меня, чувак, – задыхаясь оправдывается Стайлз. – Стоило мне только открыть дверь, не так-то легко говорить о чем-то с чужим языком во рту, – Дерек рявкает на него. В буквальном смысле. – Не сердись, – просит мальчишка, трогательно хмуря брови. Дерек и не сердится. Он чувствует миллиард вещей, со скоростью света сменяющих друг друга: разочарование, возбуждение, нетерпение, даже потерю контроля, но не злость. – Я не сержусь, – заверяет его парень, чмокая выступающую ключицу Стайлза. Довольный тем, что на мальчишке всего-навсего нижняя майка. Стилински только после лакросса, все еще пахнет гелем для душа. – Какой антоним у сердитости? – Не... Сердитость? – спрашивает Стайлз, улыбаясь уголками губ. – Безмятежность, может быть? – Точно, – легко соглашается Дерек. – Именно это я чувствую. – Умиротворение, – продолжает Стайлз. – Дзен. Невозмутимость. – Это как-то связано с тем, что я подарил тебе толковый словарь? Ты меня наказываешь? – улыбка Стайлза становится поддразнивающей. Ямочки на щеках проступают так явно, что Дереку хочется коснуться их большими пальцами. – Не сердись, – повторяет он фразу Стайлза на всякий случай и прижимается лицом к его шее. Парень вскидывает бедра, потираясь о член мальчишки. – Я не буду сердиться, потому что…? – Потому что я хочу тебя трахнуть, – честно отвечает Дерек, докладывая о своих намерениях. – Потому что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, – давая Стайлзу шанс передумать. Вот только Стайлз этого не делает. – Да, – горячо шепчет он, щуря глаза. – Дерек, пожалуйста, – о да, Хейл так постарается, что им обоим придется собирать себя по кускам после.