Обоюдные правила

— Э-э-эм... ну-у... Сэм-младший вопросительно поднял бровь в ожидании продолжения. А продолжать было... черт возьми, продолжать было тяжело. Ваймс пытался подойти к тяжелому разговору не первый раз. И всегда надеялся, что "Ну Теперь-то Точно Будет Лучше!". А потом, после первых же слов, все скатывалось в "Короче Говоря, Как Обычно". Ваймс был бы даже готов признать, что делает что-то не так, но это и так слишком отчетливо читалось во взгляде бледно-голубых глаз патриция, в линии наклона его головы. Подводящее итог "Я Же Говорил Что Все Так И Будет" казалось невыносимым, и Ваймс раздраженно отворачивался, бросая на ходу: — Я всего лишь немного растерялся. Потерял мысль. В следующий раз все пойдет как по маслу! Ветинари качал головой. Иногда лучше было просто промолчать. Это было как обоюдное правило, установленное еще в начале их... э-э-эм... отношений?.. Невозможность подобрать достаточно исчерпывающее определение для того, что происходило между патрицием и командором Ночной Стражи, тоже в некоторой степени осложняло все попытки Ваймса объяснить это сыну. В конце концов, всегда тяжело объяснить то, в чем не разобрался полностью сам, даже если честно пытаешься последние лет десять. А Ваймс пытался. Изо дня в день, и всегда — в кабинете Ветинари, пока тот внимательно вчитывался в его отчеты. Длинные пальцы переворачивают четвертую страницу. Всего их восемь. Ровно половину времени Ваймс подбирает слова, вторую половину — старается привести язык в состояние достаточно материальное, чтобы эти слова еще и произнести. Между прочим. Это вариант. "Сын, у меня отнимается язык, когда я вижу патриция Ветинари". "Сын, подбирать слова для тебя мне так же сложно, как и для него. Может быть, для него даже сложнее. Вот только он всегда облегчает попытки тем, что знает наперед, и половину задуманного произносит сам". "Сэм... в конце концов, в этом все и дело. Патриций Ветинари - тот, кто знает меня самого наперед". "...и - да, это подразумевает то, что время от времени, если не сказать ежедневно, спим с ним". Нет, вариант определенно плох. — Может, необязательно с места в карьер заявлять о физическом аспекте наших отношений? — нарочито-спокойный голос выводил из мысленного лабиринта всевозможных версий, возвращая к реальности. Как обычно... нет. Как всегда. — Если у тебя есть стоящие предложения, я весь во внимании, — со хмурой язвительностью отзывался Ваймс. А Ветинари почти навязчиво -— не так, как делал когда-то, когда не нужно было ничего объяснять Сэму-младшему, а старший не требовал подсказок — накрывал его пальцы своими, передавая над столом прочитанный, испещренный заметками на полях отчет: — Нет. Это ведь [i]твой[/i] сын, командор. Поздней ночью тот же самый сын, из-за которого Ваймс никак не мог заснуть, просовывал голову в дверной проем и спрашивал, все ли в порядке. Не может ли он чем-нибудь помочь. "Сейчас или никогда", думал Ваймс. И отрицательно качал головой, проклиная свое малодушие. Впрочем, очередное выражение лица патриция "Я Же Говорил... и далее по тексту" он проклинал не меньше. Всегда нужен кто-то, на кого можно спихнуть хотя бы половину вины, этому учат история и система современной дипломатии. Для Ваймса было легче проклинать того, кого и так обычно проклинала добрая половина города - разумеется, за глаза. И за неимением лучших перспектив. С подобными мыслями открывал он отчет с твердыми намерениями отвлечься, доработав ошибки, и взгляд цеплялся за аккуратно выведенное очень знакомой рукой: "На самом деле, Ваймс, вариантов много. Их всегда много, и ты вновь не видишь добрую половину". Командор сжимал кулаки, пылая не слишком праведным, но все-таки гневом. И желанием хорошенько врезать одним из этих кулаков по лицу Ветинари, конечно. "Предположим, ты можешь начать с описания абстрактных отношений, не уточняющих ни имен, ни пола. Нет, не стоит распространяться на тему пестиков и тычинок. Нет, чушь про предназначенность людей друг другу судьбой тоже оставь за кадром" — вторая страница. Ваймс сам не заметил, как раздраженно скомкал ее угол, но продолжил читать. Было время, когда точно так же выходил он под утро из дворца патриция Анк-Морпорка, злясь на себя, злясь на него, обещая, что больше никогда. И все равно возвращаясь, и понятия не имея, ради чего. После бессонной ночи он представал перед патрицием с залегшими глубоко кругами под глазами и заведомо неприязненным: — Восемь страниц? Все восемь страниц!.. — Не стоит благодарности, Ваймс. Вынес хоть что-то полезное? Обидно было то, что Ваймс, в общем-то, правда выносил. И правда старался. Но начать разговор с сыном было страшнее, чем отправляться с дипломатической миссией в Убервальд. Страшнее, чем сражаться с драконом. Страшнее, чем... чем что-либо еще, что мог бы он вспомнить из своей долгой и достаточно нервотрепной жизни. И дергался, внезапно заслышав шаги сына на лестнице. — Черт возьми! Он ведь говорил, что уйдет на всю ночь, — ворчал Ваймс и вскакивал с кровати. Задремавший было Ветинари просыпался мгновенно. — Самое время, чтобы сообщить, ты не находишь? — с насмешкой отзывался он, однако Ваймс уже спешно собирал по комнате разбросанную одежду, отдавал Ветинари и толкал назад, пока тот не упирался спиной во что-то холодное. Оконное стекло. Одна минута — не чтобы понять, понял-то он сразу — чтобы заглянуть командору в глаза: — Серьезно? Окно? Сэм, ты не придумал ничего оригинальнее? — Есть повод вспомнить молодость, — решительно отрезал тот. Ветинари пропадал из поля зрения, едва только перелезал через подоконник. И все-таки Ваймс еще некоторое время стоял у окна, словно в гипотетических "отношениях" так заведено и нельзя нарушать каноны жанра, даже если некого провожать взглядом. Когда он уходил из дворца патриция, тот — всегда провожал, стоя у окна так, что темная портьера почти полностью скрывала худощавую высокую фигуру от нежелательных глаз. Но — почти полностью, только почти полностью, будто бы среди всех снующих по улицам горожан одна пара глаз все же была желательной. Может, поэтому, когда во время очередной попытки объяснения Сэм-младший перебил отца со словами "да знаю я все про тебя и Ветинари", тот ощутил не только растерянность, но и досаду. — Откуда? — спросил Ваймс, когда способность разговаривать, наконец, вернулась к нему. В той или иной степени. — Патриций рассказал, — пожал плечами Сэм. — Кажется, он решил, что у тебя проблемы с откровенностью. — О. — Нет, все в порядке, — беспечно улыбнулся Сэм, похлопывая отца по спине. — Я правда рад, что у вас отношения. Я бы больше удивился, если бы узнал, что у вас ничего нет. Или не было. То есть, я хочу сказать, все эти взгляды, раздраженное хлопанье дверями, дерзость и непоколебимая верность в сочетании с предыдущим пунктом - неужели можно подумать, что хоть кто-то не замечает! — Э... — выдавил Ваймс и впервые за последние недели вздохнул свободно. Ради этого можно было даже проигнорировать последние слова сына. И с очередным проклинанием Ветинари можно было пока повременить. Отношения. Значит, все-таки отношения.