Дура

      Вопреки Алениным опасениям, история ее не вызвала сколько-нибудь бурных обсуждений. Сталкеры восприняли ее злоключения как само собой разумеющееся, и вскоре беседа вернулась в прежнее русло: Юрий время от времени разливал по граненым стакашкам водку и что-то вполголоса рассказывал Дикому. К их разговору молча прислушивался Журналист. Доктор же, в ответ на просьбу Алены, читал ей пространную лекцию о местной фауне и типах аномалий, но вскоре усталость, нервы и крепкий алкоголь на голодный желудок заставили ее клевать носом. Доктор предложил отправиться спать в одну из комнат - Алена с радостью согласилась, и впервые за трое суток оказавшись в мягкой, чистой постели, мгновенно выключилась.       Даже дверь забыла запереть.       Она проснулась посреди ночи: банально захотела в туалет. Выходить из комнаты было почему-то боязно, и Алена долго лежала в темноте, надеясь снова заснуть или как-то дотерпеть до утра. Но организм с ее планами был категорически не согласен. Так что пришлось вылезать из-под одеяла.       Она тихонько вышла в коридор, пытаясь вспомнить, не видела ли в доме нужную дверь, и вдруг замерла, услышав доносящуюся с кухни гитарную импровизацию. Улыбнулась, решив, что сейчас нетрезвые голоса затянут что-нибудь в стиле «Чайфов» - она, кажется, даже опознала первые аккорды песни «Не со мной ты…», но к гитаре неожиданно присоединилась… губная гармошка!       Музыканты быстро приноровились друг к другу - наверное, не впервые играли вместе. Пронзительный плач губной гармошки дополнял гитарный перебор, и в слаженном дуэте у них получался настолько печальный блюз, что сердце сжималось в необъяснимой тоске.       Алена стояла в коридоре, не двигаясь и почти не дыша, боясь спугнуть щемящее, и вместе с тем завораживающее волшебство момента.       Она задумалась, сама себе удивляясь, и даже немного загордилась: если раньше ее интересовало только вот-прямо-сейчас происходящее, то в эту минуту мысли ее простерлись дальше собственных трагедий…       Ей вдруг стало интересно, почему Док живет на Болотах, в этой богом забытой глуши? Он - местная знаменитость, его даже на Кордоне все знают, значит - действительно талантливый врач. Так почему же он в Зоне? Почему не откроет частную клинику где-нибудь снаружи, за Периметром? Что его здесь держит?       А что означало обращение Дикого к Юрию - «опять на базе Свободы убивался?» Про сталкерские кланы Алена кое-что слышала от Волка: тот отзывался о свободовцах не то чтобы положительно - мол, панки, анархисты и вообще торчки ненормальные. Получается, Юрий - тоже наркоман? Чем же он «убивается», и почему Доктор его не вылечит?       И почему Саша не снимает верхнюю одежду? А еще - почти не разговаривает и сидит соляным столбом, словно боится лишний раз шевельнуться? Что прячет он под плащом? Алена припомнила, что за весь вечер ни разу не видела его левую руку, да и рукав был пуст. С рукой что-то случилось? Она сломана, изуродована… ее просто нет? Не может такого быть - плотная кожа плаща явно топорщилась, скрывая что-то огромное, что-то, размерами своими сильно превосходящее обычную человеческую конечность. Неужели мутация? Какая-нибудь опухоль?       Или Дикий… Откуда у него эти страшные ожоги? Что с ним произошло? И почему он не славится симпатией к новичкам и бывалым? Кто-то из сталкеров сделал это с ним? Но за что? Откуда такая жестокость?       Столько вопросов - и ни одного ответа…       Страшно…       И интересно.       А еще ужасно стыдно за свой нездоровый интерес.       Особенно по отношению к Дикому.       Наедине с собой Алена могла признать, что он ей нравится.       Давно, в седьмом классе ей так же робко, по-детски нравился одноклассник - Илюха Давыдов. Она стеснялась с ним даже заговорить. Но во время уроков украдкой оглядывалась на «Камчатку»: Илюха сидел за последней партой, и Алене достаточно было короткого взгляда, чтобы сердце зашлось бешеным ритмом, а щеки обожгло предательским румянцем. Она даже домой возвращаться старалась длинной дорогой, в надежде случайно столкнуться с ним во дворах.       Тогда ее детская влюбленность закончилась ничем: семья Давыдовых переехала в другой город. И робкое чувство со временем сошло на нет - как, бывает, проходит весенняя простуда.       Но Алене, конечно, уже не двенадцать, да и Дикий - не мальчишка-одноклассник. Он взрослый и он мужчина. А мужчины опасны. Да и было в нем что-то странное, действительно пугающее: то ли вечно холодная, как у мертвеца, кожа, то ли необъяснимая тень, время от времени набегающая на лицо - в такие моменты он казался зловещим монолитно-черным силуэтом, вроде персонажа детских страшилок. Хотя, наверное, просто мерещилось: капюшон Дикий практически не снимал, а против солнца кто угодно смотрится зловеще…       За этими размышлениями Алена не заметила, как добралась до кухни. Музыка давно смолкла. Сталкеры сидели на прежних местах и выглядели не намного пьянее, чем когда она уходила. Разве что за спиной Дикого теперь стояла прислоненная к стене гитара.       - Ты почему не спишь? - строго спросил Доктор, едва завидев ее на пороге.       - Мне надо... - она замялась, не зная, как рассказать о своей беде. - Это на улицу, да?       - Сань, проводи, пожалуйста, - вместо ответа попросил Доктор, и Алена, признаться, расстроилась, что не Дикого.       Журналист не стал возражать - молча выбрался из-за стола, кивком позвал ее за собой и направился к входной двери.       Снаружи стояла глубокая ночь, освещаемая лишь светом аномалий.       Туалет, судя по всему, находился достаточно далеко от дома - рядом с распахнутыми настежь воротами. Алена мысленно порадовалась, что ей дали провожатого: сама она долго плутала бы в этой темени. К тому же, за забором - совсем рядом - раздавался подозрительный плеск и чавканье, а после всего, что Доктор рассказал про кабанов, снорков и кровососов, она стала побаиваться выходить на улицу в одиночку.       Впрочем, Журналист не проявлял ни малейших признаков беспокойства - брел себе впереди, весь какой-то скособоченный, чем здорово напоминал киношного зомби. До Алены неожиданно дошло: ему же сложно двигаться. Он весь вечер берег левую руку и оружия не носил, в отличие от остальных, не расстающихся с винтовками и автоматами даже за столом.       Ей стало стыдно и за себя, и почему-то - за Доктора: зачем он такого изломанного человека лишний раз куда-то гоняет? Мог бы и Юрия попросить, если уж не хотел Дикого дергать.       - Извините… - тихо сказала она в сутулую спину.       - За что? - нехотя отозвался Журналист.       - Вам, наверное, неудобно…       - С чего бы? - удивился тот.       - А что у вас с рукой? - вопрос вырвался будто сам собой. И, едва осознав, что и у кого спросила, Алена густо покраснела. Хотя в темноте Журналист этого, наверно, не заметил.       - С рукой? - усмехнулся он. - Все с ней в порядке, не переживай. Иди уже, делай свои дела.       - Только не уходите, пожалуйста, - попросила она. Казалось, что плеск, чавканье и хлюпанье по ту сторону забора приближается. - Я одна тут боюсь.       - Иди. Подожду.       В туалете был свет: по щелчку выключателя загорелась яркая лампочка. Алена заметила, что провод от нее ведет к небольшому, прикрепленному к стене ящичку. Заперев дверь изнутри, она первым делом заглянула в ящик, надеясь найти там местное чудо - какой-нибудь необычный, еще невиданный ею артефакт, но внутри обнаружился обыкновенный автомобильный аккумулятор фирмы «Bosch».        Судя по шуршанию жухлой травы снаружи, за дверью, Журналист не ушел - сдержал обещание - и теперь мерил шагами пятачок земли прямо напротив ворот. А странный плеск и чавканье действительно приближались - и уже гораздо быстрее.       Алена боялась даже представить, что может приползти ночью с Болот. Нужно было торопиться: дверь из тонких досок с единственной хлипкой задвижкой не защитит ее от неизвестного монстра. А Журналист так вообще снаружи остался!       Звуки теперь раздавались совсем рядом, будто какой-то гигантский слизняк - размером с крупную собаку, не меньше - неторопливо катил свое грузное тело по доскам ведущего к дому настила.       Доктор говорил, что в Зоне практически нет травоядных мутантов - но отсиживаться в толчке, замирая от страха и гадая, заметил ли Журналист ползущую к нему живую слякоть, Алена не собиралась: уж вдвоем-то как-нибудь отобьются.       Она толкнула дверь…       - Тьфу ты, мерзость, - послышалось снаружи приглушенное ворчание сталкера. Следом - противный плеск, тонкий, на грани слышимости, визг - и все стихло.       Дверь все никак не поддавалась: в панике Алена не сразу поняла, что задвижка все еще на месте. Сообразив, в чем дело и наконец-то выбравшись наружу, она первым делом увидела Журналиста - тот стоял, переминаясь с ноги на ногу, и явно скучал.       - А где?.. - она не знала, как называется плескучий мутант, - оно?       - Слизень-то? Да Рэд его знает. - сталкер пожал плечами. - Но вообще - в Болоте, где ж ему еще быть?       - Рэд? - переспросила она.       - Местный аналог черта, - ухмыльнулся Журналист. - Спроси у Дикого при случае.       - Ладно, спрошу, - кивнула Алена. - Это хлюпающее… слизняк. Он опасный? А как выглядит? А что вы с ним сделали?       - Ты закончила? - вместо ответа спросил сталкер. - Можем идти?       Она кивнула, хотя, признаться, расстроилась и даже немного обиделась, но виду старалась не показать: в конце концов, здесь никто не обязан отвечать на ее вопросы.       Во второй раз Алена проснулась почти на рассвете. Разбудили ее приглушенные голоса, доносящиеся из коридора: Доктор тепло прощался с Юрием и объяснял Журналисту, как принимать некое экспериментальное лекарство. Все-таки она угадала: изломанный сталкер был болен. Тихо скрипнула дверь.       Алена почти уплыла обратно в сон, когда услышала голос Дикого.       - Пойду, - сказал он.       - А Аленку эту здесь оставишь? - проворчал Доктор.       - С собой мне ее таскать, что ли? Мои тропы ей не подходят.       - Ну так найди, куда пристроить.       - Себе оставь, - сказал Дикий. - Будет по хозяйству помогать.       - Не нужны мне помощники, - уперся Доктор.       - Значит, Дружку скорми! - сталкер в раздражении повысил голос: - Или давай я ее грохну и дело с концом. В Кисель вон за баней скинем - тебе же как раз «Пузырь» нужен был. Но нянчиться с ней я не собираюсь!       - Дим, - вдруг смягчился Доктор: - Ну чего ты бесишься? Ты подобрал, тебе и отвечать. Кстати, а зачем подобрал-то?..       Алена лежала в кровати, боясь вздохнуть и пропустить хоть слово. Сердце жгла обида. Большей частью - на Дикого, которого, как оказалось, звали Димой. Но сейчас этот факт ее почти не трогал. Два сталкера за дверью решали ее судьбу, словно она - не человек, а кошка бездомная: захотят - выкинут, захотят - оставят.       Нет, Алена прекрасно понимала, что ни Дикий, ни Доктор ей ничем не обязаны, но даже предположить не могла, что настолько им неприятна. Дикий вон на все готов, лишь бы с ней не возиться! И это после всего… Зачем тогда руку перевязывал, поднимал, когда падала, вел за собой, ни разу даже не наорав? Зачем позволил надеяться?       Алене стало ужасно жаль себя - такую никчемную, бесполезную и одинокую. А самым мерзким было, что несмотря на жестокие слова, она никак не могла поверить в равнодушие сталкеров, все пытаясь найти им хоть какое-то оправдание.       Так, лелея свою обиду, она и заснула, совершенно упустив из виду, что в коридоре давно стоит тишина.       - Ну вот, - тихо вздохнул Доктор: - Зачем девочку расстроил?       - А нехрен подслушивать, - ухмыльнулся Дикий.       - Злой ты… И все-таки, на кой ты ее приволок? Оставил бы, где нашел. Как раз в твоем стиле.       - Да просто так.       - Дим, не пудри мне мозги, - улыбнулся Доктор: - Ты никогда ничего не делаешь просто так. Ей от Аленки что-то нужно?       - В том-то и дело, что нет. Она хочет, чтобы девчонки здесь не было, но при этом не стремится ее убить.       - Ну так отведи на Кордон. При желании за день управишься.       - Не могу, - Дикий покачал головой: - И так засиделся тут с вами.       - Значит, возвращайся, как закончишь. - не сдавался Доктор.       - Это минимум две недели, - сталкер тяжело вздохнул: - Иногда ты бываешь таким занудой…       - А ты - такой сволочью.       - Мне можно, - хмыкнул Дикий.       - Только не увлекайся, а то пропишу то же, что и Саньке. Ладно, вали давай. Кстати, надеюсь, мне не придется твоей протеже все время сопли утирать?       - На тему, что ее на АТП по кругу пустили? Не придется. Я еще вчера вечером мозги ей слегка прочистил. Теперь это для нее просто сон - было и прошло.       - Экий ты заботливый, - подивился Доктор.       - Дело не в заботе, - поморщился Дикий. - Девчонки тут быть не должно. И значит - все случившееся с ней не должно было произойти, - он пожал плечами. - Зона дала - Зона взяла.       - Избавь меня от своих откровений. Иди. Жду через две недели.       Хлопнула входная дверь.       Доктор прислушался к опустевшему дому: Алена, по его просьбе успокоенная Димкой, спала сном младенца. И ему не помешает. В отличие от друзей, над которыми время не властно, он прекрасно ощущал все минусы подобравшейся вплотную старости.       Но хотя Зона не дала ему бессмертия и вечной молодости, Доктор об этом совершенно не жалел: всему свое время. Она оставила ему больше, чем остальным - больше человечности, больше свободы, больше самого себя. Он никогда не чувствовал «воли Зоны», не умирал, не ощущал звериного голода и не слышал чужих мыслей - всего того, что было присуще другим Легендам. И единственное, что ему угрожало - это люди.       Дверь скрипнула - в проеме показалась здоровенная морда чернобыльского пса. Пес мотнул головой, принюхался и протиснулся в коридор.       - О, Дружок, - обрадовался Доктор: - Хорошо, что ты вернулся, - он потрепал кошмарную тварь за ушами и отправился спать.       Пес проводил его удивительно осмысленным взглядом и, цокая по полу когтями, двинулся к гостевой спальне. Толкнул плечом дверь. Подошел к кровати, тщательно обнюхал спящую Алену, фыркнул и так же неторопливо покинул комнату.       Новенькая пахла друзьями хозяина. Дружку эти друзья не нравились, но он понимал, что каждый имеет право общаться со своими сородичами. А сейчас они привели хозяину молодую самочку. Хоть какая-то от них польза.