Белое и Черное.

      Когда мне было три года, я впервые взяла в руки кунай. Тогда я еще не знала, на что способен нож. Пришлось узнать... Тренируясь и играясь сама с собой, я случайно поранилась и упала от боли, заплакала. Тогда папа сказал мне, что наружные раны проходят быстро. Он был прав: сейчас от этой раны и царапины нет. Именно с трех лет я начала сражаться вместе с другими шиноби, чтобы доказать маме, Хашираме и Тобираме, что я сильная. Ничего не произошло. Потом родились мои братья и всё пошло к черту. Я не спасла младшего брата, отчего и возненавидели меня мои старшие братья и мама. Единственным, кто в тот момент поддерживал меня ,был отец. Он утешал меня сутками и ночами напролет, а я... накричала, сказала, что будь он рядом с Итамой, то он был бы жив. Сила слова... Этими самими словами я вонзила боль в душу отца, забрав его жизнь и разорвав его сердце, как и дух.       Я слышала. Этот чудесный крик, полный жизни. Крик, который принадлежал моему ребенку. Моему. Малышу, которого я носила под сердцем, в своем чреве все девять месяцев и девять дней. Я слышала, как он плакал, оповещая мир, что он наконец-то родился. Я слышала, Боже. Я слышала! Но его нет. Либо я сошла с ума, либо мой Ад стал еще хуже. Я даже не знаю, мальчик ли это или девочка. Всё равно! Я так хочу увидеть своё дитя, обнять, вдохнуть этот чистый аромат новорожденного Ангела, увидеть, как он спит. Где ты, мой малыш? Где?       - Что ты там пишешь?       Юкидама повернулась к голосу мужа и покачала головой, закрывая блокнот. Мадара, пожав плечом, присел за стол и начал обедать. Альбиноска, встав, подошла к нему и села напротив. Взглянула на еду, что лежала на тарелке перед ней, и прикрыла глаза. Тошнит от еды, воды и Жизни. Мадара, ничего не говоря, продолжал есть, тщательно всё разжевывая, словно это не он лишился ребенка. Юкидама молчала, зная, что если скажет хоть что-то, то либо накричит, либо от истерики заплачет и сойдет с ума. Всё внутри копилось, капля за каплей: боль, обида и разочарование. Хоть сказал бы что-то. Что-то, что может вдохнуть ей чуточку жизни. Юкидама нуждалась в этом, как никогда раньше.       Совершенно спокойно закончив свою трапезу, Мадара вышел из дома и ушел. Юкидама зажмурила глаза и сквозь зубы выдохнула. Встав, не притронувшись к еде, присела в кресло и... просто сидела. Смотря в серую стену, девушка не думала ни о чем, кроме как о ребенке. Ее ребенке, который умер. Умер ли? Если нет, то где? Что с ним? Кто его забрал? Зачем?       Юкидама выглядела очень болезненной: волосы были распущены и челка скрывала правый глаз, цвета восхода и заката солнца, который был тусклым и пустым; губы сильно потрескались и покрылись мертвой корочкой; под глазами образовались темные круги; скулы стали выпирать из-за худобы; руки заледенели. Девушка не смотрела в зеркало вот уже третий день. Зачем? Зачем ей следить за собой? Кому-то есть от этого польза? Химе клана Сенджу и Учиха должна быть идеалом - да. Но разве у нее есть сейчас силы на это? Левая рука была в страшном состоянии: раны, которые она наносила сама ( в 10 части), сильно покраснели и уже гнили. Всё тело болело, но Юкидама не обращала на них внимания, думая только о своем ребенке.       Ей было больно. И раны на руке не то, что она называет болью. Ребенок. Ее ребенок. Ее родной ребенок! Словно... частичку души забрали. Словно... она и вправду попала в Ад - в прошлое, где погиб отец, возненавидели братья, и отвернулась мать.       К кому обратиться? Хотелось заплакать и услышать, что это всё розыгрыш, что ее ребенок есть - рядом. Она ждала хоть какой-то поддержки. Хоть какой-то! Но не было ничего. Ничего с самого детства! Она так молилась с тех самых дней, как познала вкус этого мира, что уже потеряла веру.       Тук! Тук! Тук!       Размеренный стук в дверь. Юкидама разок моргнула, убрав туман перед глазами. Безразлично разрешив войти, альбиноска продолжила сидеть на диване, смотря на дверь, что медленно открывается. Вообще дом, где они живут, был маленьким: две комнаты. Одна спальня и кухня. И сейчас Юкидама сидела в прихожей, смотря на гостя.       Это был Хаширама. Девушка смотрела на брата, словно на чужого. Да, где-то внутри горела та самая "неправильная" любовь. Да, где-то внутри горела ненависть за то, что ее выдали замуж. Да, где-то в глубине ее очерствевшей души горело пламя обиды на себя за то, что она сама отправила отца на тот свет и за то, что не защитила Итаму. Да, всё это всё еще было. Все чувства отупели, и теперь она ничего не чувствовала. Странно... Когда эти самые чувства были острыми, что причиняли боль. Но не такую ужасную и нестерпимую, как сейчас.       - Юкидама, - первым нарушил тишину старший брат.       - Привет, - тихо ответила Юкидама. - Присаживайся...       - Д-да, - Хаширама, немного взволнованный, сел напротив на другое кресло и огляделся. - Уютненько тут.       - Да...       Хаширама сглотнул. Разговор не клеился. В отличие от Тобирамы, Юкидаму трудно развести на что-то. Но хоть попытался. Шатен лишь грустными глазами смотрел на сестренку, удивляясь, насколько же она похожа на близнеца, но в то же время - как отличается.       - Как ты, Юкидама? - тихо спросил Хаширама.       - Хм, - губы скривились. - Ты никогда не приходил ко мне просто так... Я знаю, Хаширама. Говори, что нужно? Кого надо вылечить? Может тебе помочь с подпиской нового договора с другим кланом? - ком застрял в горле. - Говори, брат, не стесняйся.       - Н-нет, Юкидама, - шокировано выдохнул Хаширама и снова сглотнул. - Я не по этому поводу...       - Я знаю, - снова повторила альбиноска и подняла темно-оранжевые глаза на брата, наполненные такой болью и тоской, что даже Хаширама вздрогнул. - Я знаю о твоей злобе на меня... Я готова получить любое задание. Говори. Я принимаю твою ненависть, потому что понимаю твою боль, - паузу. - Ты любил отца, а я... разорвала его сердце.       - Откуда ты узнала?! - удивленно и шокировано выкрикнул Хаширама и вскочил на ноги.       - Разве это имеет значения? - улыбнулась грустно Юкидама, смотря на брата снизу вверх. - Разве имеет всё это хоть каплю значения? Хаширама... Я знаю, что всё это время ты и Тобирама еле терпели меня. Прости.       - Н-нет, я...       - Хоть сейчас не лги, пожалуйста. Прости - я не защитила Итаму. Прости - я не смогла спасти Кавараму. Прости - я убила отца, - голос дрогнул. - Прости - я не смогла сделать счастливой маму... Прости - я слишком слабая.       - ...       - Я готова, - шмыгнула носом альбиноска. - Что тебе нужно? У меня больше никого нет, кроме вас с Тобирамой. И если вы даже ненавидите меня, я буду помогать вам всем, чем могу. Говори, я сделаю всё.       - Юкидама, - больше не в силах что-то сказать, сглотнул брат. - Я... Я... Мы с Мито собираемся закрепить мир между кланом Сенджу и Узумаки браком.       Сердце болезненно сжалось. Душа треснула, как дешевое стекло. Но на лице появилась лживая улыбка. "Мне не больно".       - Вот как, - сглотнула Юкидама, всё еще лживо улыбаясь. - Я... рада за тебя. Ты же... Ты же всегда любил ее.       - Свадьба сегодня вечером... Ты придешь?       - Я? К-конечно... Ты же мой брат. Как я могу пропустить такое?       - Если ты плохо себя чувствуешь, то...       - Нет, я приду.       Мне не больно, - отчаянно уверяла себя Юкидама. - Мне не больно. Это не так больно, как потерять ребенка... Если он любит Мито, то пусть будет так.

***

      Короткие белые волосы были собраны в объемный пучок и проткнут кандзаси; челка по-прежнему скрывала правый глаз; бледная кожа лица была разукрашена пудрой и розовым румянцем; пустые глаза темно-оранжевого цвета были подведены черным карандашом, подчеркивая их; потемневшие и сухие губы плотно накрыты алой помадой. Кимоно, в которое была одета Юкидама, имело вызывающе-красный цвет. Рукава были длинными, как и подол. Тонкую талию укрывал черный пояс, а на спине одеяния - герб клана Учиха. Праздничный наряд не имел узоров, орнаментов и рисунков. Красный цвет - цвет крови, войны, ненависти. То, что несет с собой Юкидама по жизни.       Банкет был воистину с королевским размахом. Гости со всего света, различные кланы и старейшины рассиживались вокруг длинного стола. Стоило Юкидаме войти внутрь, как все замолчали и, встав, стали приветствовать Химе. Альбиноска не поворачивалась в их сторону, лишь шла вперед, медленно и уверенно. Гости здоровались с ней, улыбались, но, видя, что Химе плевать на них, снова присаживались и удивленно смотрели на нее.       Когда к банкету присоединился Мадара, присев рядом с женой, гости снова оживились. Они оживленно ему что-то рассказывали, а Мадара лишь кивал и соглашался, перекидывая все дела на Тобираму и Хашираму, которые сидели чуть дальше них, рядом с Мито, которая вся радостная, сжимала руку мужа, Хаширамы. Братья потом переводили взгляд на сестренку, но гости тоже требовали внимания. Насколько бы сильно они не ссорились, сейчас они чувствовали жжение в груди, видя, как "умирает" родная кровинка. Они понимали, что надо поговорить, но слов не хватало, чтобы поддержать ее, после такого горя. Да и Мито, как центр этого банкета, должна быть во всем первая. Ее все хвалили, делали комплименты и склоняли головы. Она что-то щебетала, а Хаширама смущенно соглашался.       Они так счастливы... Он так счастлив.       Изуна сидел где-то в самом краю, выпивая саке. Юкидама переводила на него взгляд, но потом грустно отводила. Даже у Изуны не было слов, что бы поддержать ее. Но было видно, что он страдает... Сильно страдает из-за боли, что чувствовала Юкидама, потеряв частичку себя.       - Я хочу сказать пару слов, - поднялся с места старейшина клана Учиха. - Я - шиноби из Восточной Долины и старейшина. Юкидама-Химе, - обратился он к альбиноске. - Сегодня вы ослепительны! Я слышал, что вы еще и ирьенин. Я лично считаю, что любая девушка должна уметь залечивать раны. Я очень рад, что нашему Главе Клана, Мадара-сану, досталась такая прекрасная девушка.       Мадара фальшиво улыбнулся и слегка склонил голову, на что старейшина низко поклонился и сел на место. Взглянув на Юкидаму, Мадара дернул ее за рукав, приводя в сознание и намекая, что на нее смотрят. Альбиноска лишь хмыкнула и продолжила сидеть молча. Ей было совершенно плевать на окружающих ее людей. Будь сейчас у нее сыворотка какого-то яда, то отравила бы всех воздушно-капельным путем. Но, увы, все колбочки дома.       - И я хочу сказать! - поднялся на этот раз старик-Сенджу. - Мито-сама, вы просто прекрасны сегодня! У меня нет слов, что бы описать вашу красоту! Сенджу и Узумаки давно знакомы и давно поддерживают друг друга, но! Сегодня наконец-то всё это подписано и закреплено браком!       - Спасибо, - улыбнулась Мито. - Я буду стараться не подвести ваши ожидания.       Все радостно зашушукались. Вечер продолжался. Слава Богу, что никто не стал говорить о том, что у Мадары умер ребенок. Все тихо говорили об этом: Учихи были расстроены и подавлены такой новостью, а Сенджу лишь хмыкали, говоря, что это - проклятие, и что Юкидама заслуживает это.       Что было дальше Юкидама слабо помнила. Она слышала радостные крики пьяниц и смех гостей. Да уж, очень логично... Сыграть свадьбу после того, как сестренка лишилась ребенка. Но кто она для них? Товар. Выгода. Вещь. Юкидама не жаловалась. Она же заслужила за все, что случилось когда-то: не защитила братьев, убила отца. Заслужила...       Банкет закончился поздно ночью. Мадара был пьян, но держал себя в руках. Его унес Изуна, который улыбнулся при виде Юкидамы, на что та кивнула ему. Проверив ленточку на своих руках, что завязал ей Изуна еще пару дней назад, она грустным взглядом провожала его до входа. А сама решила пройтись.       И идя по улицам Конохи, Юкидама была ничуть не удивлена, когда встретила Мито, что с ухмылкой смотрела на нее. Альбиноска не чувствовала страха, ведь рядом есть Сен, Акумо и Така. Где-то на крышах, готовые обнажить клинки.       - О, какая встреча, - растянулась в усмешке Мито еще шире. - Ты, кажется, ребенка где-то потеряла? Ой! Как я могла забыть? Он же мертв... Мне так жаль, Юки! Правда-правда! Ну прямо-таки хнык-хнык.       - Чего тебе надо? - грубо спросила Юкидама.       - Один:один, - злорадно усмехнулась Узумаки. - Я вышла за Хашираму, а теперь осталось лишь родить ему ребенка и всё. А ты? Ты снова позади меня, аж жалко стало.       "Мне не больно". Это же Мито. Что тут удивительного?       - Проваливай, - хмыкнула альбиноска. - Ты мне безразлична.       - Ты проиграла, Юкидама Сенджу, Химе клана Учиха. Признай это!       Юкидама ничего не ответила, но появившиеся рядом с ней Сен и Акумо дали понять Мито, что еще одно слово из ее ядовитых уст - и она пойдет на корм рыбам. Узумаки лишь прыснула и, еще раз ухмыльнувшись, ушла. Сен и Акумо поклонились Юкадаме, а потом проводили ее до дома. Мадары дома не было, по словам Таки, что встретил ее, он сейчас у Изуны и отлеживается. Вскоре Сен и Акумо ушли на улицу, чтобы дежурить, а Така остался вместе с девушкой, которая выглядела, словно ее через мясорубку пустили: уставшая и бледная.       Така приготовил ей ванную, и Юкидама отдохнула полчаса. Выйдя, обнаружила молоко на столе, которое предоставил Така, попросив выпить. Альбиноска недолго упрямилась - выпила и присела на кровать. Сегодня Мадары не будет, можно уже идти спать, но что-то гложет внутри.       - Не волнуйтесь из-за Мито, - нарушил тишину Така. - Она всегда вас недолюбливала.       - Да…       - Отдохните, вы выглядите уставшей и измученной.       - Не могу, - прошептала Юкидама. - Я всё время слышу этот плачь... Он плачет и зовет. Он где-то рядом. Я знаю это. Мое дитя... Он жив, я уверена, они не правы. Мой ребенок жив.       - Вы уверены? - спросил мужчина. - Порой надо смириться...       - Ты не понимаешь, Така, - дрожащим голосом сказала Юкидама. - Я не могу объяснить словами...       - Знаете, - грустно улыбнулся мужчина и присел рядом с ней, - понимаю. Я тоже потерял жену и сына.       - Ч-что? - удивленно.       - Хм, - задумался Така. - Это было давно. Я тогда был воином Западной Долины. У меня была жена... Прекрасная, слов в мире не хватит, что бы описать ее красоту, - выдохнул он. - Она была моей первой любовью. Мы познакомились, когда еще детьми были. Когда я ее увидел, то взмолился Богу: "Пожалуйста, сделай ее моей женой. Я буду защищать ее, любить и оберегать". Моя мечта осуществилась. Спустя двадцать лет мы сыграли свадьбу... - паузу. - Я был по-настоящему счастлив. Словно я снова родился. Словно я понял всю красоту этого мира. Потом она забеременела. О Боже, - грустно улыбнулся Така, - я был так рад! Я готов быть отцом, готов был учить своего ребенка, любить, но...       - Он пал в бою? - робко спросила девушка.       - Он не родился, - проскрипел Така и в его голосе прозвучало то, что заставило девушку окаменеть - та самая боль. - Мою жену убили, когда меня не было рядом. Клан Сенджу.       - Я... Мне очень жаль.       - Знаю, - улыбнулся Така. - Но, знаешь? Я смирился с этим. После этого я смог подняться. Не сразу, но смог... Мне помогли Изуна и Мадара, которые в то время были детьми. В то время они жили со сводными братьями... Таджима воспитывал их, но на всех детей времени не было. Я обучал Изуну... Я видел в нем своего сына, научил всему, что знаю. Но всё равно он - мне не сын. Я ненавидел всех Сенджу, хотел их смерти... Но однажды, когда мы наступали на Долину на Севере, то я наткнулся на одну семью: мать с дочерью, муж лежал рядом мертвый. Бедная женщина смотрела на меня такими глазами, наполненные страхом и слезами, что я невольно вспомнил свою любимую... - пауза. - Сенджу. Учиха. А в чем между нами разница?       - ...       - Мы защищаем своих близких, как и они. Мать защищает своё дитя, отец - свой дом. Но Сенджу всё равно убили мою беременную жену. Так почему я не убил ту женщину и девочку? - сам себя спросил Така. - Я понял кое-что в ту ночь: люди не делятся на расы, кланы и религии, но люди делятся на "людей" и "нелюдей"-"чудовищ". Тот, кто убил мою жену и ребенка был чудовищем, что должен быть уже получил по заслугам, но... Я не хотел быть таким, как этот убийца. Я не хотел убивать ту невинную девочку и женщину, пусть они и были из клана, что убил мою семью. Это было ниже меня... Я не могу опуститься на такой уровень. Я - ушел.       - И вы до сих пор ненавидите Сенджу?       - Нет, - покачал головой Така и нахмурился. - Я ненавижу чудовищ и нелюдей, что убивают женщин и отправляют на войну маленьких детей. И из клана Учиха есть такие мрази - нелюди. И я не говорю, что ненавижу свой клан, как и не говорю, что ненавижу ваш. Есть у воинов такая фраза: "Целую стаю волков не судят по выходке одного шакала". Так и о целой нации нельзя судить из-за одного лишь человека.       - ...       - Вы должны подняться, - произнес старик. - Будет трудно, будет больно... Но вы справитесь. Если вы верите, что ваше дитя еще есть на этот свете, то мы найдем его.       Юкидама заплакала, наконец-то ощутив хоть какую-то поддержку. Уже не в силах это терпеть, альбиноска крепко-крепко обняла своего телохранителя и заплакала ему в плечо. Така молча гладил ее по спине, чувствуя, как сильно она устала от всего этого. А она... слышала его сердцебиение: спокойное, ритмичное и знакомое, как у... отца.       Найду, - сглотнула Юкидама. - Поднимусь... Рано меня из списка врагов вычеркивать, Мито.