Небо под ногами

— Ния, мы хотим как лучше. Пожалуйста, пойми нас, — миссис Блэк говорила спокойно, не повышая тона, и от этого ураган в душе ее дочери только набирал обороты. Словно понимая это, отец Нии, уже открывший рот, чтобы сморозить очередную глупость, опустил голову и на несколько шагов отступил ближе к стене. Как же бесит! — Просто оставьте меня в покое, хорошо? Я ведь не прошу о многом, — еле сдерживаясь, прошептала Ния и, прежде чем родители успели подумать над ответом, выскочила за дверь. Затем нашла ключи в заднем кармане шорт, завела любимый «жук» и поехала в свой городок.  По времени дорога ей предстояла и не долгая, и не близкая: приблизительно час. Не долгая, если хотелось подумать о смысле бытия, и не близкая, если подобные мысли уже просто за-дол-ба-ли. Ние казалось: ее мозги и без того точно сверлили дрелью беспрерывно, не жалея сил, — так отчетливо в голове звучали отголоски боли (то ли от громкого хлопка прямо над ухом, то ли совесть слишком расшумелась, отдаваясь частым стуком в грудной клетке). Стараясь не поддаваться назойливым просьбам сердца вернуться домой и слезно умолять маму с папой о прощении, она по памяти набрала на телефоне номер лучшего… знакомого? Да, Найла нельзя было назвать ее другом, хотя именно он пару лет назад познакомил их, совсем «зеленых» первокурсников, с лучшей жизнью. С тех пор Холтон стал для девушки раем, а местные жители — ангелами, с которыми можно без проблем договориться о цене любимых таблеток. Наконец, с гудка десятого, Найл поднял трубку; на том конце послышался пьяный смех. — Привет, Ния! Ты почему еще не здесь? Я хочу кое с кем тебя познакомить, — голос так называемого друга был едва различим за громкой клубной музыкой. — Предки еле отпустили, но я уже еду. — Круто! Будь быстрее, я купил то, что тебе нужно, — ответ не заставил себя ждать. — Надеюсь, у нас одинаковые понятия о том, что мне нужно, — хмыкнула Ния и, завершив вызов, бросила телефон на сидение рядом.  Оставшееся от часа время она просто подпевала песням Эми Уайнхаус, снова и снова дивясь тому, как много сходств имели их жизни. Только певица, похоже, получала удовольствие от такого существования, в то время как для Нии алкоголь и наркотики были необходимостью, чтобы окончательно не сойти с ума. Наверное, девушке с ее проблемой стоило бы обратиться к психологу, однако она этих чудиков сроду не выносила, поэтому приходилось довольствоваться более вредными, но все же действенными способами ухода от реальности. Затем, правда, когда действие «опьянителей» проходило, на океан в ее душе вновь набегал мрак и начинался шторм. И в такие периоды было тяжелее всего, потому что меланхолия настолько сильно принималась сжимать в тисках, что лишний вздох приравнивался к лишнему шагу навстречу смерти. Однажды Ния и вовсе чуть не взялась за лезвие, чтобы провести им вдоль запястья, но ей повезло: Найл вовремя остановил, предупредив, что не нуждается в смерти на своих руках. «Может, это и есть дружба? Или же он действительно не хотел чувствовать угрызения совести? Плевать! В любом случае, этот человек — лучшее, что когда-либо со мной случалось. И худшее в то же время: тот образ жизни, который он показал, сделал меня похожей на типичного грубого подростка, а родителей в моих глазах — просто невыносимыми. Хотя оно и лучше, наверное: мама с папой всегда отличались замечательной актерской игрой, и, когда я умру, им будет легко, ибо плакать по-настоящему не придется. Интересно, поставят ли они мою любимую песню на похоронах, если я напишу, что хочу этого, в предсмертном письме? Сбудется ли пусть одно мое желание? Нет, наверно, даже после моей смерти родители останутся верны себе и проведут мои похороны настолько традиционно, что меня на том свете хватит удар, — нежеланные мысли полезли в голову, несмотря на слабые попытки девушки остановить их. — Ничего тут не поделаешь: я слишком хорошо знаю членов своей семьи и, полагаю, мертвая я им понравлюсь так сильно, что они сожгут мои вещи, разорвут на мелкие кусочки все наши совместные фотографии, — одним словом, сделают все, дабы забыть о том, что у них когда-то была дочь. Ведь именно это случилось с Питом. Он умер, а мы просто собрали вещи и переехали на другой континент — убежали, если точнее. Словно трусы, словно не любили его». Глаза застлало мутной пеленой слез, стоило только воспоминаниям о Пите просочиться в ее голову: слишком уж Ния была с ним близка. И хоть ему было всего шесть, когда противная болезнь забрала его, и пусть прошло уже порядка десяти лет, она все еще вспоминала, как держала его хрупкое безжизненное тельце в своих руках, и вспоминала со свербящей болью в сердце.  — Ты куда едешь, корова? Грубый мужской голос заставил девушку оторваться от печальных раздумий и резко нажать на тормоз. Только сейчас она поняла, что уже была на месте, но, занятая не дорогой, поехала про тротуару.  — Спасибо, — крикнула Ния вслед парню, который заставил ее очнуться, однако в ответ получила лишь вытянутый средний палец. Ну и ладно, главное — мне повезло вовремя остановиться. Выключив «жук», девушка выползла из него и, щелкнув кнопкой «закрыть», поплелась вдоль улицы до особняка в конце, где ее ждали любимый домик на дереве и безграничное веселье в одиночестве.  Холтон (городок, приютивший ее на время учебы в университете) находился у моря, так что он был идеален для Нии: слабый ветерок развевал волосы и проникал в самое сердце; солнце не припекало и садилось поздно; прохожие всегда улыбались, приветливо махая в ответ на пристальный взгляд. Кажется, это все, что нужно для умиротворения. Однако — нет! — даже в таком чудесном месте девушка умудрилась попасть в самую распутную компанию (оставаясь при этом девственницей и в отношениях, и в сексе). «Забавно так: обычно друзья (или хорошие знакомые, как в моем случае) — отражение тебя самого. Но, думаю, такого человека, как я, и нет больше. И вовсе это не самовлюбленность — даже некое принижение собственных достоинств, потому что, если бы и существовал кто-то, похожий на меня, он был бы настоящий псих. Ведь моя жизнь могла быть идеальной: богатые родители, отличная успеваемость, верные друзья. Но мне не нужно было совершенство, я желала хаоса в голове и ноющую боль в ребрах… я желала жить. Словом, такая возможность у меня была, но я упрямо ее игнорировала (просто потому, что боялась, как бы эта жизнь не стала причиной моей смерти). Глупо? Да. Противоречиво? До жути. И очень-очень грустно…» За мыслями о прошлом Ния даже не заметила, как оказалась у дома в конце улицы, из которого то и дело выходили пьяные студенты (они всегда возвращались). — Эй, психопатка, мы здесь! — до слуха девушки донесся крик.  Она устремила взгляд туда, где, по ее предположениям, находился кричавший, и заметила Найла, голова которого выглядывала из окна. — Уже иду! — воскликнула она в ответ и помчалась к особняку, дверь которого была гостеприимно распахнута.  Как только оказалась внутри, Ния поняла: жизнь здесь, в этом огромном доме, пропахшем сигаретами и алкоголем, кипела. И «туман» из дыма, и блевотина в углу, и буквально заглатывающие лица друг друга студенты, — все эти незначительные элементы любой вечеринки давали девушке четкое осознание того, как она молода и сколько в ней энергии. И никогда она не будет так счастлива, как была сейчас… — Ния, дорогая, вали сюда! — привлекая ее внимание, прокричал Найл, сидя на диване, окруженный первокурсницами и совершенно не вписывающимся в эту «картину» смуглым брюнетом. Незнакомец был красив: черные волосы (которые, на первый взгляд, давно не расчесывались) были тщательно уложены в творческий беспорядок; глаза, мутно глядевшие из-под густой пелены ресниц, цветом напоминали хорошо заваренный чай; открытые участки тела были буквально обсыпаны татуировками — одна интереснее другой; губы естественно розового оттенка пленили; легкая, едва заметная улыбка завораживала, заставляя горло пересохнуть.  Очаровательный… Еще немного полюбовавшись довольно привлекательной внешностью парня, Ния наконец обратила взор к тому, кто позвал ее сюда. — Блондинчик, ну как ты? Дашь мне то, о чем мы говорили? — деловито поинтересовалась она. — А о чем мы говорили? — Найл просто не мог упустить возможность поиздеваться над девушкой, которую любил как младшую сестру. — Не заставляй меня силой отобрать у тебя то, что мне нужно. Где мои таблетки, черт возьми?! — Ния не на шутку разозлилась, хотя явных причин для этого не было. — Извини, я не хотела кричать… — Что с тобой, психопатка? — Найл никогда не видел девушку такой раздраженной и был слегка удивлен. И пусть Ния, казалось, тут же успокоилась, он решил, что рисковать не стоит. — А деньги у тебя есть? — Не шути так, Найл, ты же прекрасно знаешь, что я не беру деньги на вечеринки. Завтра отдам, — ответила девушка, нервно стуча ногой по паркету. — Пожалуйста, не мучай меня, просто дай мне их, мать твою. — Прости, но нет денег — нет и таблеток, — пожав плечами, произнес парень и увернулся от ладони «сестренки», которой та собиралась дать ему пощечину. Ния обозлилась пуще прежнего. Мало того, что ее дико раздражали эти студенты вокруг, которые танцевали, прижимаясь друг к другу разгоряченными телами, так еще и надежный дилер разочаровал.  Они что, сговорились все бесить меня сегодня? Девушка бросила гневный взгляд на хорошего знакомого, схватила чужую бутылку пива со столика перед диваном и, быстро развернувшись, зашагала прочь из ненавистного дома, к уютному сооружению на дереве, что росло на заднем дворике. Сначала ее заполнял лишь гнев, но, когда она поднялась по шаткой лестнице в домик и уселась на его пыльный паркет, сделав очередной глоток из бутылки, негативные эмоции подвинулись, освобождая место для тоски.  Когда Пит еще был жив, они с Нией любили сидеть вот так: откинув головы назад, опершись ладонями о пол, закрыв глаза. И сейчас, делая это в одиночестве, девушка понимала, что никогда не сможет забыть младшего брата. Воспоминания о том, как они вместе играли, как он, проснувшись, тут же мчался к ней, чтобы разбудить поцелуями в обе щеки, ежедневно будут преследовать ее, являясь в виде размытых картинок… пока однажды Ния не сломается. Она уже еле держалась, потихоньку теряя себя в мире наркотиков и алкоголя; от того, чтобы провести бритвой по вене на запястье, Нию отделяла лишь слабая нить надежды, что бог пощадит ее и не заставит убивать себя самой, сделав это за нее. Однако время шло, ничего не менялось. Девушка продолжала жить самым скучным эпизодом фильма о своей жизни, который, словно издеваясь, каждый день заново проматывали до первой фразы: «Почему я просто не сдохла во сне?» — Наверное, это все ты, Пит, верно? — неожиданно для себя произнесла Ния и устремила взгляд вверх, однако, вместо ночного неба, усеянного звездами, он уперся в деревянный потолок. — Ты хочешь, чтобы я жила? Но для чего?  Конечно, Ния знала, что ответа не последует. И это было больнее всего: не иметь даже надежды на  диалог… Слезы горячей струей потекли из глаз, и сквозь густую пелену девушка вдруг увидела знакомую фигуру. Это был мальчик… это был Пит. Странно: а ведь она даже не приняла ничего. Впрочем, не эти глупые мысли занимали сейчас ее голову — Ния не могла поверить своим глазам. Неужели бог наконец смилостивился над ней?  — Привет, — робко произнесла девушка, обращаясь к младшему брату. Она ожидала, что тот накинется на нее с объятиями и криками о том, что соскучился, но вместо этого Пит просто медленно подошел к сестре и сел рядом с ней в той же позе. И этого было достаточно, чтобы она наконец ощутила в сердце то тепло, которое исчезло вместе со смертью брата десять лет назад… Может, Пит был лишь плодом ее воображения, не чем иным, как очередным признаком того, что Ния сошла с ума, но ей было так хорошо с ним, что через некоторое время она просто уснула с его именем, застывшим на устах. И впервые за долгий период девушка была счастлива хотя бы во сне… А в это время у подножия дерева стоял тот парень, которым Ния залюбовалась в доме… и которому она сама действительно понравилась. Не из-за привлекательной внешности, вздорного характера или красивой фигуры — Зейна (именно так звали незнакомца) заинтересовали ее глаза. Ему казалось: было в них что-то знакомое и родное. Наверное, дело было в схожести их ситуаций. Ведь эти два человека, оба бежавшие от прошлого и реальности, одинаково пользовались временным болеутоляющим; они желали спрятаться от собственных «я» и, впервые беря в руки оружие, сражались с зеркалами своих душ. Однако затем снова находили на грабли, понимая: из этого лабиринта с его тупиками выхода нет. А ведь на самом деле спасение кроилось в них самих.