Любил - растоптала... Растоптал - полюбил...

Какое-то время я лишь в шоке взирал на счастливо улыбающуюся во сне, при этом крепко сжимающую меня в объятиях девушку, совершенно не понимая, что происходит и что делать… Что я вчера опять устроил, какого … Кристин делает в одной со мной постели и, что самое главное, где Кайл? Три вопроса, что на тот момент полностью занимали мой разум, но ни на один из них сам, в одиночку, ответа я так и не нашел. Пока я молча разглядывал свою первую любовь чуть не в упор, она едва слышно вздохнула и, видимо, наконец просыпаясь, плавно сползла с меня на простыни и, перевернувшись на спину, медленно распахнула свои огромные неправдоподобно-фиолетовые глаза. - О, привет, малыш. – Широко улыбнулась она, сфокусировав свой фиалковый взор на моем вконец прифигевшем от подобного обращения лице. – Ты уже проснулся? - Д-да. – Слегка заикаясь, выдохнул я и тут же приступил к вышеперечисленным вопросам. – Кристин, что… ты здесь делаешь? - Где «здесь»? В городе в общем или в этой комнате в частности? – Со смаком потянувшись, осведомилась она, приподнявшись на локтях и подавшись ближе ко мне. - З-здесь… в этой комнате, на этой постели, рядом со мной… – Все еще едва ворочая языком, повторил я, во все глаза наблюдая за тем, как в ответ на это на некогда казавшемся мне божественно-прекрасным лице расцветает какая-то зловещая до нервной дрожи усмешка. - М-м-м, интересный вопрос, Винсент. – Промурлыкала Кристин и, придвинувшись к изголовью и для удобства опершись о подушки, продолжила тем же бархатным тоном: – Ну что ж, начну, пожалуй, с того, что, в свете событий, о которых мне доложили добрые люди, напрямую связанных со странным в последнее время отношением к тебе моего парня и поэтому немало меня озаботивших, я аврально поменяла свой несколько поздний рейс на более ранний и поэтому оказалась в городе не в десять вечера, а в восемь. Отправилась я сначала домой, потом сразу сюда, так как все те же добрые люди сообщили мне, что вы оба находитесь в клубе, отмечаете победу его университетской футбольной команды. И вот, я здесь, и что я вижу? Я вижу Кайла, с умильной, какой-то бесконечно нежной улыбкой на лице бережно несущего твою безвольную тушку в свою рабочую спальню. Кайла, даже меня таскавшего на руках только по большим праздникам, считая сей жест глупым и для себя крайне неподобающим! – И с каждым новым словом ее прежде спокойный голос все больше и больше походил на рассерженное кошачье шипение. - Кристин, успокойся, я не… – Попробовал я было ее усмирить. Но она не стала слушать, резко меня оборвав: - Молчи, Рейнт, лучше молчи! Мне еще на дне рождения стало ясно, что я здорово просчиталась с твоей кандидатурой! Но тогда же, покидая вас в том коридоре в самый разгар веселья, – ох, как же ты самозабвенно стонал! – я все же решила, что все, что ни делается, к лучшему. Я ахнул. О черт! Она нас тогда слышала?! Видимо, этот вопрос явно отразился на моем лице, потому что Кристин тут же ответила на него, мечтательно поглядывая в потолок: - Да-да, Рейнт, не только слышала, но и видела достаточно, чтобы понять – подобная безумная страсть ну никак не сможет продлиться долго. Признаться честно, я ожидала, что она полностью изживет сама себя уже к тому времени, как я вернусь. Но, к моему глубокому сожалению, скорее даже к возмущению, ваша потребность друг в друге, судя по регулярно приходившим мне сообщениям, лишь увеличивалась в геометрической прогрессии. Но я должна была догадаться, что Кайл будет из кожи вон лезть, чтобы выиграть наш с ним спор… Секунду помедлив, Кристин слегка хлопнула себя по лбу и с энтузиазмом продолжила: - Ой, ты же ничего не знаешь про наше пари! Представь себе, после вашей первой ночи я поспорила с Кайлом, что к концу недели ты, учитывая твое маниакальное увлечение мною, – единственный из всех предыдущих наших развлечений! – не влюбишься в него по уши, но, выходит, я продула, ты оказался такой же бесхребетной тварью, как и остальные… Но дело не в этом, главное – мне пришлось поспешить. Хотя, надеюсь, что в конечном итоге все же никому, кроме меня, смеяться не придется… Так «многообещающе» закончив свою речь, она вновь перевела на меня свой насмешливо-сосредоточенный взгляд, без сомнения, оценивая мою реакцию на все вышесказанное, и, по-видимому, осталась ею весьма довольна. Я же нашел силы только на то, чтобы неверяще глядеть на нее, и все никак не мог поверить, что вот эту эгоистичную, жестокую, не считающуюся с чужими чувствами девушку я десять лет чуть ли не боготворил! - Что ты на меня так разочарованно смотришь, малыш? На войне как на войне – все средства хороши! Неужели ты всерьез думал, что я так легко позволю кому бы то ни было занять свое место рядом с Кайлом? Или, быть может, ты на полном серьезе надеялся после всего этого нелицеприятного дельца занять уже его место подле меня? – Щелкнула она у меня перед носом своими тоненькими пальчиками с алыми наманикюренными ноготками, так реально показавшимися мне алчно вымазанными в моей крови хищными когтями, что я невольно отшатнулся от нее в почти священном ужасе. Она снова удовлетворенно хмыкнула и продолжила дальше методично меня изничтожать: - К твоему сведению, тебя на роль недельной кайловой подстилки я выбрала только потому, что ты за все эти годы уже так достал меня этой своей больной щенячьей преданностью, что, честное слово, временами мне прямо при всех хотелось тебя придушить, чтоб больше не мучился, и меня заодно не мучил. Тут еще этот съезд именно тогда, когда я вдруг с тревогой почувствовала, что Кайл потихоньку начинает ко мне охладевать… Но разве не гениальный выход для всех нас я в итоге придумала? И от тебя, наконец, избавилась, и Кайла с его любвеобильностью заняла на время своего отсутствия, да еще так оригинально, что это и изменой-то не назовешь, и наши отношения, так сказать, обновила… - Думаешь, если оштукатурила затрещавшие по швам стены снаружи, то дом стал как новенький? – Неожиданно для себя самого иронично выплюнул я. – Если Кайл в самом деле устал от тебя, ты не удержишь его даже с помощью таких вот грязных приемов… - О, какая потрясающая многогранная метафора, Винсент! Да ты растешь прямо на глазах! – Наигранно восторженно захлопала в ладоши Кристин. – Еще немного, и я серьезно пожалею о том, что с самого начала списала тебя со счетов, ты, оказывается, вполне так способен заинтересовать даже такую, как Я… - Не собираюсь и дальше бесполезно тратить на такую, как ТЫ, душевные силы. – Ответил я, как и она, но не без доли презрения, выделяя относящееся к ней местоимение. - Прошла любовь, завяли помидоры! – Ничуть не обидевшись, пропела она и заинтересованно потянулась к своему тихонько тренькнувшему, оповещая о пришедшем СМС, мобильнику. - О, быстро он обернулся, надо же! – Удивленно воскликнула она после прочтения. Потом как-то оценивающе оглядела меня с ног до головы, задумчиво постучала по нижней губе, затем утвердительно кивнула сама себе и вдруг, неожиданно крепко схватив меня за плечи, опрокинула на себя со словами: - Пришла пора заканчивать этот фарс и избавляться от тебя окончательно, малыш, уж не обессудь, и спасибо… – И, зажав мое лицо в обеих ладонях, впилась в мои едва собравшиеся раскрыться в недоуменном «Спасибо?» губы жестким поцелуем. Первые мгновения я не мог не то что сопротивляться, но вообще двигаться – в полном ступоре я лишь смотрел в ее сверкающие искренней неприязнью глаза и думал, что пройдет не меньше чем несколько лет, прежде чем я смогу без дрожи взглянуть на что-нибудь фиолетовое… Затем во мне проснулось что-то похожее на отвращение. Нет, да что ж она такое вытворяет? Наговорила мне тут всякого, а теперь еще и губы распускает! Как она вообще смеет себя так по-скотски вести?! Я пока несмело, но все же уперся руками в ее не такие уж и хрупкие, как оказалось, плечи, но тут же как-то неуклюже навалился на нее еще больше и раздосадованно застонал. Блядь, вцепилась как пиявка, ну не кусать же мне ее?! Кто-нибудь, спасите! Взмолился я. И в то же мгновение, будто в ответ на мои воззвания, кто-то явно сильный крепко схватил меня за плечи и, в мгновение ока оттащив от принявшей почему-то донельзя испуганный вид Кристин, с силой швырнул на холодный пол. Когда я поднял свой ошарашенный, но в то же время донельзя признательный взгляд с этой весьма радушно встретившей меня горизонтальной поверхности, знакомый до боли, непривычно дрожащий от ярости голос выплюнул: - Убирайся! И я встретился со странными, будто обесцвеченными, лихорадочно сверкающими ярче самых дорогих бриллиантов глазами разъяренно прищурившегося Монтгомери. Боже… Нет, Кайл! Нет… Что же ты… Я же… Хотелось мне крикнуть или же прошептать, да хоть просто беззвучно проговорить, но опухшие после издевательского поцелуя Кристин губы напрочь отказывались шевелиться. Оставалось лишь потянуться к нему всем своим существом, безмолвно прося о снисхождении… - Прочь, сказал… Убирайся, пока цел. – Вместе с этим гневным окриком мне чуть не в лицо прилетел сначала ворох моей одежды, а затем и рюкзак. Кайла всего трясло, но я упорно продолжал тянуться к нему, стараясь передать ему хотя бы красноречивым взглядом: - Пожалуйста, пойми, это не я… Не я все это начал… и закончил тоже не я! Обернись назад – она же смеется над нами… над тобой! Словно услышав меня, Кайл стремительно развернулся к особенно судорожно всхлипнувшей в этот момент девушке, но вместо того, чтобы дать ей, как минимум, отрезвляющую пощечину, опустился рядом с ней на постель и, бережно притянув ее к своей груди, обнял: - Не бойся, родная, все уже позади. Он уходит и больше никогда тебя не тронет даже пальцем. Мне стало трудно дышать, голова закружилась, а брюки, которые я судорожно сжимал в пальцах, вдруг показались двестифунтовой гирей… - Я… я… только сказала ему, что все кончено, что он может быть свободен от своего обещания, а потом спросила… – То и дело всхлипывая, стала объяснять она, победно косясь на меня сквозь слипшиеся от слез ресницы. – Ну, насчет пари, влюбился ли он. А он… Господи, он меня чуть… Пари? Ах да, точно, на меня же ко всему прочему еще и спорили… Кое-как справившись с пуговицами на брюках и лишь накинув рубашку, я, с трудом нагнувшись, – казалось, земное притяжение вдруг обозлилось на меня лично и все норовило-таки более тесно познакомить меня с полом, – поднял рюкзак и застыл в дверях. Надеясь на… чудо? Не знаю… Просто. Надеясь. Но ни чуда, ни чего другого не произошло, и я, наконец, смог старательно проговорить в никуда: - Выиграл ты… – Помедлил, напоследок всматриваясь в него, еще всего лишь какую-то жалкую долю секунды… Читая на любимом до кровавых слез лице лишь глухое безразличное раздражение и ничего кроме. Ничего. Такого прежде не бывало… Никогда. Куда же делись все те живые чувства, что я вызывал в тебе еще совсем недавно, Кайл? И как ты только можешь так запросто от меня избавиться? Господи, если ты есть, отними у меня память, умоляю… Я не хочу помнить этот его пустой взгляд… Что угодно, только не равнодушие! Резко развернувшись, я буквально вывалился в коридор, тут же наткнувшись на шершавую стену, и осторожно побрел куда-то вниз, трясущимися руками вцепляясь в эту единственную свою опору по дороге к выходу так отчаянно, словно в последнюю надежду в жизни. Только бы не рухнуть прямо здесь… Ни в коем случае не здесь – не под дверью, но и не на лестнице, даже не в зале… Только бы отползти… хоть на несколько метров от этого проклятого клуба… Не хочу, чтобы Она видела, что Он со мной сейчас сделал всего лишь одним этим «Убирайся»… Отчаянно билось у меня в голове. Хотя, нет, на Нее ведь мне уже давно плевать, скорее… я не хочу, чтобы, в первую очередь, таким жалким меня увидел именно Он. Не помню, каким образом я все же добрался до свежего воздуха, но, видно, силы воли мне не занимать. Вот только, оказавшись на улице и едва отойдя от входа шагов на десять, я не выдержал и, обессилено опустившись на колени, прислонился лбом к какому-то оплетенному электрическими фонариками столбу и горько, но беззвучно зарыдал. Сколько я там просидел, опять же не знаю, поднялся я с трудом, лишь когда ко мне подошла какая-то молодая девушка и обеспокоенным голосом не стала мне что-то говорить, но я отмахнулся от нее, буркнув, что все в порядке. Надеюсь все же, что я был не слишком груб… А вообще, плевать. Значение сейчас имеет только то, что… Вот и все… Конец. Думал я, тихонько бредя по какому-то смутно знакомому, едва освещенному проулку. Удивительно, но мне ни капли не больно. Меня. Просто. Нет. Ни сердца. Ни души. Ничего из того, что прежде делало меня самим собой, в моем распоряжении больше нет. Все там – в той комнате, у Его ног. Растоптанное Им так же, как это чуть раньше сделала Она. Но мне не больно. Потому что на этот раз мне осталось лишь слабое тело, реагирующее только такую на простую и понятную физическую боль, вот если бы мне причинили ее, вот тогда бы эта жалкая оболочка из плоти и крови отчаянно взвыла. А так… Не больно… Не больно?! Проклятье, да мне просто АДСКИ больно! И хуже всего то, что это как фантомная боль в потерянной конечности, от которой никак не избавиться – источника-то больше нет и не будет… Хочется кричать, выть в голос, как раненый зверь, но из горла не вырывается ни слова, а в ушах какой-то затягивающий вакуум – звук словно вырубили, а заодно и цвет, и объем… И не важно, что на самом деле окружающий мир не изменился ни капли, что он все так же шумен, красочен и многообразен… Я-то… мертв. И вокруг меня лишь Тьма, Пустота, Безмолвие… А вот и мой дом… Что ж, натягиваем на мертвое лицо живую маску и… улыбаемся. В конце концов, родители не виноваты в том, что я так легко позволил себя уничтожить. Только, боюсь, меня хватит лишь на несколько слов… - Привет, мам, пап, простите, что так поздно, я спать! – Хрипло крикнул я с порога и, не дожидаясь, когда меня схватят и подвергнут допросу, из последних сил взобрался по лестнице и, оказавшись в своей спальне, шмыгнул в ванную и заперся там на замок. После чего обессиленно съехал по двери на пол и невидящим взглядом уставился в пространство. Интересно, а что будет, если я сейчас возьму и перережу себе вены?.. Я оживу хоть на пару секунд перед тем, как умереть, теперь уже всерьез и навсегда?..