Любил - растоптала... Растоптал - полюбил...

Проснулся я утром… и с каким-то детским восторгом осознал… что каждая частичка моего существа до краев заполнена сладкой томительной болью… что такого страстного секса я не знал, пожалуй, никогда… даже в те времена, когда во мне во всю бушевали подростковые гормоны… и мне хотелось всех, все и сразу… НО… если так пойдет и дальше… Мне что-то не по себе становится от того, какие чувства будит во мне это темноволосое недоразумение, сейчас раскинувшееся на мне на манер морской звезды и смешно посапывающее во сне, зарывшись лицом мне в шею… Если после первой нашей ночи я чувствовал себя крайне довольным, но в то же время несколько раздосадованным тем, какое сопротивление мне пришлось преодолеть, прежде чем получить хоть какое-то удовольствие, то сейчас я не чувствовал ничего, кроме глубокого всеобъемлющего удовлетворения… Мой мышонок так красиво сдался… после дюжины не дозволенных мной оргазмов. Да-да, я не дал кончить ему ровно двенадцать раз, искренне надеясь, что не слишком уж сильно наврежу ему этим… В целом, думаю, что мой дебют в роли соблазнителя особо отрицательно настроенных против меня личностей прошел на ура. Самодовольно, но ведь правда же… Я тихонько обнял моего мышонка за плечи и крепко прижал к себе, прежде чем осторожно освободиться от веса его тельца и подняться с постели, кажется, в его собственной спальне, судя по письменному столу с ноутбуком и горой учебников и тетрадок. Та-а-ак, с местоположением разобрались…Теперь бы еще вспомнить, где я вчера окончательно разделся, точно помню, что пиджак скинул еще в коридоре, от рубашки избавился в гостиной, брюки оставил, кажется, там же возле дивана… А вот с боксерами дело обстояло намного напряженнее… Потому что возле этой кровати я их не обнаружил, зато нашел женский чулок… это, наверняка, из той жуткой гардеробной… Бр-р-р, просто ненавижу сладкие женские духи! И дарю всегда только чистые, свежие ароматы… Вот Винсент пахнет чем-то похожим и без помощи парфюмерии – весенней травой после дождя, морским бризом, немного даже свежим хлебом… Так приятно… Но что-то я отвлекся… Вперед, на поиски одежды… Привел себя в относительный порядок я лишь спустя примерно полчаса – пока насобирал по дому свои шмотки, пока душ по-быстрому принял. В общем, в универ я снова почти опаздывал, только вот на этот раз первой парой был просто зубодробительный предмет с не менее зубодробительным преподавателем, по совместительству школьным другом моего отца, и в случае опоздания на него мне грозили серьезные неприятности, потому что старина Перриш был тем еще ябедой… Когда я перед самым уходом снова заглянул в спальню, Винсент все еще не проснулся, даже позы не изменил ни на йоту, видно, я все же немного перестарался вчера… так что пришлось мне прощаться с ним на бумаге. Оставив записку на подушке – черт, я даже с Кристин подобной ерундой не занимался – я, еще раз умилившись почти детской хрупкостью парня, легонько поцеловал его в уголок губ. И, весело насвистывая, покинул дом, с которым у меня отныне будут связаны лишь самые радужные воспоминания, весь в уже ставшем привычным ожидании вечера и новой встречи с моим забавным мышонком. *** Итак, моя вчерашняя «голубая» мечта сбылась – этим утром я проснулся в гордом одиночестве. Как ни странно, в своей собственной кровати, хотя совершенно не помнил, здесь ли закончился наш секс-марафон или Кайл переместил меня сюда недавно откуда-нибудь с лестницы… Вот, честное слово, если бы я не чувствовал себя сейчас самой настоящей кучкой ни на что не годного дерьма, и в прямом – я весь был отвратительно грязный и липкий от пота, кое-где кожу крайне неприятно стягивало от засохшей на ней спермы, и у меня сейчас в относительном покое болели даже те мышцы, о существовании которых я раньше и не догадывался; и в переносном смысле – ну, если вспомнить, как легко я снова сдался этому проклятущему желанию, даже нашел бы в себе силы покраснеть при одном воспоминании о прошедшей ночи. Но чувствовал я себя именно так, как и описал, так что не покраснел. Я долго лежал и невидящим взглядом изучал потолок, силясь заставить себя хотя бы попытаться проверить свою еще недавно вполне удовлетворительную способность к движению. Но… что-то в последнее время с уговорами самого себя любимого у меня было туго… в основном потому, что я банально боялся боли, все еще хорошо помня те мучительные вспышки, что нет-нет да и прошивали меня насквозь после первого раза. Страшно даже представить, что ждет меня на этот раз… Наконец с громким горестным стоном перевернувшись на бок, я неожиданно узрел на подушке рядом с собой сложенный вчетверо тетрадный листок со своим именем, написанным ровным, почти каллиграфическим почерком. Когда я понял, что это, меня чуть не стошнило от неуместной в отношениях двух бывших еще недавно нормальными парней мелодраматичности сего жеста… Но все же, справившись с собой, я с трудом поднял руку и подтянул записку поближе к себе, через несколько мгновений, поднакопив еще немного силенок, сумел развернуть послание и даже сосредоточиться на сначала расплывающихся красивых буквах. «С добрым утром, мышонок. Знаю-знаю, ты категорически не желаешь им быть, но какое мне в сущности дело до твоих желаний, а? Я только что позвонил в школу и предупредил, что ты сегодня не посетишь это в высшей степени достойное заведение, так что можешь безнаказанно отлеживаться в постели весь день… А вечером я приеду часов в шесть, и мы отправимся в одно просто фантастическое место. Можешь считать это свиданием, мышонок… Ах да, поблагодаришь за все, что я для тебя сделал, при встрече… Хорошенько подумай, как будешь это делать». Я скомкал записку и зло отшвырнул к дальней стене, зашипев сквозь зубы от боли, тут же мстительно сопроводившей это резкое движение. Свидание… Это слово перекатывалось во рту заманчивой сладостью, словно леденец. Свидание с Кайлом… На языке предсказуемо появилась горечь, и мучительно захотелось заплакать от всего этого унижения. А еще больше от едкого разочарования, что все мало-мальски значимые события в моей жизни отныне и, похоже, навеки будут ассоциироваться с Кайлом Монтгомери – первый класс, первая любовь, первое свидание, первый секс… Меня вдруг пробило на нервное хихиканье – Кайл ну совсем немного перепутал очередность, но это ведь никому не интересно, ведь так? Черт, и правда истерика начинается! Нет уж, лучше кричать, ругаться, крыть все и всех матом, но не плакать из-за него, не снова… Нет… - С дуба рухнул, что ли? А дальше что, за ручку ходить начнем?!! Совсем совесть потерял, ублюдок!!! – Закричал я что было сил в безмолвную и равнодушную пустоту собственного дома. Ох, действительно, полегчало немного… Вот только последних сил лишился и, постепенно проваливаясь в спасительные объятья сна, жалел лишь об одном, что это не были объятья Кайла… Знаю, противоречу сам себе, но я уже как-то привык… С ним так всегда… бросает из крайности в крайность. Из огня да в полымя… *** - Отец, привет, мне нужен столик в «Виктории». – Позвонил я ему сразу после окончания «учебы». Ну, все же понимают, что в универе я занимаюсь всем чем угодно, но только не учебой… - Что, стоило только Кристин ненадолго отлучиться – прошла любовь, завяли помидоры, и сразу за старое? – Понимающе, но в то же время насмешливо поинтересовался он. - Что ты, папа, я с другом иду, давно хотел накормить его улитками, можно сказать, пари заключил, что после того, как он попробует тамошнюю стряпню, станет ценить меня еще больше и никогда впредь не оспорит мое мнение! – Легко отмахнулся от него я. И не скажешь же, что соврал, так… приукарасил да не договорил малость… Обожаю водить его за нос. - Ну, если с другом… – Хмыкнул, ничуть мне не поверив, отец и ехидно уточнил: – Тебе твой любимый отдельный кабинет? - Нет, можно в общем зале, давай где-нибудь возле музыкантов, думаю, Винсент любит классическую музыку. – Как бы рассуждая с самим собой, заметил я. - Его зовут Винсент? – Тут же неподдельно удивился папа. – Что-то я раньше о нем не слышал от тебя, новый друг? В университете познакомились? - Да нет, пап, я знаком с ним еще со школы, да только вот подружились мы лишь недавно… а раньше все больше спорили. Оказывается, я просто желал его внимания, вот и все… - Что ж, я рад, друзья – это всегда хорошо. Я позвоню Дилану, он будет ждать вас. Приятного ужина, сынок… – Смягчился папа и отключился, а я застыл с гудящей трубкой у уха, внезапно поняв, что последние слова о Винсенте были чистой правдой. Я цеплялся к нему в школе лишь потому, что он был единственным из всех, кто ни капли не восхищался мной, кто ни в какую не хотел ни дружить, ни хотя бы нормально общаться, кто не ходил за мной хвостом в надежде на присоединение к моей крутой банде, кому я был интересен только постольку-поскольку… Кто, можно сказать, впервые на моей памяти возненавидел меня с первого взгляда… Да-а-а, до чего докатились, а?.. Выходит, не он, так я его преследовал, что ли? Но я тут же выбросил из головы этот смущающий факт. В конце концов, все это в прошлом, а в настоящем мне сейчас предстоит заехать домой на часок-другой, отдохнуть, освежиться, переодеться и к шести отправиться за моим «другом»… *** Проснулся вновь я от требовательного дверного звонка. Уже более чем уверенный насчет личности своего гостя, я, специально не спеша, сполз с кровати и, через каждый шаг проклиная и его, и весь мир в целом, даже не озаботившись накинуть на себя что-нибудь, поплелся открывать, пока он не вышиб дверь, с него станется. Да и успокоился я уже. Свидание так свидание. Ну и что, что свое первое я проведу с ним. С Кристин-то все равно мне ничего уже не светит… Кайл стоял на пороге, опершись о дверной косяк, и улыбался… ТАКОЙ улыбкой… что мне тут же стало не по себе… СИЛЬНО не по себе! НЕТ!!! Нет, второго такого наказания я не переживу! Спасите меня кто-нибудь! - Неужели до сих пор спал? Какой-то ты больно нежный… как девчонка… – Прищурился он недоверчиво. - Посмотрел бы я, сколько бы ты дрых после подобного надругательства над собой! – Огрызнулся я, в мгновение ока приходя в себя от злости, и, резко развернувшись и, конечно же, чуть не рухнув при этом на пол, медленно и осторожно пошел обратно в свою комнату. - У тебя есть полчаса, мышонок. – Хмыкнул Кайл, проходя в дом и захлопывая за собой дверь. За мной он, на удивление, не пошел. И я всю дорогу решал, доволен я этим или же скорее раздосадован? Так ничего и не решив, стал собираться… Выйдя из ванной, минут пятнадцать думал, что надеть… Потом пришел к выводу, что мне, вообще-то, должно быть фиолетово, как я выгляжу. Еще через минуту передумал и выбрал свой самый любимый наряд – совершенно классические голубые джинсы – что-то у меня все в последнее время голубое… – и белую рубашку-поло – просто и со вкусом, и сидит на мне великолепно. На ноги напялил опять же любимые кеды и поспешил вниз, отбросив расческу, бардак на голове одной ею все равно не исправить, пусть уж лучше будет как всегда. - Исполнительный мой, ровно тридцать минут! – Встретил меня знакомой довольной ухмылкой Монтгомери. – А говорил, будешь сопротивляться при каждом удобном случае… - Я не девочка, чтобы собираться по полдня! – Возмутился я, но глаза отвел, еще заметит по смущенному взгляду, с его-то проницательностью, что и так собирался дольше некуда. - Ну что ж, пойдем тогда, мой мальчик. – Акцентировал он обращение и, властно прижав меня к своей груди, выдохнул мне прямо на ухо: – Я приглашаю тебя в ресторан, мышонок. Охренеть. ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! ПРОКЛЯТЬЕ! Это единственные слова, которые приходили мне на ум в течение всего ужина… Я никогда прежде не был в ресторане и не ел столькими столовыми приборами сразу, да я вообще не знал, что их столько!!! А этот … , лишь гаденько так похихикивая, заказывал все более и более экзотические блюда. Еда, кстати, была довольно вкусная, если не сказать просто великолепная. Особенно мне понравились какие-то тарталетки с солененькими черненькими бусинками – они так приятно лопались на языке… Хотя, я чуть было не подавился, осознав, что меня, вообще-то, никогда раньше не тянуло на солененькое. Я всю жизнь был сладкоежкой. Ой, а когда я воевал с улитками… Это надо было видеть… В конце концов, я плюнул на все эти щипчики, вилочки и ложечки, и слопал свою дюжину руками, довольно ловко выковыривая их из раковин, ну или как они там называются, всего лишь при помощи указательного пальца… Ну и что, что Кайл вместе с половиной посетителей и официантов в процессе чуть не лопнули от смеха, подумаешь! Видал я эти правила этикета… чтоб им еще долго икалось… В общем, как только мы вышли на улицу, я не терпящим возражений тоном пожелал отведать мороженого. Кайл в ответ, лишь молча ухмыльнувшись – эта его манера мне, кстати, уже почти нравится, – поволок меня через дорогу к самому обычному супермаркету. И выбрал я свой любимейший огромный фруктовый лед. М-м-м, вкуснятина… *** Я забавлялся весь вечер… Винсент такой смешной! Каждая его гримаска, жест, все эти вздохи, охи и всхлипы… Я в жизни так не смеялся! И еще долго не смогу спокойно есть улиток на всех тех званых вечерах, что без сомнений будет устраивать отец… Когда это ходячее скетч-шоу потребовало мороженого, я просто запихнул его в ближайший магазин и с удовлетворением пронаблюдал за тем, как загорелись его глаза, а губы растянулись в улыбке при взгляде на какую-то яркую обертку. Пока мой мышонок расправлялся со льдом с просто неземным удовольствием на лице, почти с таким же как во время оргазма со мной – и не знаю, то ли радоваться, то ли огорчаться, – я стоял, прислонившись спиной к машине и держа одну руку на его талии, и просто-напросто любовался. Этим детским восторгом в ярко-изумрудных, сейчас таких теплых глазах. Широкой искренней улыбкой во все тридцать два белоснежных зуба на пухлых, блестящих от слюны губах, когда с мороженым, наконец, было покончено, а сиротливая палочка была с громким улюлюканьем отброшена в сторону мусорных баков. Внезапно до дрожи захотелось коснуться его губ своими, попробовать их теперь, когда на них еще наверняка остался сладкий фруктовый привкус. Я приподнял руку с тонкой талии моего мышонка и, тихонько пройдясь ею по теплому боку и выгнувшейся вслед спинке, пробрался к нему на затылок и решительно запутался в черных, блестящих и переливающихся на солнце всеми оттенками синего волосах, после чего повернул его недоуменно нахмурившееся личико к себе… И, нимало не смущаясь того, что мы, вообще-то, стоим на частной парковке всего в нескольких метрах от оживленной улицы, и нас в любой момент могут увидеть, провел языком по этим манящим розовым губкам и с наслаждением ощутил на них слабый привкус льда, который он только что с таким удовольствие слопал, смешанный с его собственным неповторимым вкусом… Это был восхитительный коктейль, такой, что у меня от него реально немного закружилась голова. И ничего на самом деле не требуя от Винсента этой стремительной атакой, я был просто несказанно поражен, когда его губы тут же весьма охотно раскрылись мне навстречу, и его ищущий язычок решительно и жадно встретился с моим. Я довольно улыбнулся в этот первый дарованный мне добровольно, пусть и в качестве простой благодарности, поцелуй. Признаться, уж и не ждал подобного. Наши языки страстно переплетались, ласкаясь, пробовали друг друга на вкус, игриво дразнясь… Я снова спустил руки к нему на спину, и мышонок громко застонал и судорожно вцепился в мои плечи, чтобы не упасть на враз подкосившихся ногах, как только почувствовал, что мои руки уже соскользнули с его спины на поясницу и двинулись дальше… любовно прошлись по упругим ягодицам, и после крепко обхватили их, прижимая его тело вплотную ко мне. - Тише-тише, малыш, мы же как-никак на улице… – Заметил я, легко подкинув его вверх и обвив его ноги вокруг своих бедер, развернулся и прислонил уже его спиной к машине. Потом наклонил его голову в сторону и стал жадно целовать тонкую шею, прикусывая то место, где просто бешено стучал пульс. - Скотина… – Отозвался хрипло Винсент и довольно чувствительно потянул меня за волосы, возвращая к своим губам. – Ненавижу тебя! Что в тебе такого особенного, что, стоит тебе лишь коснуться меня, и все во мне буквально воет от желания принадлежать тебе? Ты два раза меня изнасиловал! Буквально втоптал в грязь, как человека, как личность… А я… я все равно до дрожи хочу тебя… Что ты сделал со мной? – Всхлипнул он и прижался лицом к моей груди, крепко обхватив меня за шею обеими руками. Господи, до чего же он отзывчивый, и как мне так повезло-то, а?.. - Хочу тебя, сейчас же! – Решительно отстранился он уже через мгновение, я даже не успел что-либо ответить на предыдущую тираду. - Ничего себе признания! Я ж вроде бы не заказывал ни капли спиртного! – Присвистнул я, заглядывая в шальные, уже подернувшиеся дымкой вожделения зеленые глаза. - И будь ты проклят, Кайл Монтгомери, если сейчас же не исполнишь моего желания! - Кто я такой, чтобы противиться тебе, мой мышонок. – Хмыкнул я и вновь впился в до безумия желанные губы. *** И будь проклят я за то, что, похоже, уже никогда не смогу противиться тебе всерьез… За то, что готов отдаться прямо здесь, белым днем, посреди стоянки, притиснутым к твоей машине… Я сошел с ума… Помолитесь за меня кто-нибудь.