Чужие слова

Если бы мой брат Артем рассказывал эту историю какому-нибудь очередному припозднившемуся посетителю, он легко поменял бы ее содержание, но всегда начинал бы ее с одной и той же фразой: «Как всегда, все началось с женщины». Не могу его винить, у него действительно есть основания для такого начала, но на самом деле все несколько сложнее. Возможно, все могло бы пойти иначе, а может быть это было неизбежно, как падение после прыжка, я не знаю. Однако единственная правда, в которой я могу быть точно уверенным – с тех пор случилось много чего ужасного и глупого и пусть и отчасти, но она повлияла на мое решение. Конечно, мой брат рассказал бы эту историю куда лучше меня, но вам не приходиться выбирать. Итак. - Как всегда, все началось с женщины. Ее звали Кристина, и она была очень мила и невинна, а мне всегда нравились милые и невинные. Я никогда не любил работать, как и любой другой человек, я думаю. Никто не станет утруждать себя без крайней необходимости, которой всегда были деньги. Единственный способ не работать – это иметь много денег и чтобы их получить, люди работают. Дурацкая система, одним словом. Главное, что мне не нравится в работе – это однообразность дней. Перепутать четверг с понедельником не так уж и трудно, когда они не отличаются абсолютно ничем, даже темами разговоров. Собственно, лично у нас на работе не так уж и много тем для разговоров, причем их можно объединить в одну – работа. Да, все верно, на работе люди говорят о работе. О том как много ее надо сделать, о том как бы ее делать поменьше, о том, на кого бы ее спихнуть, ну и конечно же о том, когда же обед. И так проходят месяцы, даже года. И что меня пугает больше всего, кажется, что это беспокоит только меня, а все остальные не видят в этом ничего особенного. Вот и сейчас на моих часах только девять утра, а слева я уже слышу: - Поскорее бы уже этот обед, а то я как то плохо позавтракал. Это Илья, обычный работяга, не наделенный восхваляемой средним классом «житейской мудростью». Такие как он никогда не скажут ничего такого, что хотелось бы потом рассказать детям или записать в маленькую книжечку, чтобы не забыть. По сути, единственное преимущество этой работы в том, что тут не нужно думать. Тебе говорят отнести какую-нибудь штуку туда, и ты несешь эту штуку туда, ничего сложного или требующего хоть какого-то напряжения ума. Для этого даже начального образования не надо. А там глядишь год или два – и вот ты уже втягивая дешевый дым, рассуждаешь о том, что до обеда еще дохера, а работать уже не хочется и при этом не чувствуешь себя в западне. Во всяком случае, я именно так вижу работу грузчиком в очень большом супермаркете, но думаю у других грузчиков на этот счет есть свое мнение. Это была моя неосновная работа где я подрабатывал в выходные, в будние дни же я занимался покраской всякого ржавого металла. Так как моя работа включала в себя исключительно физическую составляющую, у моего мозга очень много свободного времени для размышлений. Иногда, перетаскивая груз F из точки A в точку B, я думаю о чем-нибудь веселом, например о борьбе с терроризмом. Сказать по правде, я не совсем понимаю, почему они так усиленно пытаются взорвать эти несчастные самолеты, где тебе нужно пройти многоступенчатую защиту только для того чтобы туда попасть. Все эта охрана, металлодетекторы, просвечивание рентгеном багажа, случайные проверки и все такое – все это большое количество препятствий для террористов. Куда проще взорвать какой-нибудь торговый комплекс, на вроде того в котором работаю я. Сюда запросто можно пройти с рюкзаком, начиненным мощной взрывчаткой, пройти в самый центр и незаметно оставить этот рюкзак у стойки с макаронами. Тебе даже не нужно умирать самому – оставил рюкзак, купил шоколадку и на выход, занимать места в первом ряду на это зрелище. И деморализующий эффект будет гораздо лучше. Главной целью террористов всегда была паника и страх среди населения, а если по всей стране прогремят взрывы в месте, куда каждый ходит хотя бы раз в неделю – то страх обеспечен. А если люди будут бояться ходить за покупками – то экономика страны точно издаст пару пугающих звуков. Но пока приходиться выкладывать содержимое карманов и обувь в ящички и смотреть как охрана выворачивает твой багаж, только потому что кальян про просвечивании рентгеном выглядел подозрительно. Однако такие веселые размышления посещают мою голову редко, как правило, в основном она занята мыслями о насущном, а именно о деньгах. Например, сколько может стоить лекарство от все никак не проходящего насморка и сколько можно потрать на новые ботинки взамен износившимся старым и чтобы еще на еду осталась хоть какая-то серьезная сумма. Часто я думаю о том, от чего я могу отказаться в этом месяце, чтобы не умереть с голоду. Например, линзы можно будет купить и в следующем месяце, да и долгожданный фильм можно посмотреть через интернет, к черту эти дорогущие кинотеатры. Хотя так все равно денег ни черта не хватает. Значит, придется опять занимать у друзей и обещать вернуть при первой же возможности. Так проходил час за часом, а я все таскал и раскладывал по полкам всякую хрень и все думал о деньгах. Всякий раз, когда я приходил к простой мысли, что денег не хватает и взять их неоткуда, я начинал строить всю цепь размышлений заново, словно повторение одних и тех же мыслей может что-то изменить. Таким образом, в течение дня я много, очень много раз понимал, что у меня серьезная проблема с деньгами. Может быть раз сто, а может и тысячу, я никогда не считал. К концу каждого рабочего дня я был окончательно вымотан физически и раздавлен морально, так что я делал тоже, что и все работяги поблизости – шел пить пиво к ларьку за углом и смотреть на рекламный щит через дорогу. В этом щите не было ничего особенного, но выбирая между разговором «какой же у меня начальник идиот, нужно ведь делать все иначе, это же очевидно» и рассматриванием рекламного плаката – я выберу плакат. Без обид. Как я уже говорил, в плакате не было ничего особенного, просто панорама ночного города, накрытого кислотного цвета неоновой аурой как фон, и парень с девушкой в модной одежде, смеющиеся, обнимающиеся и наверное пьяные. То, что они говорят по мобильному телефону, замечаешь как-то после того, как заметишь, что они молодые, модные, счастливые и пьяные. Ну так вот, а сверху надпись: «Новый тариф «Ночной» - теперь звонки ночью в три раза дешевле. Будущее уже сегодня». В этом не было никакого смысла, просто мне нравилось смотреть на этот плакат, когда я пил пиво после работы. А потом я шел домой, где меня ждала Кристина, с которой мы слишком часто ругались. Я был нервный после работы, она была нервная из-за трехлетнего малыша в соседней комнате, за которым она присматривает круглые сутки, который в свою очередь, был создан мной. Мной и тем, что изготовление презервативов – серийное производство и существует один процент вероятности производственного брака, иначе говоря, существует один процент вероятности, что презерватив не убережет от нежелательной беременности. Один процент – не так много, пока ты не оказываешься в этом проценте. В общем, мы ссорились каждую неделю, в среднем раза три за эти семь дней, и в основном из-за всякой ерунды. А потом я шел в ванную и отмокал в горячей воде, думая о деньгах. Иногда, примерно три раза в неделю, я задерживал дыхание и погружался в воду головой. И вот так я лежал, с головой под водой, пальцами зажимая нос, чувствуя как жидкость с шуршанием заползает в уши и думал о своей жизни, и о том, что я точно не вижу выхода. Потом я начинал слушать стук сердца, все громче и громче, до тех пор пока в моей голове ничего не оставалось кроме этого бешеного стука. Никаких мыслей о проблемах, только стук-стук-стук-стук. Иногда я сам поднимал голову, иногда, когда я заслушивался этим стуком, это делал мой инстинкт самосохранения. Но я всегда снова начинал дышать, сипло так, что аж щекотно в горле и хочется покашлять. Вы только не подумайте, я не пытался покончить с собой. Просто мне нравилось иногда не думать об этой фигне. Думаю надо немного рассказать, как оно вообще все так получилось. Вообще надо было бы это сделать в начале, но у меня не так много бумаги, да и переписывать уже написанное не хочется, так что я объясню здесь. Все началось с того, что после окончания школы меня попросили выбрать место, где я буду учиться дальше. Я не был уверен, чем именно я бы хотел заниматься в этом мире, и хотя на словах меня никто не торопил, на деле все вокруг просто молча вопили «давай-давай, выбери себе будущее, ну же, не заставляй нас ждать, ну же, мать твою, выбери чертово будущее, хватит возиться, выбери свою ячейку! НУ ЖЕ, ВЫБИРАЙ!». Так я стал учиться на экономиста, причем учиться в весьма и весьма экономическом университете, с весьма экономическим преподавательским составом. Оказался я там потому, что мои оценки не могло ухудшить даже мое безразличие к ним, и потому что у меня был очень экономический папа. Мой папа всегда хорошо чувствовал мир, и если вокруг были лихие девяностые, он был очень лихим, но когда наступили экономические двухтысячные, он стал очень экономическим. Несмотря на то, что он развелся с моей мамой почти сразу после моего рождения, никогда не жил с нами и видел я его крайне редко, он все-таки решил, что я его сын и что знание законов рынка очень мне пригодится в жизни, а также что я очень хорошо подхожу на роль его наследника. Справедливости ради надо сказать, что наследником я стал не сразу. Дело в том, что до того как жениться на моей маме, мой папа уже имел семью, в которой у него появился будущий принц его королевства - мой сводный брат. Тот самый, который любит рассказывать всю эту историю. Так вот, беда была в том, что будущий принц при первом же удобном случае вытянул из нашего общего папы все деньги, какие смог и на них открыл свой собственный бар, где он мог целыми днями пить и рассказывать посетителям истории. В общем, я оказался в компании людей, которые любили ночные клубы, алкоголь в ночных клубах, танцы в ночных клубах, секс в ночных клубах, наркотики в ночных клубах и прочее в ночных клубах. Тогда я понял, откуда у нас такая экономика, полюбил алкоголь и прочитал несколько книг Эрнеста Хемингуэя и Сомерсета Моема. Через три месяца я взял академический отпуск, продал подаренную мне квартиру и машину и уехал в Европу, лелея мечту стать художником. Но так как наученный примером моего братца мой папа сильно ограничил мне доступ к его деньгам, этих самых денег хватило всего на два месяца. К счастью, к тому времени я уже выяснил, что для того чтобы стать художником нужно сначала научится рисовать и бросил эти попытки. Так что возвращение на родину меня не сильно расстроило. Вернувшись к родным пейзажам, я не стал извлекать уроков из прошлых ошибок. Возможно потому что я был молод и искренне верил, что мне уготована учесть никак не меньше, чем литературного гения, рок-н-ролльного идола, голоса поколения или на худой конец миллионера. И я пошел в актеры, а так же стал пытаться писать книги, в основном потому, что этому не нужно учиться. «Чтобы быть актером – нужно просто уметь врать, чтобы быть писателем, нужно просто красиво писать» - думал я. Именно там спустя полтора года я познакомился с Кристиной. Думаю, тут все дело в контрасте. Когда тебя окружают наркоманы и пьяницы с триппером и с амбициями, вежливая девственница покажется эфирным существом из другого мира. Как можно догадаться, спустя некоторое время она перестала быть девственницей, а я вдруг сам стал папой, что крайне не понравилось моему папе. В конце концов, он решил, что я неудачная попытка, купил мне новую квартиру, и видимо решил, что тут действует акция «два по цене одного» и таким образом он еще купил себе иммунитет от моих проблем. Надо сказать, было обидно, ведь выходки моего старшего брата Артема он терпел на три года дольше, прежде чем снять с него свои надежды и переложить их на меня. Но у него еще оставалась дочь от третьей брошенной им семьи, так что теперь его надежды достались ей. В общем, я решил, что убивать существо, чью волю к жизни не остановить даже презервативом – неправильно, Кристина с этим согласилась, а мой папа нет, перестав быть моим папой. В виду того что почему-то никому не нужен был недоактер, а издательства в ответ на мои рассказы и повести слали мне отказ за отказом, я стал таскать коробки по торговому центру и расставлять их содержимое по полочкам. Был еще вариант пойти к брату и попроситься у него работать в его баре, но работать на своего родственника – слишком унизительно, так что вот он я здесь, цепляющийся за край ванны и хватающий ртом воздух. Помниться, в тот день мы поругались из-за того, что я купил хлеб с кусочками изюма. Точнее с этого все началось, а закончилось все тем, что я неудачник, с которым она связалась по какой-то непонятной дурости и который способен только лажать и пить всякую гадость. Тогда она уже не казалась мне эфирным существом из другого мира. Возвращаясь к нашей истории: после сильной ссоры из-за ерунды и принятия горячей ванны, я пробовал отвлечься, даже сел писать новый рассказ, но за один час еле выдавил из себя пару страниц, причем настолько ужасных, что мне даже не нужно было отсылать их редакторам, чтобы понять какая это жалкая чушь. Вдобавок Кристина все это время не переставала ссориться со мной. Она все говорила и говорила о том, как я испоганил ей жизнь, выпил ее душу, задушил в ней жизнь и так далее и тому подобное. Ей даже не нужно было чтобы я что-то отвечал – она сама себе была прекрасным собеседником. Говорят, раньше была такая пытка – человеку брили голову, привязывали к одному месту, на котором ему постоянно на голову капала вода, и от этого он просто сходил с ума. В общем, через час такого мозгоклюйства я не выдержал, наорал на нее, чем наверняка разбудил ребенка – и свалил нахрен. Такие мои уходы с хлопком дверью и руганью случались иногда, в основном после тяжелых рабочих дней, когда некоторые грузчики просто не приходили на работу и на пришедших ложилась увеличенная нагрузка. Но думаю, в тот день я просто окончательно понял, что очень сильно хочу сбежать оттуда, от всей этой собачьей жизни, от этой бесконечной усталости. В тот момент я ненавидел свою жизнь, ненавидел Кристину, которая заставляла меня чувствовать отчаяние, когда я возвращался домой с работы, ненавидел свою работу, которая слишком сильно отличалась от моих подростковых мечтаний, и я ненавидел себя, потому что я не мог ничего изменить. Пока я шел по вечернему городу, одна мысль назойливо лезла в мою голову, прогрызаясь словно мерзкий мелкий паразит из тропических лесов, старая как мир мысль – «а что если?». А то если бы не было моего сына, как сильно изменилась бы моя жизнь? Как много разрушил этот мой маленький человечек, сколько возможностей было упущено просто из-за его существования? А что если я бы мог сейчас уже слизывать кокс с задницы дорогой проститутки, читая сценарий нового блокбастера, в котором я буду сниматься? Или, что более вероятно, а что если бы я доучился на экономиста и сейчас пересчитывал бы свои сотни тысяч на уютном месте, выделенном мне папой? А что если мой сын разрушил мою жизнь? Занимаемый подобными размышлениями, я сделал самую традиционную глупость в таких ситуациях – я решил выпить. Благо мой брат был владельцем бара и всегда был не против налить мне с неплохой скидкой. Бар «25 кадр» встретил меня наличием нескольких безразличных к моей персоне посетителей, плакатом на входе, извещающем, что каждая девушка в пятницу получит «Маргариту» за счет заведения, а также хорошей музыкой, которая была достаточно стара, чтобы навевать ностальгию, но еще недостаточно, чтобы стать основой для джинглов. Вообще нравился мне этот бар, была в нем какая-то атмосфера «киношности» что ли. Это был как раз такой бар, который обычно показывают в кино и в котором главные герои часто бывают, решают свою сюжетные проблемы и вообще называют его «своим баром». Артем поприветствовал меня привычной фразой – «а вот и мою любимый брат», на что я как обычно ответил, что я всего на минуту и сел за барную стойку. Он тут же, не спрашивая, налил мне виски с колой и сказав, что скоро вернется, ушел к другому клиенту. Так как сегодня был обычный рабочий день, то посетителей было немного, и все они были постоянными клиентами, а мой брат очень трепетно относился к постоянным клиентам. Поговорив о чем то, с тем парнем и ободряюще похлопав его по плечу, он вернулся ко мне, налил мне еще стаканчик а также плеснул немного себе, а потом спросил: - Ну так что у тебя случилось? - А с чего ты взял что у меня что-то случилось? – Задал я встречный вопрос, отпив немного. - Это ж все-таки бар, сюда не приходят в одиночестве если все хорошо и куда ни глянь – кругом фонтаны счастья. К тому же твоя кислая мина выдает тебя не хуже футболки с надписью «я в заднице». Я лишь криво усмехнулся, а он продолжил: - Давай малыш, расскажи доброму дяде-бармену что случилось с твоим леденцом. Все что ты расскажешь останется только между тобой, мной и этой бутылкой. Я ж как психиатр, только с бухлом. И он легонько стукнул своим стаканом о мой. - Ладно, - сказал я, - но имей ввиду – ты сам напросился. И в общем я рассказал ему что да как и как меня все это достало. Рассказ вышел довольно коротким, всего на две с половиной сигареты. - Подытожим, - сказал он – ты чувствуешь себя загнанным в ловушку ежедневной рабочей рутины, твоя жена оказалась не такой уж милой и нежной, какой казалось в первое время знакомства, тебе кажется, что ты достоин большего, что если бы не рождение ребенка, ты бы сейчас ворочал миллионы и вообще все могло бы быть гораздо лучше, чем сейчас. - В общем и целом. - Ну что ж мой дорогой сводный братец, добро пожаловать в реальную взрослую жизнь. Ты не поверишь, но будучи барменом я такие истории выслушиваю по сотне раз на дню, ничего особенного в твоей истории нету. - А жаль, мог бы книгу об этом написать, глядишь продалась бы. - Тем, кому есть что написать о своей жизни, как правило нет времени писать о ней, по крайне мере до тех пор пока старость и болезни не заставят их сбавить обороты. - Опять обманули нас. Слушай, я вообще зашел узнать, могу ли я у тебя переночевать. Не хочется мне что-то сегодня домой возвращаться. - Паршивый какой-то дом, если тебе туда даже возвращаться не хочется. Ладно, оставайся, что уж там. Ты посиди тут до закрытия, и поедем. - Хорошо. - Да вообще мало хорошего так то. Ну ладно, давай. – Подытожил он, отходя к новому клиенту. - Эй, погоди, а что я тут делать буду? У меня больше денег на выпивку нет. - Ну тогда попробуй это – сказал он и положил передо мной маленький белый шарик, похожий на обычную бусину или круглую жвачку из автоматов. - И что это? - У него пока нет названия. Но вообще это ответ на любой твой вопрос, который ты знаешь, но не можешь его из себя извлечь. Просто разломай шарик и занюхай то что внутри. - Ты предлагаешь мне занюхать какую-то штуку без названия. Ты это серьезно? - Доверься мне. И если тебе так уж нужно название, можешь называть это «фрейд». В подсобке было душно, пыльно и казалось, что когда-то здесь выкурили столько сигарет, что сигаретный дым пропитал это место и никогда не выветрится. Я откинулся на старом диване со следами пролитого пива на обивке и задумчиво повертел в руках белый шарик. Я чувствовал, что достаточно лишь сдавить этот шарик посильнее пальцами, чтобы сломать его. Не знаю, что двигало мной тогда, скука, любопытство или безразличие к собственной жизни, но я аккуратно разломал шарик над стеклянным столиком рядом и не давая себе времени задуматься над своими действиями, одним вдохом впитал светло-синюю пыль. Что делать дальше я не знал, так что я просто откинулся на спину и стал ждать, положив руки за голову и стараясь расслабиться. Расслабиться немного мешали передние сиденья, в которые упирались мои колени, а так же невыносимая духота. - Приехали, сэр, – сказал водитель, - можете выходить. Портье заберет чемоданы, можете не беспокоится. Я поторопился выскочить из машины, но выяснил лишь, что снаружи не менее душно. По сути, душно – это единственное что было снаружи. Ну разве что еще было много иссохшей земли повсюду, куда бы ни падал взгляд. Куча высохшей земли, испещренной мелкими и крупными трещинами и нехватка свежего воздуха. - Тут определенно не ваш уровень, сэр. – сказал терпеливо ждущий меня за моей спиной портье. Я обернулся и внимательно его рассмотрел, стараясь запоминать все его детали. Почему-то тогда мне казалось очень важным запомнить как он выглядел. Однако как я ни старался, запомнить мне удалось немного. Это был мальчишка в незаправленной рубашке и мятом рабочем пиджаке и брюках со следами пролитой газировки, в слегка поношенных кроссовках и с слегка поношенной высокомерной ухмылкой, непонятно как не слезавшей с его лица даже когда он говорил. Каждый раз когда я пытался определить его возраст, я почему то все время приходил к разному результату, но в среднем его возраст колебался от двенадцати до шестнадцати лет. А еще он был абсолютно седой, хотя это как-то нисколько не бросалось в глаза и казалось на тот момент вполне естественным и нормальным. Из-за этой постоянной смены возраста я никак не мог понять, кого он мне напоминает, но лицо его постоянно казалось смутно знакомым. Я спросил его, вытирая рукавом рубашки пот со лба: «неужели тут кто-то живет»? - О да, еще как, сэр. Я ни капли не погрешив против истины могу заявить, что подавляющее большинство живет здесь и не видит в этом никакой проблемы, сэр. Они не чувствуют мучающего вас дискомфорта и вообще если и переживают из-за своего пребывания здесь, то исключительно из-за свойственного всем людям рефлекса – «желать большего», но и это быстро проходит, сэр. Я еще раз огляделся вокруг, но как и в прошлый раз – не заметил ничего кроме пустынной высохшей равнины. - И где же прячется это большинство? – Спросил я. - Сейчас они абсолютно не важны, так что вы их просто не замечаете, сэр. С этими словами мальчик схватил здоровенный чемодан с моим багажом, закинул его за спину и, согнувшись под его тяжестью, зашагал прочь. Я без труда догнал его и пошел рядом. - Тебе не тяжело? – спросил я его. - Тяжело, сэр. Вы к своим двадцати четырем годам накопили изрядный багаж, но кто-то же должен его нести, сэр. - Может, стоит мне его понести? - Нет, не стоит, сэр. Остаток пути мы прошли молча. Лишь ближе к концу пути еле передвигавший ногами мальчик сказал что-то вроде «куча бесполезного хлама», но я не хотел обсуждать полезность моего хлама, так что сделал вид что не слышу его. Целью нашей прогулки оказался небольшой отель, явно знававший и лучший времена и имевший в сове время большие перспективы. Отель был явно не достроен, на стоявшем рядом рекламном щите было изображено тридцатиэтажное величественное здание, однако в реальности строительство было брошено уже на втором этаже, впрочем второй этаж тоже был явно далек от проекта: не было окон, слева не было даже внушительной части стены, сквозь дыру в стене было видно отсутствие отделки на стенах и на полу. Над входом в этот полуразрушенное здание с помощью баллончика краски было написано «Познай самого себя» - У этого места есть название? - «Вавилон»… - выдохнул из-под чемодана парень. – Сэр. - А почему строительство бросили уже на втором этаже? - Как и во всех случаях, идею погубили ее участники. - Ответил мне вышедший из дверей хозяин гостиницы - абсолютно никакой человек. Я осмотрел его с головы до ног и к тому моменту как мой взгляд дошел до его коленей, я уже забыл как выглядит его лицо. Единственное, что хоть как-то выделялось – дорогая ручка, которую он перебирал пальцами. Мы поздоровались с помощью ничего не значащих слов и рукопожатия, а затем вошли внутрь. Изнутри гостиница выглядела еще более печально. Если снаружи было видно, что у строителей были большие планы, то внутри я увидел, что даже то немногое что было сделано, за прошедшее время стало потрепанным и обветшалым. На всем первом этаже гостиницы был всего один единственный номер, так что мне выдали ключ, на брелке которого было местами вытертой позолотой написано «I». - Прямо раритет. – Сказал я, осматривая ключ на своей ладони. - Сейчас все перешли на электронные. - Мы бы и рады, но у нас в том номере электроника барахлит, так что мы решили оставить старые добрые ключи. У дверей номера седой мальчик-портье вернул мне мой чемодан, а также вручил мне маленького игрушечного котенка. - Акция, сэр. – словно извиняясь произнес он и ткнул пальцем в вывеску на стене в конце коридора. «Каждый ты получит игрушечного котенка в подарок» - прочитал я. - Ты – это вы, сэр. – Пояснил портье. - Я понял. А зачем мне этот котенок? - Он ваш проводник, советник и спутник, сэр. Без него нельзя, это вроде как теперь негласное правило, сэр. - А почему именно котенок? - На них скидки, так что владельцы гостиниц закупают их по дешевке. Есть еще одноглазый спутник в костюме идиотского зайца, сэр. - Нет, спасибо. Котенок вполне подойдет. Можно еще вопрос? - Конечно, все равно у вас кроме вопросов ничего нет, сэр. - Почему мне кажется знакомым твое лицо? Мы раньше встречались? - Можно и так сказать, сэр. И он ушел куда-то по своим делам. Лишь когда он скрылся из виду, я понял что его лицо я видел на старых фотографиях, сделанных еще когда я учился в школе. У седого мальчика-портье было мое лицо в подростковом возрасте. - Если ты еще не понял – мы все здесь всего лишь ты. – Сказал высунувшийся из моего кармана котенок. - И ты тоже? – Спросил я, почесывая его за ушком. - Естественно, ведь я же здесь. Я собирался, было, отпереть ключом дверь своего номера, однако она сама распахнулась, едва я легонько коснулся ее, и я, повертев недоуменно в руках бесполезный кусочек железа с брелком, сунул его в карман. Едва я зашел в комнату, как дверь за мной банально захлопнулась, а воздух вокруг наполнился звуками ремонта. Где-то с десяток рабочих в оранжевых комбинезонах ломали стены, били окна, крушили мебель и жгли шторы. Один из них планомерно жег одну за другой книжки в уголке, подпитывая пламя новыми и новыми страницами, заворожено и грустно глядя на дело своих рук. Проходя мимо него, в отблесках пламени я увидел в его руках полуизорванную легендарную антиутопию Оруэлла, а так же вышитое на комбинезоне имя сжигателя. - Эм, мистер Монтег, а что вы тут делаете? – Спросил я его, когда он потянулся за следующей книгой – на этот раз за авторством Хаксли. - Сжигаю книги. – Коротко бросил мне он и вернулся к своему занятию. - Это я вижу, но зачем? Однако мистер Монтег уже был вне зоны доступа и никак не реагировал на мои вопросы. В конце концов котенку, постоянно чихающему в моем кармане от пыли, побелки и дыма, это надоело, и он высунулся наружу с пояснениями. - Ну что ты пристал к человеку, - начал он ворчливо, - не мешай профессионалу работать. - А что они тут делают, эти профессионалы? - Не профессионалы, а юниты. Я еще раз огляделся вокруг и только тут заметил что все рабочие выглядят абсолютно одинаково, эдакий отряд близнецов-работяг. - Он, можно сказать, создан для этой работы. Он еще даже родиться не успел, в пробирке жабры отращивал, а уже готовился к этой работе, а тут ты со своими дурацкими вопросами. – Продолжал вещать котенок. - Стоп, ты же сам его сначала назвал профессионалом, теперь юнитом. Как мне его звать-то? - «Что есть имя?», - выразительно посмотрел на меня котенок, - а вообще не перебивай когда я говорю. Занимаются они тем, что разрушают прошлое. - А разве его можно разрушить? – удивился я, - Оно же … ну, как бы есть. - Если партия скажет разрушить, то значит можно разрушить. И что сказано будет разрушено. – сказал котенок и хихикнул. - Если партия скажет, Трехсотлетнего Татаро-Монгольского Ига не будет. - Так, а что за партия?... А, впрочем, хрен с ней, зачем они разрушают прошлое? - А тебе это место не кажется знакомым, наблюдательный ты наш? Несмотря на то, что большая часть квартиры уже была разнесена в хлам и уничтожена, было в ней что-то знакомое, царапающее изнутри мою память и отчаянно рвущееся наружу. Я в нерешительности прошелся по заваленному цементной крошкой полу и выглянул в окно, прямо на Парижскую улицу. Это была моя парижская квартира, которую я снимал на пару с другом Костей, еще в то немыслимо далекое время, когда собирался стать художником, убежав ради этого со всеми возможными папочкиными деньгами в легендарную обитель глотающих абсент импрессионистов. - Ну что, гений, вспомнил теперь? – Чихнув в очередной раз пылью, спросил котенок. - Как же давно это было…. - Да-да, дивное время свободы, полное надежд и перспектив. – Саркастично прокомментировал мой спутник - Так значит, они разрушают мое прошлое? - Эта метафора, если ты знаешь такое слово, надежда ты русской литературы. Вроде как они разрушают твою прошлую жизнь, уничтожают то, что составляет образ твоего прошлого. Я не знаю, как понятнее сказать. - Да-да, я понял. Но почему? - Ну, они тебе этого точно не скажут, где ты видел юнитов, рассуждающих о том, зачем им приказали строить зиккурат? Они просто строят и все. Тебе нужен самый главный, он тебе скажет, зачем и почему. - Отлично, и где его найти? - Ну с этим уже я могу помочь. – Сказал Артем. Сказать по правде, я даже точно не знаю, с какого именно момента он стоял рядом со мной. Просто он там был, возможно, даже он был там с самого начала - Брат? А ты что тут делаешь? –Поприветствовал его я. - А ты как думал, братишка? Большой брат следит за тобой. Так ты хочешь встретиться с главным? - Веди, - безнадежно махнув рукой, ответил я. Нам потребовалось минут пять ходьбы бодрым шагом по абсолютно пустынным улицам Парижа, лишенным какого-либо освещения или живности – я даже голубя ни разу не увидел. - А почему здесь так пустынно и темно? – Спросил я по пути у моих спутников. Артем, прущий вперед словно робот, даже ухом не повел в мою сторону, а вот котенок зашевелился, и, зевнув, таки удостоил меня ответом: - Этот Париж создал по спецзаказу сам Хемингуэй, а он, как ты знаешь, не очень-то любит всякие ненужные на его взгляд украшательства, так что вот так вот все вокруг – просто, прямо, честно. Самый главный жил, как оказалось, в Лувре. Я даже не стал спрашивать почему, как и не стал спрашивать, куда это внезапно пропал Артем, стоило мне только зайти внутрь, а также не стал спрашивать, куда идти. Дело в том, что сразу после того, как я прошел внутрь, я наткнулся на указательный столб, к которому были приделаны шесть указывающих в разные стороны стрелочек. На каждой стрелочке было написано «Рим», так что я просто усмехнулся и пошел налево. - Какой ты стал сообразительный, растешь прям на глазах, - сонно съязвил котенок и вернулся обратно в карман, букрнув уже из него. – Может, раз уж ты тут, приобщишься по пути к прекрасному искусству? Я взглянул на первую попавшуюся картину и сразу же ее узнал. Это была Мона Лиза, точнее это была моя копия Моны Лизы, которую я нарисовал на какие-то гроши, когда мнил себя художником. Дальше я нашел свою репродукцию «Урока анатомии доктора Тульпа», а также «Корабль дураков» Босха. Дальше шли несколько моих картин, многие из которых я так и не смог продать, хотя стоили они даже меньше чем краска, потраченная на их создание. В конце висела моя тетрадка по высшей математике с карандашными зарисовками на полях, а впоследствии и на всех последних страницах. Именно, царапая карандашом эти зарисовки на последней парте, я и решил, что хочу последовать примеру Филиппа Кери и уехать в Париж становиться художником. - Отстойный я все-таки художник. – Прошептал я, сметенный этим внезапным осознанием этой простой истины. - Не то слово. Но ты признался в этой проблеме, за что наша группа тебе благодарна. Теперь тебя ждет еще одиннадцать шагов и наша любимая групповая терапия. - Это намек? – Спросил я. – Я не алкоголик. - Да как скажешь, Ван Гог. Ладно, идем уже. В конечном счете, я пришел к массивной двери, на которой кто-то маркером написал «Еще один Рим». Я попробовал открыть дверь, однако она была крепко заперта и никак не реагировала на мои потуги. - Попробуй ключом, - посоветовал котенок. Я достал из кармана ключ, выданный мне в гостинице, однако и он тоже не подошел. - Хм, а я думал, что он куда-нибудь да подойдет. – Пробормотал я. - А я думаю, что вы таскаете с собой очень много ненужного хлама, сэр, - сказал седой мальчик, лежащий на диване в пяти метрах от меня. Рядом с ним стоял мой чемодан, который, кажется, стал даже немного больше с того момента как я видел его последний раз. Не придумав ничего лучше, я просто постучал в дверь. И она открылась. Точнее говоря, открыл ее с другой стороны улыбающийся Главный. Если бы мне надо было описать Главного двумя словами, то этими словами было бы «Моя копия». Это было немного жутко, смотреть на свое отражение, которое жило собственной жизнью и улыбалось, в то время как я точно не улыбался. - Удивлен? – Спросил Главный, пропуская меня внутрь. - Удивлен. Однако я ожидал удивления, так что я не удивлен, что я удивился. – Ответил я. Главный на секунду улыбнулся чуть шире и предложил мне присесть. Пока я устраивался в широком и мягком кресле, Мой клон делал себе коктейль у минибара и говорил мне, что за редкими исключениями ответ на этот вопрос всегда одинаковый. - Видишь ли, друг мой, - начал он, бросая себе в коктейль кубики льда, - это целиком и полностью твоя жизнь, от начала и до конца. И ты сам строил все свои Вавилоны, сам декорировал внутренние помещения, и соответственно сам же пускал все под откос. Если хочешь разрушить чью-то жизнь, просто дай этому человеку делать все, что он захочет. Вот взять, к примеру, тебя, ты творил что хотел, жил так, как тебе только хотелось и каждый такой прожитый день делал фитиль на твоей связке динамита чуточку короче. Я твой истинный враг, друг мой, а я это всего лишь ты. - Но если бы не рождение ребенка… - Начал было я. - И что тогда? Это просто был вопрос времени, когда пролетит искра и все рванет как в хорошем боевике. Ну не было бы ребенка, появилась бы очень заразная венереческая бяка, или кредиторы в плохом настроении, или зависимость от летательной пыли вздорной феи Динь-Динь. Но посмотри-ка вон туда… - С этими словами он плавно развернул кресло и я увидел как стена, подобно гигантскому телевизору, показывает мне моего сына, сидящего в своей комнате на полу и что-то строящее из разноцветных кубиков. - Твой малыш, знаешь ли, не очень похож на злобного разрушителя, - сказал мне я, стоя рядом и потягивая странного цвета жидкость, - я бы даже сказал он строит что-то новое. Выглядит, конечно, просто, банально и незамысловато, но хей, всяко лучше, чем наши картины. И вот под смех моего двойника я вышел из его кабинета, явственно чувствуя, что улыбаюсь. - Ну, куда теперь, сэр? – спросил разлегшийся на диванчике мальчишка. - Отдыхай. – Сказал я и, подхватив чемодан, решительным шагом направился к группе юнитов, стоящих чуть поодаль и задумчиво курящих. - Мистер Монтэг. – Окликнул я их и все они дружно подняли головы и вперились в меня взглядом. Я протянул им свой забитый барахло чемодан и сказал: - Позаботьтесь об этом хорошенько, мистер Монтэг. Как вы умеете. Придя в себя, я обнаружил свое тело лежащим на грязном полу, а ногу затекшей. Кое-как поднявшись, я сделал еще несколько открытий: руки у меня дрожали, голова кружилась а желудок обещал вернуть свое содержимое – одним словом не самое приятное состояние. В поисках целебного свежего воздуха я ринулся на улицу, однако я явно переоценил свои силы и едва я вылетел из бара, как непреодолимая сила вынудила меня обнять фонарный столб и излить содержимое желудка на асфальт. Твою мать, до чего же жалкое зрелище я тогда из себя представлял. Если ты посреди ночи обнимаешься с бетонным столбом, блюешь на асфальт, любуясь на то, как твои желудочные соки заливают чей-то окурок и это лучше чем быть в это время дома – ты где-то очень рядом с дном. - Эй, парень, тебе помочь – сказал хрипловатый прокуренный голос рядом со мной. Я повернул голову в сторону и увидел протянутую мне старую руку, покрытую венами и словами, написанными прямо на коже неразборчивым почерком. Я схватился за протянутую руку и незнакомец помог мне подняться, а после ободряюще похлопал по спине. Алкоголь только начался выветриваться из головы, так что этого было вполне достаточно, чтобы я тут же начал считать его своим хорошим другом. Не знаю, что творилось в голове у этого старика, возможно, он тоже начал считать меня своим другом, а может он знал что-то, что я тогда не знал, но он улыбнулся мне и спросил меня, как я себя чувствую. Как выяснилось, этого старика звали Сергей, и ему было сорок восемь лет. Весьма солидный возраст для одинокого наркомана и алкоголика. Я смотрел на него, слушал его слова и понимал что у меня с ним пугающе много общего. Это чертовски страшно, когда ты понимаешь что, по сути, смотришь на свое возможное будущее и это будущее ужасно. - У меня есть семья, точнее была семья. Если быть совсем точным, то это я у них был, а теперь меня у них нет. Они продолжают жить там дальше, я даже не знаю толком, где они сейчас. С бывшей женой я не разговаривал лет десять, с сыном и дочерью я не говорил, кажется лет пять. Но я не уверен, с той же вероятностью я мог не видеть их уже и лет шесть или семь. – Говорил он, а я кивал. - Как же ты оказался здесь? – Спросил я. По тому как он вздохнул, я понял что история будет долгой. - Если кратко, мой юный друг, то я одержим. Но не алкоголем и не наркотиками, они лишь позволяют мне забыть, как много я потерял из-за своей одержимости. Я одержим самой ужасной вещью на всей нашей планете – я одержим идеей. Я не знаю, как это объяснить, но мне кажется что я знаю ответ. - Ответ? – переспросил я. - Ответ. – кивнул он головой и закурил, выпустив в воздух немного дыма и очень нехорошего кашля. - А какой был вопрос? – Спросил я. - Это сложно. Мне кажется я знаю что я знаю ответ на самый главный вопрос, но сам вопрос настолько важен и всеобъемлющ, что его невозможно выразить одним предложением. Это что-то вроде главного вопроса. И я знаю на него ответ. Всегда знал, и это знание сводит меня с ума. Ответ огромен, друг мой, ответ не имеет даже каких-то четких границ, не имеет области знаний, он невероятен. - Э-м,…окей. – Сказал я. Все же мы были не настолько друзья с этим стариком, чтобы я мог так просто принять что мой друг сумасшедший. - Я знаю, как это звучит. Я понял, что это звучит весьма безумно, когда остался абсолютно один, но я не могу перестать думать об этом, мне нужно сказать этот ответ. Мне нужно рассказать его, поделиться этим ответом. Я всю жизнь жил с этим знанием и всю жизнь я был отягощен им. Этот чертов ответ, он настолько велик что вытеснил меня самого из моей души. - Ну так в чем проблема? Вот он я, скажи мне, я готов. - Все не так просто. Это очень сложно выразить словами. Я потратил всю жизнь в попытке это сделать, в попытке записать его. И вот что я тебе скажу – я почти закончил. Боже, я так близко к цели что даже не вериться, это просто невероятно. Одна страница, представляешь, всего одна страница! Мне осталось написать одну последнюю страницу и все, это наконец то закончиться. Ответ будет дан и я смогу жить своей жизнью, ну хотя бы тем что от нее осталось. Одна единственная страница, друг мой! Одна страница! - Ладно-ладно, успокойся. Одна страница, я понял. Как, интересно, мы от милой беседы о семье и о том, что наша жизнь не удалась, пришли к одержимости книгой? Я до сих пор этого не понимаю. Возможно, Сергею просто давно не удавалось с кем то поговорить, слишком много он был один на один со своей проблемой и вот теперь он нашел себе слушателя. - Сегодня, друг мой, сегодня! И я прошу тебя, умоляю тебя, присоединиться ко мне в минуту моего триумфа. - Присоединиться? - Поедем ко мне домой, у меня там стоит бутылка хорошего виски который я купил пятнадцать лет назад кажется. Или двадцать. Не помню. Я купил ее потому что надеялся что скоро закончу, но оно воно все как. Он хрипло засмеялся, напугав меня еще больше. Поедем ко мне домой – уговаривал он меня, вцепившись в мою руку, - поедем же. Выпьем эту бутылку, отпразднуем этот день, пожалуйста. Немного виски, хороший виски, дорогой виски. Я его специально хранил. Ну же, друг мой, поедем со мной. Прошу тебя, окажи мне услугу, выпей со мной. А виски очень хороший, я его специально купил… Я поехал. Возможно, весьма возможно, что это было глупо. Но у него был виски, и я мог у него переночевать. К тому же фрэйд видимо тогда еще не выветрился из моей головы, так что я был немного…внушаемым и дезориентированным. Думаю если бы мне тогда настойчиво пару часиков внушали что я зубная щетка, я бы вполне мог в итоге в это и поверить. В подъезде был запах мочи, облезлая кошка и мужик с женщиной на третьем этаже. Мужик этот смотрел на мир сильно прищурившись заплывшим от регулярного алкоголизма глазом под морщинистым лбом. Одет он был в поношенные треники с пятнами, происхождение которых к счастью было для меня загадкой, туловище покрывала потрепанная спортивная полурастегнутая куртка, которая выглядела очень пыльной, хотя пыли на ней и не было. Под курткой виднелась обычная белая майка, а на ногах мужика были натянуты на босую ногу серые кроссовки с отвалившимся логотипом. Пальцами правой руки он массировал свою короткостриженную голову, в то время как пальце левой руки поглаживали копчик его женщины, которую он обнимал. Лица женщины было не видно, так как она уткнулась в своего мужика, так что единственное что я заметил – давно не прокрашенные корни спутанных кудрявых светлых волос и бесформенные спортивные штаны и кофта с капюшончиком. Наибольшее внимание в ней привлекали розовые трусики, под которые иногда проскальзывали пальцы мужика, когда ему надоедало гладить оголенный задранной кофтой низ ее спины. Занимался этот мужик тем, что сидел перед безразлично закрытой дверью и говорил: - Ну света, ну ты мне сестра блять или не сестра. Открой дверь уже, я домой хочу. Ну света, бля. Я же братишка твой, что ты меня как шавку какую у ебаной двери держишь. Эй, Света. Света, блять, ты меня слышишь, нет? Мы же семья. Отрой нахуй эту дверь. Единственное, на что он отвлекся, это на обмен приветствиями с Сергеем, после чего снова продолжил свои попытки попасть внутрь. Квартира Сергея поприветствовала меня непередаваемым ароматом кошачей мочи, хотя за все время что я там был я так и не встретил ни одной чертовой кошки в этой квартире. Помимо этого в комнате был бардак. Не тот бардак что вы видите в кино, когда смотрите фильм про алкоголиков или подростков. Это был настоящий бардак, с пылью, грязью, мусором, объедками фастфуда, затхластью и мелкими насекомыми. - Чувствуй себя как дома – Сказал Сергей и ушел на кухню. Слушая как он копается там в каких то ящиках, гремит посудой и чем-то еще, я аккуратно, стараясь ни на что не наступить, прошелся по комнате и увидел ее – ту самую книгу, на тот момент представляющую из себя множетсво листов печатного текста. Довольно увесистая была пачка. Из любопытства я открыл где-то в середине первой четверти… Книга была великолепна. Я толком даже не понял о чем именно был данный фрагмент, но как же чертовски хорошо он был написан. Кажое предложение, черт, да даже каждое слово было подобранно с невероятной точностью, словно когда-то давно это слово придумали и составили именно из этих букв и звуков только для того чтобы оно было написано в этой книге именно на этом самом месте. Я не знаю, как это описать, но казалось в книге есть какой-то общий звук, мелодия, песня если хотите. Я чувствовал будто вся книга – это оркестр из тридцати трех букв-инструментов и та музыка, что они играли на всех этих страницах заставляла мою душу биться в судорогах экстаза. Словно мысль блестящим в лунном свете ручейком журча втекала в мое сознание растекалась там на сотни, тысячи капель, освежая и возвращая к жизни что-то внутри. Это было просто поразительно. Я так и стоял, огорошенный, продолжая зачаровано двигаться взглядом по словам, складывающимся в предложения, которые, в свою очередь, строили образы в моей голове. - Впечатляет, не правда ли? Теперь ты чувствуешь это? Она вся такая, вся эта книга, на написание которой ушла моя жизнь. - Это…невероятно. – Сказал я, откладывая книгу в сторону. Уже тогда я знал, что непременно прочту ее от начала до конца, много раз прочту и буду говорить прочесть другим. - Да, можно и так сказать. Еще одна страница – и она будет закончена. Если хочешь, можешь прочесть ее первым. - А что ты будешь делать с ней, когда допишешь? - Наверное, продам и попробую на полученные деньги вернуть все что потерял. Не знаю даже, я так давно толком не думал не очем кроме этой книги, что даже не представляю чем займусь когда ее закончу. Думаю, это не важно. Я лишь хочу закончить ее, а что будет дальше меня не волнует. - Что ж, дело твое. Однако за это надо выпить. Друг мой, ты проделал огромную работу и я от всей души поздравляю тебя с близостью ее завершения – сказал я, поднимая свой стакан. - Боже, как же я рад это слышать. Всего страница, ты можешь в это поверить? Одна страница и конец всему. - Невероятно – согласился я, прежде чем окончательно напиться и вырубиться на диване, чувствуя как какая-то старая книжка упирается мне в бок. Я проснулся, или точнее пришел в сознание, где-то в середине дня. Стоящий прямо напротив дом перекрывал почти весь солнечный свет, так что даже днем тут было практически также темно, как и вечером. Что, в общем то и к лучшему, так как видит бог я бы не хотел увидеть содержимое этой квартиры во всех подробностях при дневном свете. Недалеко от меня на диване спал Сергей, чуть выше летала муха, а на кухне из крана капала вода. Все будто замерло. Благодаря дозе фрэйда я чувствовал на душе некое спокойствие, а выпитое действительно хорошее виски оставило после себя приятную пустоту в голове. Я бросил взгляд на стол, который хранил на себе страницы лучшей книги из когда-либо читаемых мной и снова взглянул на Сергея. «Надо его разбудить, пусть допишет эту последнюю страницу и я смогу спокойно начать ее читать» - подумал я. Я попробовал разбудить старика, но он не реагировал ни на мой голос, ни на прикосновения. Все так же на кухне капал протекающий кран, а в воздухе продолжала жужжать муха, периодически делая безуспешные попытки пробить стекло. А я все пытался разбудить мертвеца. Все замерло. Я еще раз взглянул на книгу.