Тихоня

Меня заманили в жесткую ловушку, когда сказали, что с Кириямой все покончено. Спустя выходные наглец объявился на местном телевидении. Я тогда была в школе: мы с Сехуном и Луханом кушали в столовой. За несколько уроков до большой перемены у Сехуна появилась идея сходить в кино на премьеру ужастика, и он ее сразу озвучил мне. Я его не понимаю, он из кожи вон лезет, только бы сказать что-нибудь мне. На кой черт я ему сдалась? Так вот, я спросила у Сехуна можно ли позвать еще одного человека, на что он утвердительно покачал головой. Кого я еще могла взять кроме Нито? Но когда о том, что в кино мы идем с Сехуном прознала Аико, то попросила прихватить еще Лухана. В общем-то, цепочка ненавязчивых приглашений продолжилась, и теперь с нами идет вся банда Сехуна, ну плюс я с Нито и девочки из волейбольной команды. Когда сам организатор узнал об этом, то был, как я думаю, не очень рад. Его губы скривились в сконфуженной улыбке, а взгляд упал куда-то в пиалу с рисом. Как только мы доели и решили посидеть на улице, наслаждаясь красотой ранней осени, которая радует нас теплой погодой и красочными цветами — от них глаз не отвести! — в клумбах, мне позвонила Джиао. Впервые за три дня она решила набрать мой номер. Но наш разговор был коротким, и разговаривала только она. — Включи телевизор и слушай новости! — прошипела она, что у меня аж защекотало в ушах. Меня огорошили таким резким появлением, я даже не сразу разобрала слова и, только прокрутив эту фразу раза четыре в голове, я спохватилась и набрала в поисковике единственный известный мне канал KBS. Сейчас шли новости. Лухан с Сехуном не понимали моего резкого отключения от беседы, ведь так хорошо болтали! Новости везде одинаковые, поэтому разницы с каналами не было. Я уперлась в экран мобильника и охнула, когда увидела свою фотографию. Вся новость заключалась лишь в одном: преступника, который посмел унести жизни больше сотни человек за десять лет, убили, а я — герой, который убил его. Сомнения начали уже тогда закрадываться мне в голову и разрастались все больше и больше. Никто ведь не знал о Кирияме (да и им, верхушкам, не выгодно, чтобы кто-то знал), с какой стати им об этом рассказывать на всю страну? Наш народ обезумел от всяких гаджетов! Мне бы хоть каплю этой привязанности и любви к этой всемирной сети Интернет, а то хожу и ловлю на себе насмешливые взгляды сверстников, когда не могу ничего ответить на их «интернетовскую» шуточку. Но! Все не так плохо, я всего лишь не интересуюсь новостями, а в социальных сетях я все-таки сижу, пусть не так часто. А что вы скажите о телевидении? Да это же апогей тупизма — смотреть телек и верить каждому слову! Нами управляют как марионетками, заставляют делать все так, как нужно им. Новая музыка, — которую даже я, презиратель принятых стандартов, слушаю — вечно играет на улице, в кафе, в парке. Внушая красоту этой музыки, люди сверху внушают и свои требования. Телевидение будет оставаться главным способом влияния на народ в нашей стране еще долго, поэтому, наверно, я не хочу детей, чтобы они слушали этот бред по ящику. В школе никто еще не знал этой новости, почти никто. Сехун с Луханом не унимались и пытались выудить любую информацию, и так было все оставшееся время,но потом уроки закончились и вопросы тоже. Дома было тепло, в отличие того времени, когда родителей не было дома. Пахло соусом из говядины, и я остановилась в коридоре, вдыхая аромат нормальной еды, а не надоевших пюре из пакетика. — Мам, я дома. — Как давно я этого не говорила. Сняв обувь,прошла на кухню, где сидела вся семья (Без Джиао, но это к счастью). — Нито, как ты? — спросила я у японки, по виду которой можно сказать, что она вот-вот и свалится в обморок. Кожа бледная, глаза потемнели. Жуткий вид. Девушка осталась сегодня дома, чтобы в школе на нее пальцем не показывали. Мне положили кушать соус, запах которого сводил с ума. Во рту сразу появилась слюна, а желудок заурчал. Я с удовольствием насытилась пищей, пообщавшись с семьей. Мама с папой привезли кучу подарков из Чехии. Вслед за подарками родственники начали сыпать вопросами о моих занятиях, пока они отсутствовали. Слава богу, в нашем доме не было и не будет телевизора, поэтому родителям не известно о моих приключениях! Мама, к моему удивлению, ничего не спросила про Джиао. Я много раз смотрела на время, чтобы не пропустить пять тридцать — именно тогда мне должен позвонить Сехун. Я оделась и приготовилась морально к эдакому… свиданию? Только это слово промелькнуло у меня в голове, сразу я подумала о цветах, которые мне прислали. Уж не сам ли Сехун Достопочтенный прислал их? Судя по его поведению вокруг меня, я ему довольно симпатична, ну или хотя бы не противна. За окном небо стало серым. Вот она осень: пять минут солнце, десять — ливень, и наоборот! — Кто тебе прислал эти цветы? — В комнату зашла Нито с букетом в руках. На ней лица нет! Покрылась еще какими-то красными пятнами. — Ты больна? — осторожно спросила я, подойдя к ней и пощупав лоб. Горячий. Я отдернула руку как от раскаленного железа. Мне совсем не нравится ее состояние. Немного пошатнувшись, японка упала мне в руки и выронила букет. Я подхватила девушку под мышки и притащила к кровати. Она лежала неподвижно, только грудь еле-еле поднималась из-за дыхания. На меня нахлынула волна переживаний за нее, даже ладошки вспотели. Я вытерла пот с ее лба тыльной стороной ладони и посмотрела на ее руки. Они до нельзя были в красных отметинах, которые чуть-чуть набухли. Сбежав вниз по лестнице, я выхватила ошарашенную маму и потащила ее наверх, где Аико тихо сопела. Украдкой взглянув на часы, я ругнулась про себя. Уже пять! Я ничего не успеваю. Мама никогда не пыталась лечить меня самостоятельно и сразу звонила в скорую. Вот и сейчас она так сделала. Через полчаса на пороге дома уже стояли работники в белых халатах, а я лишь судорожно меняла компресс, который нагревался и, наверное, высыхал, от тепла тела японки. — У нее есть аллергия? — спросил врач, осмотрев японку. И тут я поняла, что ничего о ней не знаю, хотя еще недавно мне казалось, что узнала ее вдоль и поперек. — Я не-не знаю… — еле слышно выдавила я, но как бы я не старалась держаться ровно, голос все равно сломался на последнем слове. — Это похоже на аллергическую реакцию, — задумчиво протянул седовласый мужчина и сказал, что ее нужно срочно отвезти в больницу. — Конечно! Везите! — мама всплеснула руками и помчалась в гостиную за своей сумкой. Немного помявшись на месте, я все-таки пошла за бригадой скорой помощи. Только я села в машину с мамой, как мой телефон раздался трелью и завибрировал в кармане джинсов. — А-алло? — неуверенно начала я. Звонил Сехун. — Прости, я немного опоздал. Можешь выйти на улицу? — спросил парень, а я повернулась на переднем сидении нашей машины, чтобы посмотреть на постепенно удаляющийся наш дом в заднем лобовом стекле. Возле него стояла машина, которую я помню: на ней меня подвозил Лухан, а возле нее стоял, облокотившись на крышу локтем, Сехун. Парень смотрел на входную дверь и улыбался. — Я не могу пойти в кино, извини, — виновато промямлила я, проглатывая окончания. — Что? Можешь повторить громче, связь плохая… — Извини меня, Сехун, я не могу пойти в кино сегодня, — чуть ли не по слогам прокричала я. Где-то во мне зародилась непонятная злость, но на кого? На Джиао с ее возлюбленным? Или на Нито? Или вовсе на невиноватого Сехуна? Я отключилась и спрятала телефон обратно в карман, предварительно поставив на беззвучный режим. Даже представить не могу, в каком он, звезда корейской музыки, сейчас состоянии. Его отшили. Такое с ним впервые же, да? Ну что, все случается когда-то в первый раз. Мы ехали следом за машиной скорой помощи. Мама молчала. Она никогда не суется в мою личную жизнь, только если я не попрошу. Насупившись, я вжалась в сидение и следила за пропадающими вдаль деревьями в окне. — Если с тобой что-то серьезное, то скажи мне, хорошо? — успокаивающе сказала мама и остановила машину, потому что мы заехали на парковку при больнице. Может, когда я накричала на Сехуна, я вовсе не была зла? Ведь может же быть, что это чувство обиды из-за несправедливости? Кто-то другой пойдет с ним в кино и эта мысль теперь не дает мне покоя. Я закрыла дверцу машины и приступила ногой так, будто мне ее только что прострелили. Это всего лишь вибрация на телефоне. Тинмин? Почему он звонит именно сейчас? — Мама, я подойду позже, позаботься о Аико! — крикнула я вслед убегающей женщине, которая торопилась за докторами. — Да, алло, — четко заговорила я. — Джина, есть новости, причем неприятные. — У меня помутнело в глазах. Хватит с меня неприятных новостей! — Кирияма жив — это раз, два: он планирует убить тебя, ну и три: это все будет на вашей… как ее… — полицейский замолчал, пытаясь что-то вспомнить, — на «Битве Параллелей»! Вот. Завтра утром ты вместо школы едешь сюда, все поняла? — Я молча кивнула. — Я не слышу, ты поняла? — Да, я поняла, — почти шепотом. Что ж сегодня все наперекосяк? Коленки подкосились и я свалилась на землю. По щекам скользнули слезы и горло будто сжало. Я пыталась ровно дышать, но не получалось. Всхлипы становились все сильнее, пока я вовсе не перешла на волчий рев. Так хотелось кричать и не скрывать эмоции. С родителями дома не поговоришь, а последняя надежда, Джиао, вовсе стала врагом. Я совсем не заметила, как начался дождь. А какая мне разница? Я одна, мне страшно. Кто меня защитит от маразматика-японца? Я сижу здесь, посреди парковки, и рыдаю от нахлынувших эмоций. Просто мне надоело терпеть. Через минуту возле меня проехала машина, а из нее выбежал Сехун. Откуда он только здесь взялся? Кто его звал? Накинув на меня куртку или что-то на нее похожее, он приподнял меня за плечи и подвел к машине. Слезы еще лились из глаз, лицо покраснело и опухло. Ну, хотя бы выть перестала. Одежда промокла насквозь, волосы прилипли сосульками к лицу, пара локонов даже попала в рот. Я сидела на заднем сидении машины, вжимаясь всем телом к парню. Он молчал, будто знал все и без объяснений. Обнимая меня за плечи, он склонил свою голову на мою, а я съежилась от его прикосновения, дрожа как осиновый лист. Было не страшно. Сейчас мне было не страшно. В машине было также тепло, как и теперь у меня на сердце. Иногда человеку просто нужна помощь физическая, а не постоянные морали как правильно, а как нет. Я подняла свое лицо и посмотрела на Сеухна зареванными глазами. Удивительно, но я ему доверяю. Просто мне хочется ему доверять, я больше не хочу ерничать и убегать от его помощи, которую он мне часто предлагал. Парень проникновенно смотрел мне в глаза, будто ему даже приятно успокаивать плаксу. Он убрал большим пальцем с моей щеки прилипшие волосы, а я сидела как истукан. А ведь бывает же этот засранец приятным человеком! Он отвез меня домой. Мамы еще не было, а отец занимался работой в спальне, поэтому мы быстро юркнули в мою комнату. Я чувствую к О Сехуну симпатию, но не больше. Все равно не понимаю, как он так быстро смог добраться до толстой корки в моем сердце и занять место для особо важных персон? Я ушла в ванную за феном, а парень разместился у меня на кровати. Он точно хочет узнать, почему все так произошло. Но ему не будет интересно. Зачем кому-то слушать чужие проблемы? Помог и забудь, ведь, в конце концов, когда тот человек, котором ты помог, захочет тебе излить душу, ты отвернёшься и уйдешь, потому что тебе это не интересно. Я высушила голову и переоделась в ванной. Сехун также сидел на кровати и рассматривал мою комнату. Я предложила чай и печенья, но он отказался и попросил меня все ему рассказать. Я села напротив него, поджав одну ногу под себя, а другую — свесив с дивана; он же сидел по-турецки. Кашлянув два раза, я начала рассказ. Парень внимательно слушал, даже не моргал. Ему правда интересна причина моего срыва? Я уловила ниточку его взгляда и поняла, что он все время следит за моими губами, это очень напрягает. Наконец, я дошла до того места истории, где я вроде бы убила Кирияму. У меня не хватало воздуха, чтобы быстро заканчивать предложения (я говорила на эмоциях, попутно махая руками и корча гримасы), поэтому я постоянно глотала спасительный кислород, и весь мой рассказ, наверное, был похож на сказания рыбы, которой не хватает воды. Раза два за всю историю он меня перебивал: один — чтобы сходить в уборную, второй — чтобы спросить про Кирияму. Я рассказала ему про то, как мне позвонил ТинМин. На глаза снова навернулись слезы, а сердце беспощадно застучало. И полностью рассказала все. От и до. Единственный человек, который знает, что у меня на душе, — Сехун, как бы парадоксально это не звучало. Сдержав слезы, я решили спросить его, как же он узнал, что я в больнице. — Я просто позвонил к вам в дверь, мне открыл твой отец, который и сказал, где ты, — пожал плечами парень и облизнул губы. У меня в области сердца вдруг начало покалывать, я почувствовала легкую дрожь по всем теле. — А тебе будет что-нибудь за то, что ты делаешь? — пытаясь побороть странное ощущение, спросила я. — В смысле? — Ну, за тобой же всегда следят фанатки. Они могут подумать, что мы встречаемся и все такое… — я, чувствуя неловкость перед парнем, смотрела на его руки, сложенные в замке на коленке парня. — Они и так это знают, — он ехидно улыбнулся, и, кажется, вся моя симпатия к нему пропала. — Ты совсем не интересуешься новостями, так? Вначале так сказали про нас с тобой в школе, потом об этом узнала пресса. теперь знает весь мир, — он не переставал улыбаться, а я лишь гневно сокрушала его взглядом. Уж не хочет ли он потерять все мое доверие? Хотя… зачем оно ему? — И что же это значит? — Я нахмурилась, сведя брови на переносице. — Это значит, что ты теперь должна играть мою девушку. Липовую девушку. — А помощь твоя тоже липовая? Чтобы эгоистом не казаться? — я вдруг перешла крик, но это похоже было на писк. — Нет, помощь настоящая… Ой, да кому он врет? Все в этом мире обманщики. Только зря старалась и рассказывала ему все. Я не удержалась и зарядила в него подушкой, которая до этого лежала у меня под спиной. Подушка прилетела прямо ему в лицо, да так сильно, что он свалился на спину. Мне почему-то стало смешно, и я захихикала. Но ведь секунду назад я готова была распотрошить его! Сехун привстал на локтях и притянул к себе. От такого действия я потеряла разум. Но он просто сел на меня сверху и начал «бить» подушкой. И мы смеялись. Лучше держать этого странного парня на расстоянии, он меня пугает: с ним то весело, то грустно; то он тебя бесит, то ты испытываешь симпатию! В комнату также неожиданно, как завалился на меня Сехун, зашел отец и предупредил, что мама пришла. Но он осекся и посмотрел на незнакомого ему парня. Что же сейчас будет? Его выгонят из нашего дома? Или меня вместе с ним? Но взгляд у папы был потерянный, нежели рассерженный. Мужчина молча закрыл дверь. Не понимаю своих родителей… Я им важна, или так: есть и есть?