С первого взгляда

Боль в светлых глазах отрезвила мгновенно. Князь протянул руку, чтобы коснуться его лица, но Ри дернулся, как от удара. - Нет! – он склонил голову, а пряди вновь упали на изуродованную щеку. – Не трогай меня! И отступил назад, так и не глядя на него. - Подойди ко мне, – князь шагнул вслед за ним. – Ну же, не бойся… - Нет! Ты уже видел все, правда? – он снова медленно отступил – шаг, другой, третий, – а потом опрометью кинулся в лес. – Прощай! - Постой, Ри! Подожди! Стой! Он бросился за ним, но тот уже скрылся из виду. «Бесполезно, – понял вскоре. – Он знает этот лес слишком хорошо, а я – нет». Князь вернулся назад, походил вокруг: «Нужно остыть. И возвращаться домой пора, не могу больше откладывать. Но что делать с ним?» Он закрыл глаза, вспоминая: страшный шрам через всю щеку, уродующий тонкие черты, и боль в глазах, до краев полных тоской. «Да что же это? – князь был зол на себя. – Мне после боя всякое приходилось видать и не раз, уж ран и шрамов нагляделся, но кто мог подумать… – у его Ри ведь такая мягкая кожа, такая теплая, гладкая. – Я и представить не мог, что он такой. Если бы все не случилось так быстро!» Он еще долго бродил вокруг дома и по лесу, звал и искал, но все напрасно. Когда закат подрумянил небосклон, князь воротился и начал седлать коня. «Кто знает, вдруг он не осмелится вернуться и ночью, пока я здесь. А я не могу больше тянуть с возвращением. Если уж ехать, то сейчас, пока еще видно дорогу. Я бы все равно уехал, но не так же… не так…» Он подумал, не оставить ли записку, но тут же отбросил эту идею: «Ни пера, ни бумаги, и я совсем не знаю, что сказать ему. И даже не знаю, сможет ли он прочесть. Что ж, тогда осталось сделать последнее. – Князь нашел кое-что в седельной сумке и взвесил на ладони: – Это лучше, чем ничего…» Он с тяжелым сердцем вошел в дом, постоял немного, а потом оставил на столе крепко набитый кошелек и еще одну вещицу. «А теперь меня ждут дорога и замок». - Пора, Велес! Если успеем, то к утру будем дома. Он вскочил в седло, кинул прощальный взгляд на лес, на оставленный дом, и умчался. *** Амари до самой темноты просидел в лесу под каким-то деревом. Он забрел сюда, не разбирая дороги: слезы катились и слепили ему глаза. Соленые капли высохли быстро, но от тяжелых мыслей на душе стало горько так, как никогда прежде. «Лучше бы нам не встречаться! А теперь, когда я узнал его и потерял навсегда…» Он долго не решался вернуться, хоть и стемнело, а трава давно стала мокрой от росы. «Что, если он еще там? А если уехал давно? – и то, и другое одинаково страшно. – Зачем только я позволил ему увидеть себя! Я же знал, что все кончится именно так. Виноват лишь я, больше никто». Постепенно он замерз, а потом и вовсе озноб стал колотить. «Надо вернуться, сделать отвар от трясучки, – он нехотя встал. – Хотя лучше уж сдохнуть здесь, чем жить так…» Влажная тропинка, ведущая наверх через холм, петляла, а перед глазами все плыло, – Амари поскользнулся, упал лицом в траву и лежал ничком. Голова стала пустой, только на душе жгло. Он вспоминал глаза незнакомца – так хотел узнать их цвет, и вот, наконец, узнал: оказалось, что золотистые, цвета меда. Золотые и теплые. Их взгляд опалил ему сердце, как то давнее пламя. Луна осветила дорогу столь же равнодушно, как все эти ночи освещала его краткое счастье. Возле дома он огляделся с тоской, но никого не увидел: «Я же знал это, а все равно больно». Ни коня вороного, ни гостя – лишь пустой темный дом, да чернеющий позади лес. Тоска разъедала изнутри, но Амари затворил дверь и зажег свечу. «Будто и не было ничего. Может, мне, и правда, приснилось все?» Но тут он нашел тяжелый кошель: «Сколько денег… У меня никогда столько не водилось, – он равнодушно положил его на стол. – А это ведь тоже его! Наверное, он забыл…» Серебряный гребень изысканной работы приятно лег на ладонь. Амари видел однажды, пока следил украдкой, как незнакомец пользовался им. Тогда альфа расчесывал свои длинные темные волосы, прежде чем связать их шнурком, – и Амари знал, какие они густые и тяжелые. Теперь он держал эту вещь в руках, представляя, как ее сжимали его пальцы. «Такой дорогой штуки у меня тоже никогда не имелось. Но почему он оставил мне все это? Или это плата за мои ночные услуги? Неужели я столько стою? Никому не нужный урод!» – он швырнул кошелек об стену, но гребень отбросить не смог, так и сжимал его в руке, ощущая, как острые зубцы впиваются в кожу. *** Осень, три месяца спустя Амари сполз по стене – ноги совсем не держали, после такого открытия: «Я жду ребенка? Не может быть… Невозможно… И понял так поздно». Как и любой травник, он прекрасно знал средство, которое сразу решит эту проблему. Ему приходилось не раз помогать в деревне рыдающим юным дурочкам или печальным женщинам постарше: одну сельский парень обманул и бросил, у другой и так детей полон дом, а лишний рот кормить нечем. В такие моменты он почти ненавидел свою работу, но и отказать не мог: лучше уж помочь несчастной, чем потом узнать, что ее нашли в реке или выгнали из дома. Он знал нужные травы и умел варить зелья, которые могли избавить от беды и его самого: «Это же так просто – всего-то взять три ложки мерлицы душистой, да толченый корень огневки полевой добавить. Или надышаться паром от злого дурманника, тогда дитя просто уснет внутри, а потом…» Он медленно поднялся. Эти мысли вызывали еще большую тошноту, и Амари стал готовить кислый отвар из сизых ягод, тонизирующий и укрепляющий. «Странно, – думал он почти равнодушно, – те наши три ночи сейчас кажутся сном, так давно это было». Но ребенок – это правда, он – здесь, он – настоящий. «Это мое дитя, и я его не предам. Как бы я смог? И зато… зато теперь я уже не один. Его сын или дочь – пусть он никогда не узнает, но наш ребенок будет жить. А я буду жить ради него». Он не решился добавить даже про себя – «ради них обоих». Вспомнил золотые глаза – так долго, упорно и безуспешно он гнал от себя все мысли о них, – и погладил чуть округлившийся живот: «Мы вдвоем, малыш. И мы справимся». Весна, несколько месяцев спустя Амари еще раз огляделся вокруг, чтобы ничего не забыть: «Кажется, все взял с собой, а остальное и оставить не жаль, – он положил ладонь на живот, ощущая, как беспокойно двигается внутри его малыш. – Вряд ли я вернусь сюда вскоре после рождения сына или дочки. А может, вообще уже не вернусь? Кто знает». Пока он боялся загадывать надолго, да и жизнь уже научила: не торопись строить планы, а то судьба вновь посмеется. Разве мог он представить еще год назад, что все так обернется? И что вместо тихой, одинокой, но привычной жизни в глуши ему придется отправиться в город, чтобы начать там все заново? План действий созрел давно, а вот чтобы поверить в то, что случилось – на это ушел не один месяц. Но готовиться он начал заранее: завершил все дела в деревне, подкопил еще денег, продал обеих своих курочек и загодя навел справки в Мейне, чтобы сыскать там жилье и повитуху. Старуха оказалась угрюмой, зато нелюбопытной, и дело свое знала. А комнатку он выбрал самую крохотную и скромную, поскольку все равно не собирался оставаться там долго – городок маленький, все на виду. «Не хочу привлекать внимания, хотя и так сложно его избежать. Поживу месяц в Мейне, а позже видно будет. Если что, можно попытать счастья и в столице». Он собрал вещи, увязал в плотный узел. Последним спрятал гребень, а кошелек, оставленный незнакомцем, подержал в руках, вновь разглядывая хитрый вензель – на темно-красном бархате переплелись вышитые золотом две буквы «Б» и «Р». «Нужно имя малышу выбрать. Эти буквы, наверное, из имени моего альфы. Где-то он сейчас? Наверное, забыл меня уже». Он надежно спрятал кошелек: «Как хорошо, что я привык обходиться малым, даже ничего отсюда еще не потратил. Денег много, а теперь они точно понадобятся – кто знает, как мы устроимся, пока я найду себе хоть какую-то работу». Больше оставаться незачем, но Амари с тоской оглянулся: «Все же, здесь мне спокойно жилось. И здесь я был счастлив. Три дня». *** Князь направил Велеса по почти забытому лесному пути. После зимы все как-то слишком изменилось, а дорога заросла еще сильнее. И когда он, наконец, выехал к охотничьему домику, то сразу понял – что-то не так: «Трава давно некошеная, дверь заперта, ставни закрыты. Да где же он?» - Ри! Эй, Ри! Звать глупо, он понимал отлично, но все равно долго звал. «О Вэлна, знал же, что нужно вернуться раньше!» Но тогда решил забыть обо всем, и хоть позже и передумал, однако ни поход, ни война, ни дела управления огромным княжеством не давали ему сделать это. «А еще смотрины, помолвка… Да и постель мою другие согревали порой». Но все это не имело значения: «То – одно, а это совсем другое. Я просто хочу найти его, чтобы убедиться, что все в порядке. Может, я мог бы как-то помочь ему. Нельзя было оставлять его здесь одного». Он еще покружил возле дома, а потом спрыгнул вниз, чтобы дать коню отдых перед долгой обратной дорогой. «Где же ты, Ри? И что с тобой?» Ветер шепотом пронесся по листве, не давая ответа.