Сложно быть человеком

Город сверкает миллиардами огней, оглушает самыми разными звуками. Ночь светлее, чем день, людей на улицах даже больше. Будто огромная волна, с шумом несётся по тротуару человеческий поток, а рядом гудят машины. Гремит музыка, песни, доносящиеся из стоящих рядом магазинов и баров, сливаются в одну безумную мелодию, под которую сменяется реклама на высоких щитах. Артано смеётся, врезаясь в самую гущу толпы и смело идя против неё. Он движется быстро, ловко, расталкивая людей плечами, не извиняясь и не отвечая на извинения. Мелькор идёт в стороне, держась ближе к стене длинного здания, но не теряя из виду светло-рыжую макушку Гортхаура. В один момент кажется, что Артано исчез и толпа всё-таки унесла его в противоположном направлении, но он тут же выныривает позади Бауглира и снова смеётся. Артано тянет Мелькора за руку и ведёт его какими-то переулками, почти не освещёнными, но Гортхаур прекрасно в них ориентируется, умело игнорируя выкрики странных личностей, которых часто можно встретить в таких подворотнях. Бауглир не спрашивает о том, куда они идут — бесполезно. Артано оборачивается и улыбается, свободной рукой поправляя резинку, скрепляющую длинные волосы. Они выходят на набережную, и музыка и разговоры людей внезапно ударяют по ушам, а свет маленьких кафе бьёт по глазам. Бауглир щурится, но Артано снова только смеётся. Они пробираются к палатке с мороженым, и Гортхаур, сразу же оказываясь во главе очереди, заказывает два больших клубничных мороженых, почти мгновенно исчезая. Вздыхая, Мелькор достаёт бумажник: он уже привык, что расплачиваться всегда ему. Бауглир замечает Артано в стороне от всего этого безумного движения. — Я не люблю мороженое, особенно клубничное, — недовольно замечает Мелькор, отдавая одну порцию Гортхауру. — А кто сказал, что одно из них тебе? — ухмыляясь, спрашивает Артано, забирая из рук Бауглира второе мороженое. Мелькор с сомнением смотрит на Гортхаура, но молчит. — Нет, не слипнется, — правильно истолковав такой взгляд, заверяет Артано. Поедая одновременно два мороженых, он идёт по пляжу, ближе к воде. Музыка становится тише и скоро играет неразличимым фоном, и основным звуком становится шум ленивых волн. Мелькор недовольно морщится: галька засыпается в сандалии и неприятно колет ноги. Гортхаур же в своих неизменных кедах ушёл уже далеко. Артано снова останавливается и беззвучно смеётся. Он садится на землю и пытается не капнуть тающим мороженым на одежду. В конце концов обе порции расползаются у него в руках, и Гортхаур брезгливо отбрасывает их в сторону. — И зачем было заказывать две штуки? — со вздохом спрашивает подошедший Мелькор. — Денег тебе не жалко. — Так платил же не я, — следует безразличный ответ. — Присаживайся, кстати. — Гортхаур кивает на землю рядом с собой. — Ты издеваешься? — спрашивает Мелькор, с недоверием косясь на гальку. — Как ты можешь сидеть на этих камнях? Артано поднимает голову и, прищурившись, смотрит на Бауглира. — Ты не романтик, — наконец заключает Гортхаур и отворачивается. — А ты будто романтик, — недоверчиво хмыкает Мелькор. — В душе — да, — заверяет Артано. Наступает тишина. Море неохотно касается камней на пляже и возвращается назад, где-то сзади слышатся шаги, и Гортхаур хмурится, услышав их, но люди уходят в другую сторону. Бауглир рассматривает красивый профиль Артано и замечает на кончиках волос следы приторно-розового мороженого, о чём незамедлительно сообщает Гортхауру. — Это всё твоё дурацкое мороженое, — недовольно заявляет он, разочарованно рассматривая слипшиеся волосы. — Никто не просил тебя заказывать два, — ухмыляясь, отзывается Мелькор и легко уворачивается от полетевшего в него мелкого камешка. Артано встаёт и, даже не взглянув на Бауглира, уходит прочь. Мелькор догоняет его, пытаясь на ходу вытряхнуть камешки из обуви, и обнимает, целуя в висок. Гортхаур недовольно фыркает, разворачиваясь, смазанно целует в губы и, вывернувшись из объятий, снова убегает. Скоро Артано оглядывается снова. Он опять смеётся и быстро уходит с пляжа, растворяясь в толпе. Бауглир, ругаясь сквозь зубы на гальку, идёт следом, потому что потерять это чудо нельзя. Ни за что.