Сложно быть человеком

Артано часто заходит домой к Мелькору и в большинстве случаев остаётся там же ночевать, говоря, что ему уже поздно возвращаться к себе. Хотя оба знают, что Гортхаур остаётся совсем по другой причине, и Бауглир почти никогда не отказывает ему. Впрочем, даже отказ не помешает Артано заснуть на кровати Мелькора, развалившись по всему её периметру и тем самым согнав Бауглира. Вот и сейчас, хотя уже раннее утро, Мелькор ещё не успел войти в квартиру, а Гортхаур уже исчезает в единственной комнате, отыскивает среди беспорядка на столе какую-то книгу и падает на кровать, открывая книгу примерно на середине. Через несколько минут входит Бауглир с вилкой и открытой банкой ананасов — почти единственным, что вызывало доверие из прочих продуктов в холодильнике. Мелькор безразлично смотрит на удобно устроившегося Артано, не читающего, но с умным видом смотрящего на номер страницы. Гортхаур снова обиделся на что-то одному ему ведомое, и пытаться выяснить себе дороже. Всё равно через час забудет. — Ты бы разулся, — недовольно замечает Мелькор: снять свои любимые кеды без напоминания выше сил Артано. — Ты бы постель заправил, — не поворачиваясь, в тон ему отвечает Гортхаур. — И прибрался бы тут. — У самого не лучше, — вяло отзывается Бауглир, пристраивая ананасы на шаткой стопочке каких-то бумаг, вообще непонятно как здесь оказавшихся. Артано хмыкает, а Мелькор, убедившись, что банка не упадёт в ближайшие несколько секунд, ищет место, куда можно сесть, кроме пола. Но маленький диван давно служит не то что шкафом, а скорее складом одежды разной степени свежести, накрытой сверху выглаженной и расправленной белой рубашкой, которую брат Бауглира, Манвэ, настоятельно просил приготовить. Зачем, он тоже говорил, но Мелькор прослушал. Больше сесть не на что, а стоявший здесь когда-то стул был недавно в срочном порядке оттащен на кухню в качестве подставки для посуды, оставшейся после падения одной полочки. Вздохнув, Бауглир начинает стаскивать с кровати Артано. Гортхаур недовольно мычит, но сопротивляется слишком вяло и скоро оказывается на полу. Вставая, он тоже ищет пригодную для сидения горизонтальную поверхность и, тоже не находя таковой, шёпотом называет Мелькора свиньёй. Бауглир ухмыляется и за талию притягивает Артано к себе, обнимая и пытаясь посадить к себе на колени, но Гортхаур сопротивляется и остаётся стоять. — Я занят, — недовольно сообщает он, кладя книгу на голову Мелькору. — Что ты хоть читаешь? — со вздохом интересуется Бауглир. — Что нашёл, то и читаю, — огрызается Артано, пытаясь вывернуться из объятий Мелькора и прося его оставить свои нежности себе. — А говорил, что романтик в душе, — напоминает Бауглир, выпуская Гортхаура. — Где-то очень глубоко в душе, — соглашается Артано. Он закрывает книгу и, не глядя, кладёт её на стол. Спустя мгновение с него с грохотом обваливаются несколько стопок разного рода хлама, а банка с ананасами очень точно приземляется на рубашку. Наступает внезапная тишина, по белой ткани расползается пятно сиропа, колечки ананасов, проскользив, падают на пол. Артано медленно оборачивается на Мелькора, но тот лишь пожимает плечами. — Всё равно не пригодилась, — безразлично замечает тот. — Хотя за ананасы ты мне ответишь… Гортхаур хочет что-то ответить, но вдруг раздаётся звонок в дверь, но открывать никто не спешит. Звонок повторяется, а после слышится звук поворачиваемого в замочной скважине ключе. Мелькор закатывает глаза и смотрит на часы: да, кажется, Манвэ обещал прийти именно в это время. Бауглир ругается сквозь зубы, а Артано ухмыляется: знает, как Мелькор не любит встреч с братом. — Здравствуй, Манвэ, — ехидно здоровается Гортхаур. Сулимо через силу улыбается в ответ и, с ноткой презрения рассматривая бардак, интересуется, нашёл ли Бауглир рубашку и брюки. Артано ухмыляется всё шире. — Я, пожалуй, пойду, — говорит он и, отодвигая с дороги Манвэ, выходит в коридор. Оттуда слышится запоздалое прощание, после чего Гортхаур покидает квартиру. — Маленький предатель, — шипит Мелькор, а собиравшийся повторить свой вопрос Манвэ переводит взгляд на испачканную рубашку и поджимает губы, вздыхая. — Мелькор, непутёвое ты создание… Бауглир снова закатывает глаза: объяснять, что это не он, бесполезно.