Old World Time

«Вдох. Считай до трех. Выдох» Фезел вбежал в пустую комнату и захлопнул за собою дверь. «Раз…» Взгляд быстро прошелся по разрушенной комнате. В этом постаменте человеческой жизни не осталось почти ничего, что могло бы опознать владельца. Лишь предметы мебели, покрытые пылью и плесенью, потерявшие свою прежнюю красоту. Однако мужчине о предметах интерьера следовало интересоваться в последнюю очередь. «Два…» Выживший искал укрытия, но комната как назло была обставлена довольно аскетично, а единственный шифоньер красовался большими, словно от сыра, дырками в дверях. Спасибо осколкам толстого якобы «защитного» стекла. И действительно, те, кого оно защищало, находились в этом шкафу, приобняв друг друга, пронзенные прозрачными стрелами. Тут испуганный глаз заметил выход на балкон. Покосившиеся двери ничего не сдерживало, и они медленно поскрипывали на ветру. Без задних мыслей мужчина побежал что есть мочи к дверям. «Три!» Раздался взрыв. Граната, выброшенная в коридоре прямо перед тем, как Фезел вбежал в комнату, словно была связана с разумом мужчины, и по его мысленному приказу исполнила свое предназначение. Взрывная волна выбила входящую дверь в то время как мужчина добежал до выхода на балкон. Невидимый дар был такой силы, что снес мужчину вместе с балконной дверью на улицу. Держась за нее как за какой-то угловатый ковер, мужчина с глухим звуком упал на землю. Всего второй этаж… Справа от лица мужчины упал кусок чего-то, ранее напоминавшего лицо. Зеленая святящаяся жидкость вытекала из пустой огромной глазницы, заставив взрослого мужчину поежится. «Когда это случилось?» ВСПЫШКА Оптический прицел словно высокотехнологичный монокль показывал пространство перед собой, позволяя осмотреть лицо человека, находясь от него за 100 метров. Между Фезелем и дикарями было гораздо меньшее расстояние. Выдох, плавное нажатие на курок. Выстрел оружия, когда-то оглушающе громкий, заставляющий выбросить винтовку от себя подальше, теперь казался обыкновенным щелчком. Щелчок – и разукрашенный мужчина с томагавком падает замертво с кровавой дыркой между глаз. Остальные настолько обезумели от жажды крови и насилия, что не обращают внимания, как «громовая палка» выстрел за выстрелом скашивает бегущих солдат. - Господи, скажи, что ты запустил это ведро! – выкрикнул Фезел после очередного выстрела - Дай мне еще несколько секунд – в ответ закричал Карамазов, пытаясь запустить двигатель. Тем временем Фезел убивает еще несколько людей. Он делает это быстро и без всяких эмоций, будто эти разукрашенные негры – не более чем мишени. «Когда я перестал ценить жизнь?» ВСПЫШКА Первые годы после ядерной войны. Фезел был лишь одним из ученых, который выжил в катастрофе. Научный бункер, предназначенный прежде всего для докторов науки, был переполнен беженцами. Никто не мог позволить себе не впустить свои семьи, а те в свою очередь свои и так далее. Теперь бункер оказался переполнен, и склады продовольствия, предназначенные на десятилетнее хранение сухпайка для выживания, опустевают с невероятной скоростью. - Доктор Фезельшейн! – мужчина словно очухивается от глубокого сна. Он стоит в операционной, сам не понимая, как он тут оказался. В голове медленно всплывают различные образы. Генрих Фезельштейн, сидящий в своей комнате, и делающий записи о своем проживании с укрепленном научном бункере. Только это не сводит его с ума в переполненном беженцами месте. Как оказалось, доктору тяжело приходилось в людной компании. Однажды он упоминает, что ему приходилось проводить операцию под надзором врача. Фезел в свое время так и не закончил медицинский, из-за того, что не выносил вида крови и внутренних органов. Операция была достаточно простой – сделать надрез и убрать куски ребер, которые могли задеть легкое. Этот день был первым, когда Генрих напился дома до беспамятства, пытаясь спиртом стереть ужасные воспоминания. Но вот он стоит перед пациентом снова, в полном обмундировании на случай инфекции, и смотрит, как больному отпиливают ногу. Какой-то ужасный грибок, из-за которого нога буквально сгнивала заживо, принося больному невероятные боли. Решение было однозначным – ампутация. Из-за крайней ограниченности лекарств операция проводилась без анестезии. Крики больного не просто били по ушам – они рвали саму душу, оставляя жуткие раны. Люди вокруг него – не доктора, а обычные люди, которые было достаточно смелыми, что бы спасти человека. Лишь один человек в этой комнате был медиком, и он сейчас отпиливал ногу. Остальные, включая Фезела, держали беднягу, которые пытался вырваться. Остальные не замечали, но Фезел видел. Он наблюдал за больным, когда начала развивается странная инфекция, переросшая в некроз тканей. И он не был уверен, что даже ампутировав ногу, они ее остановят. - Каковы шансы, что инфекция не распространится? – спросил Генрих, когда больной потерял сознание. Доктор в этот момент обрабатывал рану. - Честно? Я не знаю, но такими темпами мы лишь быстрее лишимся лекарств… - после некоторых раздумий произнес он, вытирая пот со лба. - Мы не можем себе позволить и дальше тратить лекарства на него – спокойно проговорил Фезел. Он понимал, насколько ужасные вещи говорил, особенно в присутствии доктора Геронта, чей свояк лежал в операционной, но разум твердил вещи, которые было трудно опровергнуть: без препаратов люди умрут до того, как земля за бункером станет пригодна для жизни. Без промедления отойдя от больного, Фезельштейн подошел к стойке, прикрытой тканью, и достал оттуда пистолет. Крайние времена требуют крайних мер. -Так так так, постой, Генрих – осторожно заговорил доктор. – Послушай, мы не можем просто взять и пристрелить его! - У нас нет выхода – спокойно проговорил Фезел. В это время Геронт поспешно одевал костюм химзащиты, что бы вбежать в комнату. - Генрих, ты обезумел, остановись сейчас же! – выкрикнул он, когда Фезел наставил ствол на голову больного, который был слишком слаб, что бы как-то реагировать. - Прости, но я не могу рисковать всем бункером ради одного человека. – жестко сказал Фезель, нажав на курок. «Я ли это ?» *** - Таким образом, благодаря такой все разрастающейся вещи как «Интернет», влияние мемов на общество носит случайный, я бы сказал хаотичный характер. В этом хаосе простые пользователи могут создавать новые мемы или модифицировать старые. С другой стороны, оказывается все большее влияние мемов на жизнедеятельность человека. Рождаясь на одной интернет странице, мем проведет огромный путь через тысячи ссылок и интернет-сайтов, претерпевая различные изменения. В конце концов, изменения начинают носить случайны характер, мем мутирует, и конечный эффект может отличатся от начального так разительно , что создатель мема может не узнать его. Но этот мем навсегда останется в разрастающейся ноосфере, и предсказать, как он дальше будет влиять на ноосферу и людей в частности невозможно. В итоге, как появившийся мем повлияет на ноосферу? Насколько он будет соотносится с предыдущим. Возможно ли то, что мем потеряет былой смысл и обретет новый? Можно ли эволюцию мемов соотнести с эволюцией живой природы? И последний вопрос: как, по вашему, скорое распространение интернета как хаотичной базы данных повлияет на их развитие? Эти вопросы мы разберем с вами на следующем семинаре, а теперь вы можете идти. Фезельштейн выдохнул, когда последний студент выдохнул из аудитории. Хоть ученый и старался этого не показывать, но на публике он чувствовал себя несколько неуютно. Когда десятки пар глаз смотрят на тебя, невольно вспотеешь. Собрав свой портфель, ученый вышел из небольшой комнатки для преподавания. В конце концов, преподавание – не его основная работа, за которую пусть и неплохо доплачивают. Он в первую очередь – ученый, его стезя – формулы и теории. - Призмо! – выкрикнул Генрих, выйдя из коридора проходящему мимо ученому. Лысеющий мужчина обернулся, услышав свое прозвище, и увидев Фезельштейна, расплылся в улыбке. - Фезел, друг мой, как успехи на преподавательском поприще& Гари Призомеовски был одним из ученых, с которым Генрих был знаком еще будучи студентом. Из-за весьма труднопроизносимой фамилии все знакомые называли его просто «Призмо» из-за экспериментов со световыми лучами и призмами. Не дожидаясь ответа от Генриха, Гари жестом показал ему следовать за ним. Было видно, что ученый был довольно возбужден, поэтому Генрих решил опустить его вопрос и задал свой. - Призмо, что-то ты больно радостен. Что-то случилось? - Я рад, что ты заметил, - улыбнулся ученый. – Видишь ли, теория сфер, над которой я работал долгие месяцы, наконец дала свои плоды! – на повышенных тонах ответил Призмо. – Ты понимаешь? Это же революция! Еще немного, и я смогу доказать, что существует множество параллельных вселенных. - Хмм, я думал, что ты зашел в тупик еще пару недель назад. Что изменилось? - Ты не поверишь, - усмехнулся Призмо. – Я просто экспериментировал с кристаллами фокусировки. Мне попался кристалл, который нам прислали из одной лаборатории в Исландии. «Самоцвет» или как-то там. Станция исчезла с лица земли, но хотя бы они прислали материалы, что позволило мне провести пару экспериментов. Пойдем! Призмо ускорил шаг, и Фезельштейн невольно последовал за ним. Вместе двое ученых вошли в большую комнату, доверху наполненным разнообразным оборудованием для замеров. - А твои эксперименты… - решил проявить осторожность Генрих. – они… безопасны? - А? – на мгновенье Гари отвлекся от мечтаний. – да, я проверил всеми возможными датчиками, что у нас есть. Полотно не излучает совершенно ничего. - Полотно? - Да погоди ты! Сейчас увидишь! Ученые вошли в пустую белую комнату. Из оборудования тут только была установка на потолке, похожая на огромный лазер, направленный на кристалл, вмонтированный в металлическую скобу на стене. - Хмм, похожа на дверь. – Заметил Фезел. - Помнишь библейские истории, Фезел? – улыбнулся Гари, и включил установку. Свет в комнате потух, а лазер начал испускать поток энергии, направленный прямо на рубин. Пару секунд ничего не происходило, но потом камень начал светится, и его энергия начала распространятся по металлическим скобам. Когда же, наконец, энергия замкнулась, вернувшись к кристаллу, «дверь» дверь начала испускать странный свет. Начиная с центра, этот сет распространялся по всей стене, пока не достиг этих самых скоб. В это время установка прекратила работу. Гари усмехнулся. - В начале было ничего. - Господи… - прошептал Фезел, - что это такое? - Я называю это «полотном» - гордо заявил Призмо. – То, что ты видишь – это чистейшее полотно. Как в библейских историях, в которых бог создал мир из ничего. Так вот, прошу, вот оно, это самое «ничего». - Но оно светится, - заметил Генрих, - разве это «ничего» Призмо снова улыбнулся. - А это уже больше по твоей части, Генрих. Кристалл, что ты видишь, уже не чист. Я пробовал на других участках стен, но открывается только это полотно. В итоге я пришел к выводу, что этот рубин «запоминает» все, что в него вкладывать. Как вкладывать, спросишь ты? - Мемы? – Фезельштейн уже понял, какой ответ. - Угадал – Гари издал смешок. – Хотя я не уверен, что слово «мем» здесь уместно. Но ты прав, рубин не просто запоминает слова. Образы, картины, мелодии, слова – этот камень запоминает и воспроизводит все. - Попробуй – Гари указал на рубин. – представь что-нибудь! Фезел аккуратно подошел к кристаллу, думая о то, что такого можно представить. Честно говоря, ученый не мог поверить, что нечто подобное может существовать, и тем более воспроизведено человеком. «Полотно», и такие игры в бога. Фезел не был особо верующим, и не обращал внимания на тот контекст, который вкладывал Призмо в проект. С другой стороны, люди когда-то считали космос обителью богов, а теперь человек лично побывал на луне. «Хмм… космос» Фезельштейн задумался, и понял, что захотел представить. Коснувшись кристалла, ученый представил космос, бесконечный и необъятный, черный, освещаемый лишь светом от звезд. Это видение, вызываемое прямо из книжек воплотилось в рубине. Свет ощутимо зарябил, и в нем начали появляется черные пятна. Сперва маленькие точки, они все разрастались и разрастались, поглощая весь свет, что был на полотне. - Эм… Генрих – осторожно начал Призмо – что ты представил? - Космос… - задумчиво ответил Генрих. Он наблюдал, как на полотне появляется глубина. Казалось, шаг вперед – и можно оказаться в этом космосе. Словно мечта стала явью. - Надеюсь, ты не представил вакуум? – Подбежав, спросил Гари. – Последнее, что нам сейчас нужно – что бы мое полотно уничтожило эту лабораторию. - Я просто представил космос, Призмо – пожав плечами, сказал Генрих. – Это лишь образ, а не реальный космос. Да и кроме того, ты можешь сам дать ему такие состояния, какие пожелаешь, так что к чему беспокойства? - Эффекты нельзя отменить, знаешь ли – фыркнул Гари. – А эти рубины – штука редкая. Не хотелось бы мне потерять свою работу только из-за того что кто-то представил нечто, разрушающее мою работу. - Хмм… - задумался Фезел. – Эти камни из станции самоцвет… а что они изучали там? Призмо пожал плечами. - Кто знает? По записям, что они прислали, они изучали некий «Энхоридион» или как-то так, не знаю. В общем, они пытались понять, как работал какой-то драгоценный камень, который они нашли в этой книге. Он обладал весьма любопытными эффектами. Фезел усмехнулся. - Значит, энхоридион. Знаешь, а эти кристаллы – весьма любопытная вещица. Надо поговорить с начальством, что бы мне выделили лабораторию с инструментами. Надо будет попробовать повторить то, что делали ребята в Исландии. - Хорошая идея – поддержал Гари. – мне бы пригодился бы еще материал для работы. - Ты не понимаешь, – покачал головой Генрих. – если рубин обладает такой запоминающей силой, что может создать даже портал в собственное измерение, то на что еще способен запоминающий эффект. Подобные камни можно будет использовать во многих областях. Вот это уже революция. - Однако, для начала, мне нужно разобраться с книгой. Возможно, в ней будут подсказки, в каком направлении мне двигаться. - Я сперва подумал так же, – заметил Гари. – Я знаю, что как раз в Варшаве живет человек, купивший эту книгу. Некий Саймон Петриков. Если не ошибаюсь. - Отлично! – Генрих потер руки. – дай мне его адрес, я хочу поговорить с ним…