Случайности не случайны...

Ночь для Гарри прошла без сна – голова просто разрывалась от мыслей, поэтому, едва солнце показалось над горизонтом, он плюнул на попытки уснуть и поднялся с постели. Зная привычку Люциуса рано подниматься, так как тот считал, что это лучшее время суток для решения дел, Гарри в скором темпе собрался и, отказавшись от завтрака, покинул дом. Он понимал, что вновь сбегает, но не имел понятия,как посмотреть мужчине в глаза после всего того, что наговорил ему накануне, и был не уверен, хочет ли знать, к каким выводам тот пришёл. А зная Люциуса, можно было ожидать и того, что он и вовсе всё произошедшее проигнорирует. Сделает вид, что слышать ничего не слышал. Зачем обременять себя чужими чувствами? Перед тем как шагнуть в камин Гарри невольно задержал взгляд на трансфигурированной из старой швабры подставке, которую он сделал для Люциуса, находившегося под заклятием. Чары трансфигурации на подставке продолжали держаться, ведь Гарри, хорошо это или плохо, на данный момент считался одним из сильнейших магов этого и нескольких предыдущих столетий. Казалось, прошла целая жизнь с того дня, когда он принёс избитого, гордого и своенравного филина в свой дом, избавив его от участи стать чучелом или быть съеденным книзлом. Да и знал ли Гарри, что благодаря всей череде событий, что привела его в тот магазинчик для продажи магических животных, он вернёт в свою жизнь Люциуса Малфоя. Да если бы и знал, ничего бы не изменилось. Более того, он об этом мечтал, бредил, жаждал всем своим существом. Его жизнь вращалась и будет вращаться вокруг одного Люциуса. Сомнительно, что даже если ему в итоге укажут место и снисходительно окинут взглядом или посмеются, как над неразумным мальчишкой, в голове которого играет блажь, то и тогда что-то изменится для него. Он знал, с кем связался, ещё много лет назад. Но отчего-то Гарри и мысли не допускал, что может получить положительный ответ на своё признание, и что сердце аристократа отзовётся. Наверное, всё оттого, что с самого детства жизнь никогда не баловала Гарри, и он привык смотреть на вещи трезво, быть реалистом. Поэтому был готов даже к тому, что, вернувшись, узнает от Кричера, что Люциус Малфой собрал все вещи и покинул особняк на Гриммаулд Плейс. Поразмыслив над тем, куда можно отправиться, Гарри выбрал «Дырявый котёл». По каминной сети он меньше чем через минуту добрался до нужного места. В этот ранний час посетителей не было, только какая-то ведьма дремала в уголке над кружкой с элем. Джон, симпатичный молодой маг, новый бармен «Котла», радостно заулыбался ему, узнав Национального Героя. Когда же перед ним появился брошенный Гарри галеон, присовокупленный к просьбе сделать вид, что он его не знает и не видел, улыбка стала ещё шире, продемонстрировав широкую щербину между передними зубами, и парень покладисто кивнул. Сделав заказ на омлет с беконом, тосты с сыром и чашку кофе и услышав от Джона обещание всё приготовить в ближайшие пятнадцать минут, Гарри, оглядевшись, выбрал один из свободных столиков. Заняв облюбованное им место, он удовлетворённо заметил, что не сразу будет бросаться в глаза, в то время, когда ему видны и входная дверь, и камин. Это на случай, если вездесущая пресса всё же пронюхает о его посещении «Дырявого Котла», даже если не от Джона, который, желая отработать галеон, будет молчать, но от кого-то другого – вполне. Проныры-журналисты каким-то образом всегда его находили. А сейчас у Гарри не было ни желания, ни настроения отвечать на вопросы, как обычно не блистающие оригинальностью и новизной. Так что теперь, едва он увидит кого-то из «акул пера», сможет унести ноги перед тем, как к нему пристанут с расспросами. В «Дырявом котле» Гарри провёл часа три, плотно позавтракав, а потом просто сидел с кружкой грушевого эля, читая журнал по квиддичу, который ему предоставил всё тот же Джон, безвозмездно, только из желания как-то угодить Победителю Волдеморта. Иногда подобная слава бывает даже полезной. Когда же на часах было девять утра, Гарри,расплатившись, покинул паб и вышел в маггловский Лондон. Деловая часть города уже проснулась и торопилась по своим делам: на работу, на встречи. В воздухе отчётливо витал запах свежесваренного кофе, который попивали на ходу лондонцы, боясь опоздать в свои офисы, успевая при этом общаться по телефону и читать газеты. По дороге сновали пчёлами такси, везя заспанных пассажиров. Назревал час-пик, и то и дело раздавался раздражённый сигнал автомобильного гудка, когда кто-то кого-то не пропустил на дороге. Обычная суета. Город проснулся и готов был вступить в бой. Выбиваясь из общего марафона жизни, Гарри неспешно бродил по улочкам, наблюдая за прохожими. Он даже им немного завидовал: их голова была забита предстоящими планами на день, счетами, телефонными звонками, диаграммами и сводками. Утром размышлять о личной жизни и о домашних делах не было времени. Он и сам был бы не прочь погрузиться в эту суету, а не наблюдать за ней со стороны. Когда он вдоволь нагулялся и думал, где бы отдохнуть, Гарри случайно набрёл на небольшой кинотеатр. На табло с расписанием сеансов он приметил, что через пять минут должен был начаться показ молодёжной мелодрамы. Впрочем, ему было всё равно, что смотреть, так почему бы не этот фильм? В кассе он оплатил билет, взял в автомате попкорн и бутылку содовой и отправился в зал, совершенно пустой, кроме группы девочек-подростков, скорее всего прогуливающих тут школу. Устроившись на заднем ряду, Гарри стал ждать начала сеанса, медленно поедая сладкий попкорн. И вот, наконец, экран «ожил», а свет в зале погас… Фильм оказался глупым, наивным, но Гарри даже забавно было на это посмотреть, особенно на метания главных героев, слёзы, сопровождаемые полными пафоса монологами. Чужие отношения вообще всегда выглядят забавными, а проблемы, с ними связанные, не стоящими и ломаного цента. Только вот когда сам оказываешься замешан в подобную ситуацию, чаще всего действительно напоминающую малобюджетную мелодраму, ты вряд ли сможешь адекватно это оценить и посмеяться. Гарри мог это с уверенностью сказать. Он понимал, что вся ситуация с Люциусом со стороны может кому-то показаться смешной, но отчего-то смеяться не хотелось, и нервничать он меньше не стал. Потому что чувства были его, потому что всё было серьёзно, потому что это борьба за возможность стать счастливым. Так что нет, это было не смешно. Гарри поймал себя на том, что снова начинает мотать себе нервы и думать о Малфое. Он раздражённо тряхнул головой, заставляя себя сосредоточиться на экране, и ему это даже удалось. Правда, уже под конец фильма он, утомившись от драматизма сюжета, задремал и проснулся только когда включили свет, а малочисленные зрители, шумно переговариваясь, покидали кинозал. Затем вновь были улочки Лондона, кафе, где Гарри вкусно пообедал, а также выставка изобразительного искусства, приглашение на которую случайно попалось у него на пути. И пусть картины в галерее были статичны, но в них всё равно чувствовались и характер, и полёт фантазии автора. Можно было неспешно рассмотреть детали и подумать, не отвлекаясь на подвижность изображения, как у волшебных картин. Он очень вдумчиво рассматривал каждое полотно, стараясь понять, что хотел рассказать его автор, какой посыл миру и людям содержался на запечатлённом в красках кусочке его души. Гарри сделал себе мысленно заметку привести в эту галерею Гермиону, пусть не на эту выставку, а на другую, но подруга, любившая искусство, созданное магглами, несомненно, сможет оценить всю прелесть выставлявшихся здесь картин. Так Гарри бесцельно, но в то же время познавательно, провёл полдня, отрешившись от проблем, связанных с Люциусом и его, Гарри, признанием. Вернувшись в «Дырявый котёл», он отправился через камин в пабе к Андромеде и Тедди, которых не видел со Дня рождения крестника из-за забот с одним аристократом. За своё отсутствие он получил выговор от миссис Тонкс, однако спрашивать, почему не заходил, она не стала, и вполне ожидаемых вопросов о своём бывшем свояке также не стала задавать, видимо, той самой знаменитой женской интуицией поняв, что Гарри не жаждет говорить о Люциусе. А Тедди просто был счастлив, что крёстный зашёл в гости. Повиснув у парня на шее, малыш счастливо улыбался и без умолку болтал, взахлёб рассказывая, как ему нравится подаренная метла, как отлично он на ней летает, и какие виражи научился делать. И, естественно, тут же захотел продемонстрировать свои умения. Гарри и не думал протестовать, когда его, схватив за руку, потянули в сад. Там Тедди, оседлав метлу, во всей красе показал, какой он ловкий, и как замечательно справляется со своим «Вихрем». Правда, решив изобразить мёртвую петлю, он едва не свалился с метлы, но Гарри успел в последнее мгновение подхватить крестника, радуясь, что та не поднимается на большую высоту, и неугомонный ребенок не свернет себе шею и не разобьется из-за своих летательных экспериментов. А Тедди, даже и не думая расстраиваться, выкарабкавшись из объятий крёстного, пообещал, что обязательно сделает неудавшийся у него трюк. Гарри в этом ни секунды не сомневался. Крестник – явно будущий гриффиндорец, и как всякий гриффиндорец, упрямый и храбрый – отговаривать нет смысла, поэтому раз сказал, что сделает, значит сделает, несмотря на риск сверзнуться с метлы и набить шишек. Так что в следующий раз, когда Гарри придёт в гости, Андромеда ему точно устроит «головомойку». После Гарри, усевшись в густой изумрудно-зелёной траве, наблюдал, как Тедди летает на «Вихре». Было спокойно и хорошо. Ветер трепал волосы, солнце пекло в макушку, а воздух пах травами и яблоками, хотя до их сбора было ещё далеко. Вскоре к ним с Тедди присоединилась Андромеда. Устроившись на стуле в тени яблонь, она открыла томик и погрузилась в чтение, время от времени прерываясь, с улыбкой поглядывала на резвившегося внука. Когда же Тедди надоело летать в одиночку, Гарри, поддавшись его просьбам, вновь одолжил у хозяйки дома старый «Чистомёт», и вскоре в воздухе звенел двойной восторженный смех, распугавший стайку каких-то пичуг, задремавших в ветвях. А в перерывах между полётами оба валялись в траве, наблюдая, как в небе плывут облака, и стараясь угадать, на что похожа та или иная тучка. Ужинали они здесь же, в саду. По приказу Андромеды домовые эльфы споро вынесли и накрыли стол. И Гарри, и Тедди проголодались за время своих полётов и игр, поэтому с удовольствием уминали вкусные пироги, которые пекла эльф миссис Тонкс – Элви. Ну а вечером, когда окончательно стемнело, все дружно вернулись в дом. Крестнику пора было ложиться спать, и Гарри, взяв эту ответственную миссию на себя, отвёл его в кроватку и сидел рядом, пока тот не уснул. Лишь после этого он выскользнул из комнаты, оставив включенным ночник. После они с Андромедой ещё немного посидели, неспешно потягивая тёплое какао. Гарри рассказывал о своих воспитанниках, о том, как они с детьми съездили отдохнуть на Магический Курорт, о своих экзаменах в университете и успехах, а женщина внимательно слушала, время от времени задавая вопросы и делясь своим мнением. Когда же какао было выпито, Гарри, вежливо отказавшись от предложения остаться ночевать, отправился домой. Настало время встретиться с Люциусом. Он дал им достаточно времени обдумать, как строить дальше отношения, после того, как «статус-кво» между ними был нарушен, и они более не могли быть просто знакомыми. В этот раз Гарри, проигнорировав камин, аппарировал к себе на Гриммаулд Плейс. Поднявшись по лестнице и отворив дверь, он шагнул под своды особняка. В коридоре приветливо горели лампы. Рядом, как и ожидалось, тут как тут возник Кричер, поспешивший поприветствовать хозяина. Впрочем, это было кстати. - Кричер рад приветствовать вернувшегося хозяина, - проскрипел эльф. - Спасибо, Кричер, а Люциус здесь? - Да, хозяин. Недавно Кричер подал лорду Малфою ужин, и после, тот как обычно заперся в библиотеке, приказав предупредить его, как только вы вернётесь. У Гарри заколотилось сердце. Значит, Люциус не только не переехал, решив тем самым избежать проблем в его лице, но и даже желал поговорить. - А ты предупредил? - Нет. Кричер обязан был сначала поприветствовать своего хозяина, а уж после исполнять желания гостя. - И знаешь что, не предупреждай. Сделай вид, что ты меня не видел. - Как скажете, хозяин, - домовик церемонно поклонился. А Гарри аппарировал к себе в комнату, решив принять душ и переодеться перед встречей с Люциусом, не желая показываться тому на глаза в помятой одежде, потным и с всклокоченными пуще прежнего волосами – несколько часов беспрерывных полётов на метле с Тедди сделали своё дело. Да и повалявшись вместе с крестником в траве, он умудрился испачкаться, на джинсах расползлись зелёные пятна, и даже Очищающие чары их не взяли. Так что явиться на глаза всегда безупречному Люциусу Малфою, и выглядеть при этом как неряшливый мальчишка, было не лучшей идей, учитывая, что Гарри хочет, чтобы тот увидел в нём равного себе партнёра, человека, с которым можно строить отношения, а не ребёнка, требующего опеки и заботы старшего. Поэтому, оставив очки и палочку на комоде, он сразу же направился в ванную приводить себя в порядок. Гарри включил воду погорячее, сбросив грязную одежду прямо на пол – всё равно Кричер уберет, и встал под упругие струи. Упёршись руками в кафель, он, прикрыв глаза, запрокинул лицо, с наслаждением подставившись воде, и замер. Усталость стремительно уходила. На душе, несмотря на предстоящий серьёзный разговор, стало светло, как никогда раньше. Умиротворённо. Спокойно. Словно вода смывала с него все тревоги, заботы, печали. Плечи расслабились, напряжение покидало его. Что бы там ни собирался сказать ему Люциус, он справится и примет это. Ему даже было любопытно, что же тот надумал. Вчера лорд Малфой выглядел ошарашенным, когда Гарри выпалил ему в лицо своё признание в форме настоящей тирады. Сомнительно, что когда-либо тот получал такое. Но Гарри же гриффиндорец, мямлить, как хаффлпафцы, юлить как слизеринцы, или сухо констатировать факт, как рэйвенкловцы, он не мог. Только так, страстно, запальчиво, очертя голову, сразу вскрывая все карты, как и любил. Зато искренне и честно, и хоть определённую неловкость он испытывал, но вот стыда не было. Намылив мочалку душистым мылом с запахом вереска, Гарри хорошенько растёр тело, не обделив вниманием ни один участок, так, что кожа покраснела. Гарри усмехнулся, подумав о том, что он как девица на выданье готовится к первой брачной ночи. Он был бы не прочь, но сомнительно, что ему настолько повезёт, и их встреча с Люциусом закончится в постели. Хотя от одной мысли об этом пальцы на ногах поджимались, а внизу живота закручивалась тугая пружина желания. Некстати вспомнились длинные пальцы Люциуса, которые Гарри вчера имел возможность рассмотреть, пока тот держал дверь, не выпуская его из библиотеки, и что этими пальцами можно сделать. Каково вообще почувствовать сильные руки на своей коже, позволить себе раствориться в их ласках, отдаться на милость?.. Гарри застонал. А взгляд вниз подтвердил, что реакция на подобные мысли была соответствующей. Прикинув все «за» и «против» того, стоит ли по-быстрому сбросить напряжение перед встречей с Малфоем, он всё же, сдавшись, плеснул себе в руку геля для душа и обхватил ею стремительно твердеющий ствол, в несколько сильных, как любил, движений обеспечив себе каменный стояк. Одной рукой держась за стену, прикрыв глаза, он отпустил себя, позволив своему желанию вырваться, захлестнуть себя. С хриплыми стонами, шумно дыша, Гарри вбивался в свой кулак, представляя, будто это рука Люциуса так сильно, правильно, идеально обхватывает его, а перед веками рассыпались разноцветные искры, и в ушах оглушительно грохотала кровь, в ритме биения сердца. Было до одури хорошо, так, что с губ срывались стоны удовольствия. Изнутри стремительно поднималась горячая волна, всё выше и выше, сладкая, желанная, заставляя Гарри увеличить темп, приближаясь к разрядке, пока в один ослепительный миг его словно не подбросило на гребне, высоко-высоко, прямо до небес. - Люциус, - сорвался с его губ хриплый, чуть придушенный вскрик, и Гарри выплеснулся себе в руку, содрогаясь в сладких судорогах оргазма, теряясь в ощущениях. Привалившись к стене, он медленно сполз по кафелю на дно ванны, и замер там, обессиленный, оцепенев в блаженной истоме, охватившей тело, под тёплыми струями воды, хлещущими на него сверху. Но сердце постепенно выровняло свой ритм, а дыхание пришло в норму, как и способность мыслить. Рассиживаться было некогда, его ждал Люциус. Следовало поторопиться. Он и так непозволительно расслабился. Выключив воду, Гарри наскоро вытерся и, обмотав бёдра полотенцем, пожалев, что не прихватил с собой чистую одежду, вышел из ванны. Он успел сделать несколько шагов и только затем обратил внимание, что в комнате он больше не один. Его тут же словно приморозили к полу. И появилось отчётливое ощущение дежавю. Впрочем, на то была причина. На его кровати, лицом к нему, устроился Люциус Малфой. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, он внимательно рассматривал Гарри. Одет Малфой был в парчовый, серебристо-зелёный халат слизеринских цветов, который необыкновенно шёл к его волосам цвета платины, свободно рассыпавшимся по плечам, и серым глазам. Взгляд их заставил сердце Гарри неистово забиться в груди, а тело словно обдало жаром. Он буквально кожей ощущал, как взгляд Люциуса скользит по нему. Тягуче медленно, сверху вниз, не пропуская ни миллиметра кожи. По ключицам, груди, соскам, затвердевшим от холода, плоскому животу, задержавшись у кромки полотенца, и дальше, по ногам, щиколоткам и босым ступням. Это было так осязаемо, словно Малфой провёл по его телу ладонями и, если бы Гарри только что в душе не сбросил напряжение, то Люциус мог бы сейчас воочию убедиться, насколько на него действует его взгляд. И тут же в голову пришла весьма логичная мысль о том, что если Малфой достаточно долго находится в комнате, а это, скорее всего, так и есть (уж больно тот вольготно устроился на его постели), то ему известно, чем Гарри занимался в ванной помимо мытья. И даже если он не слышал из-за шума воды, чьё имя он выкрикнул, кончив, то об этом нетрудно было догадаться, ведь он сам сознался вчера в том, кто является его сексуальной фантазией. Щёки тут же предательски вспыхнули жаром, а на тонких губах мужчины появилась чуть заметная улыбка, свидетельствуя, что он это заметил. Но Гарри хоть и был смущён всей ситуацией в целом, но она не могла его не обнадёжить. В сердце зажглась пока что слабая, но надежда, что, возможно, сегодня Фортуна улыбнётся ему. Ведь человека, к которому равнодушен, не станешь ласкать взглядом. Отношение Люциуса к Гарри явно претерпело изменение со вчерашнего вечера в лучшую сторону. Неужели он наконец-то его увидел?! Не Избранного, не соперника своего сына, не мальчишку из своих воспоминаний, а именно его, настоящего?! - Добрый вечер, Гарри, – решив, наконец, прервать молчание, произнёс Люциус. - Добрый вечер. Откуда ты узнал, что я вернулся? Кричер сдал? - Домовой эльф не имеет права ослушаться приказа хозяина. Это недопустимо. А уж тем более работающий не одно поколение в доме рода Блэк… Так что на его счёт можешь не беспокоиться. - Тогда как? - Я поставил ещё днём на твою комнату чары Оповещения. - Предусмотрительно. - Я предчувствовал, Гарри, что ты не пожелаешь сразу же встретиться со мной. - Как раз собирался. Решил зайти переодеться и принять душ. Я не собирался тебя больше избегать или игнорировать. - О, я польщён, - усмехнулся Люциус, и его губы искривила та же самая насмешливо-язвительная ухмылка, что так часто Гарри видел у Драко. Видимо, это наследственное. – Но я решил подстраховаться, и в случае, если ты не явишься через пятнадцать минут, прийти к тебе самому. - Если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе? – пробормотал Гарри. - Что? – удивился Малфой. - Есть такая поговорка у магглов, - пояснил он. – Впрочем, раз мы оба здесь, давай поговорим сейчас. Только я сначала оденусь. - Нет, оставь, - даже не попросил, а приказал Люциус, и ослушаться было немыслимо. Одним плавным движением он поднялся с постели и направился к замершему Гарри. - Я хорошо обдумал твои слова и пришёл к определённым выводам, - с ленцой растягивая слова, произнёс Малфой. - И в чём они заключаются? – спросил чуть охрипшим голосом Гарри, чувствуя, как сердце в груди стучит, словно ненормальное, будто собралось проломить рёбра, а по венам лавой растекается жар. Губы от волнения пересохли, и ему приходилось то и дело их облизывать под внимательным взглядом серых глаз. - Они не стоят твоего внимания, - отмахнулся Люциус. - А вот конечный итог, я думаю, тебе будет интересен. - И каков же он? Тратить слова лорд Малфой больше не стал, одним рывком притянув к себе Гарри, и твёрдые губы смяли его рот в жестком, жадном и безумно голодном поцелуе. В нём не было ни нежности, ни мягкости, только напор и обжигающая страсть. Не ласка, а утверждение своих прав. Клеймо, что выжигают на собственности. Язык Люциуса, не церемонясь, раскрыл губы Гарри, чтобы тут же скользнуть внутрь, сплетаясь с его языком. А Гарри иного и не нужно было. Сейчас – нет. Только так, до полного сумасшествия, до иссушения, до искр перед закрытыми глазами. Он с радостью принимал это тавро и ставил своё в ответ, не менее жадно впиваясь своими губами в губы Люциуса, кусая их, урча, как кот, обвив одной рукой его широкие плечи, а вторую погрузив в густую гриву роскошных волос, сжимая их в кулаке. Только когда воздуха в лёгких не осталось, а перед глазами поплыли красные круги, они оторвались друг от друга. Оба тяжело дышали, а в глазах полыхало обоюдное желание обладать друг другом. - Если это жалость, то мне этого не нужно, - нашёл в себе силы сказать Гарри. - Я слишком слизеринец, чтобы идти на поводу у жалости. Я делаю лишь то, что хочу, и что мне выгодно, - сказал Малфой. - Ещё вопросы? - Нет, - покачал головой парень. - На это я и надеялся, - ответил тот. В ту же секунду Гарри буквально швырнули на постель, а полотенце улетело в другой конец комнаты, отброшенное нетерпеливой рукой. Люциус склонился над ним. Глаза его цветом напоминали жидкое серебро, а взгляд жадно скользил по телу распростёртого под ним Гарри. - Я не смогу быть нежным, – предупредил Малфой. У Гарри подвело от предвкушения низ живота. - А я просил? – ответил вопросом на вопрос он. - Смазка? - Тумбочка справа, верхний ящик. - Отлично, - и рот Гарри вновь был закрыт поцелуем. Больше они этой ночью не разговаривали.