***
Мои слезы растворяются в твоих покрытых трещинами глазах-бусинах. Беззвучное меланхоличное воскресенье. Я вижу лишь прекрасные сны. Все так, наверняка. Правый глаз, левый глаз. Бездонная паранойя. Правое ухо, левое ухо. Безмолвный катарсис. Пусть я отражусь в твоих глазах. Корсет винного цвета. Украсим тебя тиарой. Мы танцуем на маскараде смерти - танго, мамбу, чачача, а в конце – вальс. Правая рука, левая рука. Ты так прекрасна, любовь моя. Правая ножка, левая ножка. Неуклюже – раз, два, три... ...Мы танцуем на маскараде смерти - танго, мамбу, чачача, а в конце – вальс. Обними меня сильно, до боли. И пока мы не рассыпались лепестками роз, станцуем же последний танец. Doll. Buck-Tick
- Все в порядке? Руки устало опускается в глубокое мягкое кресло, прикрывая веки. - Аой-сан принял дело на себя. - Все-таки, демон? - Кто знает... Может, и один из усопших решил устроить расправу над виноватым. Информации мало. Уруха сейчас занимается сбором, но, чувствую, ничего на убитую он не найдет. - Я могу подключить своих ребят к поискам, только... - Не нужно. - Только ты не любишь, когда в твои дела вмешиваются простые полицейские, - с усмешкой заканчивает мужчина, отходя от своего рабочего стола. Блондин бросает взгляд в сторону, подперев кистью щеку. Этот человек, одетый в строгий темный костюм... До сих пор не верится. Неужели это правда? Вот уже три года. Слишком долго для иллюзии, значит, он действительно тут. - Руки... Нет, Таканори. - Прошу, не нужно имен. Брюнет тихо усмехается, опуская голову. В длинных пальцах возникает пачка дорогих сигарет, и мужчина неспешно прокручивает ее в ладони, словно раздумывая, закурить или нет. - Как скажешь. - Шеф... - Не нужно официоза. Мы одни. - Атсуши, - начальник "DIM" поворачивается в кресле на замершего у окна человека. - Ты уверен, что тебе нужен "Сумрачный отдел"? - Руки, я знаю, что тебе тяжело, но... - Я не об этом. Косые взгляды меня не трогают, как и роль изгоя среди своих коллег. Я говорю о тебе. В участке начинают ходить слухи... тебя могут сократить, ты знаешь. Из-за нас, тех, кто не может подкрепить свои доводы фактами и доказательствами, при том утверждая, что дело закрыто. Кто еще, кроме тебя, верит в то, что это - часть реальной жизни, а вовсе не вымысел? - Послушай, Ру, - шеф полиции снимает хрупкие очки без оправы, потерев пальцами переносицу и плотно зажмурившись. Он медлит, ожидая снятия болезненных ощущений в глазах, и все же оборачивается на младшего вновь, выдыхая немного тяжело, немного устало. - Я так давно прошу тебя не думать об этом. В конце концов, если бы я не увидел собственными глазами одного из твоих "преступников", я бы не позволил тебе основать Отдел Мистики в своем участке. В то время я только начинал работать в новом амплуа, и мы едва были знакомы. Почему ты думаешь, что меня можно испугать чем-либо еще больше, чем тем делом? - Я переживаю за тебя. - Но ведь ты видишь это. Ты видишь то, чего не могут видеть другие. Твои глаза... - Я не избранный, Атсуши. У меня нет никаких сверх-способностей, как ты думаешь. Я обычный человек, такой же, как и ты, офицер Такахаси или Аой. Я просто человек, который прячет свое настоящее имя под псевдонимом, глаза - под цветными линзами, и максимально искажает черты своего лица косметикой, дабы скрыть его от тех, кто может использовать это против его владельца. Простая маскировка, защита. Даже трусость. Ничего особенного и таинственного. Видишь, я вовсе не особенный. - Неправда, Таканори! - резкое движение заставляет детектива поднять лицо выше - Атсуши ударяет ладонями по подлокотникам своего кресла, в которое он и усадил несколько минут назад пришедшего в его кабинет мужчину. - Не говори о трусости! Кто еще мог бы встретиться лицом к лицу с потусторонним миром и продержаться на этой работе чертовых двенадцать лет?! Все здесь... боятся того, с чем вы сталкиваетесь день изо дня. Боятся и восхищаются вашей стойкостью и умом, и оттого - ненавидят и презирают, считая вашу силу своей слабостью. А признавать, что они слабы, никто не хочет. Поэтому не смей... Не смей клеветать на себя! Я не позволю! Выразительное и до зависти красивое лицо мужчины искажается в искренней злости на подчиненного, замерев в нескольких сантиметрах от лица детектива. Четкие дуги бровей, напряженные мягкие губы, черные, как смоль, длинные волосы, сейчас собранные в хвост за спиной, как в молодости... Редкие непослушные прядки выбились из резинки, упав на слегка тронутую взрослением бледную кожу. Он почти не изменился. - Атсуши... - Если ты сдашься... что делать мне, Таканори? Что мне делать? - Ты больной, Атсуши. Хватаешься за меня, словно за истину в пучине лжи... Это так глупо, - шепчет болезненно блондин, сведя брови в жалобном жесте. - Что тебе делать, если однажды я не вернусь - вот это вопрос. - Ты и есть истина. Ты крупинка настоящей горькой правды в этом фальшивом грязном мире. И я буду хвататься за тебя до последнего вздоха. Только тебе я могу доверять так, как не могу доверять даже самому себе. Поэтому, не смей убегать. - Ты действительно больной... шеф. Мужчина тихо усмехается на эти едва различимые слова, и Руки тоже растягивает полные губы в улыбке, не скрывая отголоска веселья в их уголках. Слушать, как смеется Атсуши, и не улыбнуться в ответ - вот это действительно настоящее преступление. А все остальное начинает казаться никчемным и пустым занятием. Даже если в этом "остальном" замешаны силы из других миров. Так Руки думал всегда, так продолжает думать до сих пор. - Больной... да? - Верно. - Это заразно? - И смертельно. - Вот как? Фатально и непоправимо? - Точно. - Отлично, мне нравится. - Атсуши, - качает головой детектив, но прекрасно знает, что ему все равно не выиграть в этом вечном споре с упрямым красавцем. Остается только смириться. - Знаешь, в участке остались только дежурные копы. И они все в другой части этого здания. - Люблю, когда ты намекаешь так грубо и по-хамски, - блондин указывает пальцем за заговорческую и немного хищную усмешку на чужом лице. - Хотя, мне больше нравится, когда ты не треплешься попросту языком, а сразу переходишь к действиям. - На этот раз я оставлю инициативу тебе. - Сакурай-сан, вы наглец. - Да, но я все равно тебя люблю. И это чистая правда. - Иди ко мне... Тонкие пальцы детектива сминают собой блестящие черные волосы, потянув их на себя. Брюнет не сопротивляется, с охотой подаваясь еще ближе к самому таинственному и странному мужчине, какого он когда-либо знал, но к которому так отчаянно тянулся все эти годы, восхищаясь острым умом и силой воли молодого бойца. Не в силах устоять перед ним и отвернуться от него. Он всегда знал, что Руки особенный, несмотря на его ярые отрицания этого восхитительного факта. И именно поэтому однажды сорвался, наплевав на все на свете. Развелся с женой и потерял возможность видеться с сыном - и все ради этого упрямца, который притягивал к себе Атсуши, будто магнитом, не оставляя выбора. Этот юный бунтарь, которого все обходили стороной и презирали за нечеловеческие способности видеть то, что скрыто, вскружил ему голову и лишил покоя закоренелого семьянина, толкнув во все тяжкие... Но еще ни разу за три года Сакурай не пожалел ни о чем, что было сделано. Руки же, узнав об уходе шефа из семьи, не долго думая, подал заявление об увольнении из рядов полиции, и каким чудом Атсуши удалось удержать его, не знал никто из них. Юному детективу претила мысль о том, что он стал причиной раскола столь гармоничного союза, но как бы он не бился, как бы ни пытался восстановить сломанное, все оказалось тщетно. Он чувствовал вину перед Мию за то, что неосознанно забрал у женщины и мужа, и отца, но новость, что между супругами в последнее время и без того были разлады и ссоры из-за работы, смогла успокоить клыкастую совесть. А уже через год блондин сдался напору собственного шефа, признавая тягу к старшему мужчине. Итого... четыре года? Если считать время, которое понадобилось Сакураю, чтобы завоевать внимание мистика. Неплохо. А еще... - Ты моя самая большая загадка, Таканори. - Разгадаешь? Мужчина усмехается, бросив взгляд на свой широкий и такой удобный офисный стол. - Я буду очень стараться. - Ты просто старый извращенец! Тихий смех мужчины прерывается столкновением губ в голодном, нетерпеливом поцелуе. Если он и потерял многое ради этой связи, взамен он получил еще больше. В этом Атсуши не сомневался. Да и вкус помады Таканори на самом деле намного приятнее помады бывшей супруги...***
- У вас десять минут. Облаченный в черные одежды мужчина только хмыкает, неторопливо проходя мимо сержанта в тесную комнату для допросов, где кроме большого зеркала на стене, стола и двух стульев, больше никакой роскоши и не было. Двери за вошедшим тут же плотно закрываются, а камеры слежения обращают свой пытливый взор на оставшихся в этой каморке мужчин, один из которых был прикован наручниками к железному стулу - по материалам дела этот человек теперь считался самым опасным и жестоким преступником Японии, которого рано или поздно ждала смертная казнь. Впрочем, теперь это было под большим вопросом. - Мое имя Аой, - без какого-либо вступления начинает детектив, решив перейти сразу к делу. Оставаться в этой хоть и привычной, но все же абсолютно отличной от родного участка атмосфере ему хотелось меньше всего на свете. - Теперь я занимаюсь вашим делом, поэтому... - Я никого не убивал. Шатен, сгорбившийся на своем стуле и низко опустивший голову, едва не соприкасаясь лбом с холодной столешницей, сжимает кулаки в отчаянии из-за своего нынешнего положения. Так, что пальцы и кожа на казанках белеют от усилий. И хотя он выглядит измотанным и изрядно потрепанным, низкий хрипловатый голос обвиняемого звучит завидно уверенно. - Никого не убивал, - задумчиво тянет детектив, лениво подходя ближе к блестящему в свете ламп железному столу. Он на полминуты замолкает, имитируя уход в раздумья, столь театральный, что наблюдающие за ними полицейские понимают, что над ними просто издеваются. А после брюнет разом поворачивается к заключенному, делает шаг навстречу и опускается на свой стул - расслабленно и вальяжно, закинув ногу на ногу и сложив на груди руки. - Доказательства. У вас есть алиби? Где вы были пятнадцатого июня в четыре часа сорок минут утра? Есть кто-то, кто может подтвердить вашу непричастность к убийству? Пытливый прямой взгляд на взлохмаченную макушку. Жесткость в голосе и словах. Сама поза, выбранная детективом. Все говорило о том, что этот человек пришел сюда для того, что обвинять и подавлять. Это Ютака уже проходил. Он уже знал, что будет дальше. Но повторять в тысячный раз то, что твердил он своим обвинителям вновь и вновь, сил уже не было. Мужчина устал. Устал от плена, издевательств и несправедливости, так внезапно ворвавшихся в его мерную, спокойную жизнь, сбив актера с ног и запятнав безупречную некогда репутацию законопослушного гражданина Японии. Но он не сломлен. Еще нет. Он будет стоять на своем до самого конца, даже если ему никто не будет верить. Пусть так, но умереть опороченным и заклейменным он не желал - если смерть неминуема, он все равно не сдастся. Он невиновен. - Вот как. Ну, что ж, тогда я сам отвечу на свои же вопросы, если вы не против. Брюнет бросает на стол тяжелую черную папку с надписью "DIM" в нижнем левом углу, выведенной красным, и вновь поднимает лицо к осунувшемуся человеку напротив, откинувшись спиной на жесткую железную спинку. - Укэ Ютака, тридцать два года, не женат, детей нет, профессия: киноактер. Обвиняется в зверском убийстве молодой девушки, найденной утром в его собственной квартире. Разорванной на части. Орудия убийства не найдено, постороннего присутствия в доме также не обнаружено. Входная дверь была открыта ключом, следов взлома нет. Алиби отсутствует - ушел после съемок один, предположительно в одиннадцать часов вечера четырнадцатого июня. Дальнейшее место нахождения неизвестно, свидетелей нет. Найден и арестован в той же квартире, сидящим возле изуродованного тела. Руки и одежда были измазаны кровью убитой... - Это не я. Я просто хотел помочь ей! - почти выкрикивает истощенный постоянными допросами мужчина, все же прижимаясь лбом к стальной столешнице. - Когда я вошел... Она еще была жива. Она кричала от боли... У нее были оторваны руки и ноги, кровь... хлестала, не переставая. Я хотел помочь ей, но... когда я подошел... когда я подошел к ней... ее голова... Словно кто-то оторвал ее, в один момент! Этот хруст... костей и отвратительный звук рвущихся мышц я не забуду никогда... Он навсегда, навсегда... - Смотри мне в глаза. Стальная хватка чужих пальцев на спутанных волосах заставляет Ютаку вскинуть голову к детективу. Безэмоциональный, с каменным лицом, Аой впивается требовательным, невыносимым взглядом в широко распахнувшиеся глаза обвиняемого. И черные бездонные колодцы под густо подведенными тенями веками кажутся подозреваемому как устрашающими черными дырами, в которых так легко исчезнуть без следа, так и нечеловечески красивыми теплыми омутами, которым можно довериться без сомнений. Детектив оказался слишком близко, в паре сантиметров от чужого лица, поэтому ступор и странная очарованность этим незнакомцем, казалось, увеличились в разы, лишая шатена дара речи. - Где ты был ночью пятнадцатого июня? - ровный, ледяной тон, медленно проговариваемые слова. - Я был за городом. Когда я устаю от работы, я успокаиваюсь за вождением по пустынной трассе, - тихо в ответ, обжигая выразительные губы брюнета сбившимся от эмоций дыханием. - Когда ты вернулся домой? - Без двадцати пять, - сглотнув, Ютака быстро смаргивает, уже без страха, но с истинным интересом всматриваясь в сплошного цвета радужки своего обвинителя. - Ты убил эту женщину? - Нет! - незамедлительный ответ, но актер не решается дернуться в хватке детектива - только сводит брови в злости на резкий вопрос. - Я никогда не стал бы... - Ясно, - прерывает речь Ютаки брюнет, разжимая пальцы и отклоняясь от него, выпустив из своего разрушительного личного пространства. Сканирующий взгляд быстро проходится по лицу и телу подозреваемого, и Аой нервно дергает губой в отвращении, вновь подаваясь навстречу. - Ублюдки. - Что? - Ютака взволновано облизывает разбитые губы, вздрогнув, когда длинные пальцы детектива легко ловят в свой плен его подбородок. Аой поворачивает лицо актера сначала в одну, потом в другую сторону, и жесткость во взгляде обращается лютой ненавистью на дне расширенных зрачков, которая могла бы сразить любого, попавшего в немилость к этому хищнику, в тот же миг. - Эти скоты... - Все в порядке. - Как долго они избивали тебя? Ютака отворачивает лицо, из-за чего слабо сжатые пальцы детектива мягко проскальзывают по запекшейся ссадине на бледной щеке. - Не нужно. Это... - Я забираю тебя в свой отдел. Дальнейшее расследование будем вести вместе. Но только потому, что ты был свидетелем убийства. После можешь идти восвояси. - Что? - шатен распахивает глаза в изумлении, раскрыв губы в немом ступоре, но Аой уже не слушает, поднявшись с места. Пара мгновений, неуловимые быстрые движения, и брюнет оказывается возле широкого зеркала, вынимая из кармана документы в кожаной обложке. Громкий удар ладони о стекло, прижавший таким образом полицейский значок к стеклянной глади, и Аой бросает точный взгляд на одного из наблюдающих за ними мужчин. Глаза в глаза, отчего люди по ту сторону зеркала отшатываются назад в испуге. - Отдел по Расследованию Мистики, Рей Танагава. По приказу Сакурая Атсуши я забираю это дело под свой личный контроль. Подозреваемый так же отправляется под надзор тринадцатого участка. - Тринадцатого участка не существует! - выдыхает позади Ютака, все еще не веря в сказанное его новым знакомым - мысль о том, что его могут спасти от неминуемой гибели, возродила актера из пепла, давая новые силы на сражение. - Естественно, тупица. Существование этого отдела строго засекречено моим начальством, - фыркает детектив, отнимая значок от зеркала и оборачиваясь на дрожащего из-за пережитого мужчину. - И тебе будет лучше не разбрасываться этой информацией направо и налево тоже. - Но... почему? - Твои глаза не лгут. В них нет ни безумия, ни лукавства. Даже страха нет. И радужки остались яркими и чистыми... Значит, ты не одержим. Обычно в таких случаях зрачки тускнеют, и глаза затягивает матовой пленкой. Так что причин у меня достаточно. Охрана! Вернитесь в допросную и освободите обвиняемого! Теперь этот человек переходит под защиту Сумрачного департамента! И я бы посоветовал вам поторопиться. Пока Сакурай-сан не потерял свое терпение, ожидая отчета с места событий. - Как... как вы сделали это? Ай! - Ютака морщится, прищурив один глаз, когда о его плечо ударяется упаковка влажных салфеток. - Тебе лучше не знать, - мрачно отзывается Аой, вытягивая зубами сигарету из помятой пачки. - Пристегнись, не хватало еще штраф заработать. - Но куда мы? - нашарив ленту ремня безопасности позади себя, шатен ловко пристегивается, одновременно с тем разрывая зубами упаковку. - Приедем - узнаешь. Для начала тебя надо проверить - более тщательно, нежели на взгляд. У меня с собой нет необходимых приборов. - Проверить? На что? - На наличие демона в твоем тщедушном тельце. - Кого? - Ютака дергается, слишком резко вырвав влажный платочек из прорези шуршащей упаковки, из-за чего нечаянно ударяется кистью о стекло пассажирской дверцы. "Темный" детектив при этом замирает на месте, мгновенно замолкая. А потом... Актер рефлекторно вжимается в спинку своего сидения, окаменев от ужаса - Аой широко раскрывает глаза, очень медленно поворачивая голову к своему неосторожному спутнику, и в этом взгляде Ютака четко различает настоящее бешенство и безумие, свойственное только душевно больным маньякам, которых даже по телевизору показывать запрещают. - Еще раз тронешь мою крошку - и я вырву тебе кадык голыми руками. Сказано это было спокойно, не повышая тона, но один только вид детектива говорил сам за себя - Аой не тот человек, кто просто так бросается угрозами. Он их выполняет. При первой же оплошности после предупреждения. - Хо... хорошо, - поспешно хрипит шатен, сползший под неотрывным недвижным взглядом вниз по спинке кресла, желая сию же минуту просто провалиться сквозь дно идеального черного Ламборджини. - Прости. - Придурок. Аой ударяет по газам, даже не переведя глаз на дорогу. "Если не смертная казнь, то авария", - единственное, что проносится в мозгу освобожденного детективом мужчины при виде этой жуткой картины. Нет, он не хочет умирать молодым, только не сейчас и не с этим типом вместе! - Ради бога, смотри на дорогу! Аой-сан! - Не дрейфь. Я профи. - На дорогу! - Ладно, ладно. Нервный какой. Салон наполняется дымом сигарет, и брюнет передает прикуренный сверток своему подопечному, который явно мучился от никотинового голода в заключении всю эту неделю. - Успокой нервы. Я вызову Хиде-Зоу. Он осмотрит раны. - Он врач? - Патологоанатом. - ЧТО?! Нет, ни за что! Только не это! - Твою мать, Руки. Ну, почему снова я? - Только не к патологоанатому! Аой-сан! Я еще жив! - Если не заткнешься, - дуло старинного револьвера прижимается к виску актера, обжигая разгоряченную кожу холодом украшенного древними письменами металла. - Точно станешь пациентом Хиде. - Верни меня в участок? Хищная улыбка открывает взгляду шатена белые клыки демонолога, и этот оскал явно говорит о том, что Укэ Ютака крепко влип и уже вряд ли сможет надеяться на лучший исход событий. Но теперь у него уже нет права голоса. Либо смерть, либо тюрьма. Так что, наверное, это еще не самое худшее. Наверное...