***
В тот день я полюбил и начал забывать, что цветы цветут. В тот день я познал любовь, она похожа на пламя. В тот день я полюбил и расстегнул пуговицы на груди, Я украдкой смотрел на твой профиль. Всегда будь здесь, во мне. Сейчас я смеюсь, но горящее в моей груди пламя скоро погаснет. В тот день любовь умерла, всё исчезло. Твой профиль пропал из вида. Всегда будь здесь, в моём сердце. Сейчас я сплю, но горящее в моей груди пламя скоро погаснет. Прекрасный мой ангел, пламя. Под серебристыми небесами, обнявшиеся влюблённые, Мы улыбаемся и парим в воздухе, танцуя вдвоем. ...Словно цветы, пышно цветущие, словно цветы умирающие, Как и ты, пышно цветущая, я должен продолжать жить. Словно цветы, пышно цветущие, словно цветы умирающие, Как и я, пышно цветущий, ты должна продолжать жить. Flame. Buck-Tick
*** - Да пропустите уже нас! Аой с трудом пробирается сквозь людское море, образовавшиеся у входа в участок. Ютака скромно идет следом, прилипнув к спине демонолога, чтобы не попасть под безумный поток пришедших. - Не используй меня, как щит, черт возьми! - Я и не использую тебя, как щит. Я использую тебя, как таран, - невинно отзывается инкуб, успевая лучезарно улыбаться восторженным фанатам, не отставая ни на шаг. - У тебя, кстати, отлично получается прокладывать нам путь. - Сука. С горем пополам, отдирая от себя десятки рук, Юу все же получается добраться до стеклянных дверей и толкнуть их ладонью, вваливаясь в участок вместе с шатеном, всем весом налегшим на спину детектива, отчего оба едва не растянулись на полу - цепкие ладони собравшихся людей хватались за одежду мужчин до последнего, пытаясь затянуть их обратно в свои душные объятия, не желая отпускать героев вчерашней ночи так просто. - Гадство! - резко выплевывает Аой, дернув губой в оскале. - Что это за хрень?! Твоих рук дело, мерзавец? - Почему сразу я виноват? - возмущается актер, оправляя свою одежду. - Потому что ты у нас кинозвезда, придурок! - Если ты не понял, милый, они и твое имя кричали. Вот, смотри, - указывает большим пальцем на стеклянные двери шатен, заставляя детектива обернуться. И тот тут же отклоняется назад, едва натолкнувшись взглядом на прилипших к стеклам девчонок с плакатами с его именем в руках. Выглядело все это страшнее разъяренного демона, по большей части из-за того, что поток был плотным и сильным, из-за чего лица женщин буквально расплющило по стеклу. И еще эти чудовища лапали своими потными ладошками окна и тарабанили по ним кулаками, причем некоторые из них рыдали, выкрикивая признания в любви. - Не знаю, как тебе, но это совсем не выглядит сексуально, - спокойно отзывается Ютака, с деловитым видом ослабляя галстук на черной рубашке. - А у тебя все мысли только об одном! Чертов инкуб... - Аой-сан! - А?! - брюнет даже подскакивает на месте, круто обернувшись на звонкий голос и натолкнувшись на прихорашивающегося Укэ, когда рефлекторно отпрянул подальше от источника ультразвука. - А... я Мию. Помните? Работаю тут... Оба мужчины переводят взгляды на девушку в полицейской форме, которая раньше обходила сумрачного детектива стороной. - Ну, и? - безразлично отзывается брюнет, отодвигая от себя актера ладонью, накрыв ею лучезарное лицо. - Просто я... я подумала, может, мы пообедаем вместе? - Только рабочие отношения, - сухо отрезает демонолог, обходя женщину и направляясь устремленным шагом прочь, заставляя и Ютаку, виновато улыбнувшегося полицейской, последовать за ним. Но зря они надеялись, что уличный кошмар позади. После того выпуска новостей и награждения медалями за отвагу и героизм в спасении людей из зоны риска, все словно с ума посходили. Коллеги, раньше презирающие департамент Мистики, теперь наперебой здоровались с пришедшими, обступив мужчин со всех сторон, предлагали свою помощь и услуги, интересовались самочувствием, спрашивали о делах - личных и рабочих, и вообще не давали прохода, изрядно нервируя и раздражая демонолога, который начинал тихо рычать на вновь возникающих на его пути людей. - Дайте мне пройти! - не выдерживает мужчина, оттесняя в сторону очередного любопытного коллегу. - Я ранен, и у меня много дел! Все вопросы потом! И он безразлично проходит мимо кабинетов других отделов, по тому же самому коридору, по которому они шли все вместе, получив дело Укэ Ютаки, желая поскорее скрыться в их уютном сыром подвале, к которому прирос и телом и душой. За неимением другого помещения, ведь сотрудники полиции изначально были против возникновения DIM, и отдавать "шарлатанам" отдельный кабинет не спешили, высказав открыто свое мнение по поводу этой абсурдной идеи. Но так даже лучше - на их "этаже" тихо, спокойно, никто не мельтешит перед глазами. Так что подвал был домом родным и спасением от назойливых поклонников, что не могло не радовать. Так что детектив, как можно скорее, но все с той же нерушимой кошачьей манерой и вальяжностью в движениях, достигает нужной двери, ведущей к лестнице вниз, и исчезает за ней вместе со своим спутником, облегченно выдохнув. - Мне больше нравилось, когда они меня ненавидели! И всех все устраивало! - Ну, это называется славой, дорогой. Ты привыкнешь. - Прекрати немедленно! - Что? - Эти слащавые прозвища! Бесит! - Но... - И слава мне эта на хрен не сдалась! Когда я был изгоем, никому не был нужен. А как только засветился по телику, сразу все понабежали, понежиться в чужих лучах... лицемеры. Ненавижу. Двенадцать лет я доказывал, что моя работа не бесполезна, но никому не было до этого дела. Пусть оставят меня уже в покое. Не хочу видеть эти рожи. Демонолог устало прикрывает глаза, сбегая вниз по лестнице, и поворачивает в сторону безлюдного, пустого коридора без ремонта, обоев, линолиума и прочих человеческих приспособлений для уюта, хранящего в себе эхо от любого звука. И вдыхает полной грудью затхлый воздух с такой же трепетностью и чувственностью, как вдыхает свежий воздух выбравшийся из тюрьмы преступник, наслаждаясь своей стихией. - Вот, что я называю идилией. Видишь, Ютака? Тут даже атмосфера другая. - Как в склепе. - Точно, - усмехается брюнет, обернувшись за свое плечо на актера. - Но наша специальность тем и специфична, что простое помещение будет только мешать работе. Ладно, пойдем послушаем, что там еще придумал Ру-сан. И Аой расслабленно доходит до совещательной комнаты, вплывая в прохладное помещение первым. - Наконец-то, - фыркает Уруха, оборачиваясь на стук каблуков у дверей. - О, актеришка, ты оделся, как Аой? - Ну, мы же напарники! - Ютака роняет руку на плечи мужчины, хлопнув его ладонью по лопатке. Действительно, Укэ успел пройтись по магазинам вчера днем и обзавестись черными вещами в излюбленном стиле детектива, отличающихся строгостью и небрежностью одновременно. Брюки, расстегнутая до груди рубашка, укороченный плащ и остроносые лаковые туфли - все в черных цветах, подражая вкусу своего любовника. - Нет! - отрезает тут же Юу, вспыхивая, словно спичка - это была последняя капля. - Я не работаю в паре, и все знают это! Никаких напарников! Так что не строй из себя... Гневные речи прерывает внезапный поцелуй на виду у всех собравшихся, так, что Аой мгновенно теряется, распахивая глаза в ошеломлении, ощутив жар чужих губ на своих. Но уже через несколько секунд он приходит в себя и отпихивает от себя актера, низко зарычав. - Ты что делаешь, сукин сын?! - Я же говорил: извращенцы, - пожимает плечами Уруха, раскачиваясь на своем стуле. Рейта давится сигаретным дымом. - Тише, придурок, сейчас и тебе достанется. - Как ты меня назвал, киллер недоделанный? - Начинается, - тянет Зоу, широко зевая. - Руки-сан, так зачем ты нас собрал в выходной день? Нет, я понимаю, что теперь работы навалом, и все же... кстати, что по поводу работы? - не обращая внимания на перепалку в стороне, устроенную между стрелком и демонологом на повышенных тонах, интересуется патологоанатом, подпирая щеку кулаком. - В основном пустышки, - так же бесцветно отзывается блондин, бросая тяжелую стопку заявлений на стол. - Все разом стали утверждать, что в их квартирах живут гости из потусторонних миров, и просят проверить дома. Ничего серьезного. Скорее всего, это просто желание пообщаться с нашумевшими именами. - Вот как. - В общем-то, в том все и дело, - поднимает свой неживой кукольный взгляд Таканори, остановившись на враждующих между собой копах. - Пока волна интереса немного не уляжется, я бы не хотел, чтобы вы выбивались из сил зря, тратя время на не стоящую внимания ерунду. Аой-сан, Уруха-сан, достаточно. - Я тебе еще припомню, - шипит Юу, падая на свой стул и нервно закуривая. Уруха только поднимает вверх кулак с отогнутым средним пальцем. - Значит, делаем перерыв? - Прикроем это тем, что сотрудники отдела пострадали после недавней встречи с демоном, и им необходима передышка перед возобновлением работы. Не думаю, что это вызовет недовольство у общественности. Победителей не судят. - Отлично, раз так, тогда я вернусь к собственному расследованию, - Кою потягивается и пинает по ножке стула Акиры, но тот даже бровью не ведет, продолжая тихонько сопеть в свою повязку. - Поднимай свою сексуальную задницу с продавленного поролона, любимый. У меня встреча. - Сегодня, что, день тупых прозвищ? - замечает Юу, наблюдая за тем, как Рейта сонно соскальзывает с массивной конструкции. - Зачем? - невнятно тянет блондин, широко зевнув. - Поработаешь водителем. - Э? С какой это стати? - Ты же сам говорил, что одного меня теперь никуда не пустишь, - объясняет Уруха с таким выражением на лице, словно он уже сотый раз повторяет маленькому ребенку, что два на два обязательно будет четыре и никак иначе. - Но ведь Кио больше нет, - не понимает парапсихолог, намереваясь приземлиться обратно на свой такой удобный стул. - Давай сам. - Живо, я сказал! - Фа-ак... - Акира запускает пальцы в свои спутанные волосы, поплетясь следом за гордо удаляющимся стрелком. - Ну, почему опять я? - Не ной! А будешь хорошим мальчиком, надену вечером чулки, которые ты так любишь. - Правда? - тут же взбодрившись и стряхнув с себя недовольство, Рейта догоняет любовника в два шага. - С кем я работаю? Меня окружают одни извращенцы! - фыркает шатен, покидая просторный зал. - Не департамент, а клуб озабоченных подростков. - Но ты правда их наденешь? Уру, ну-у? - Надену, блять, только заткнись! И радостное "Да!" от парапсихолога тонет эхом в длинном коридоре за пределами комнаты, оповещая оставшихся об уходе коллег. - Еще вопросы есть? - продолжает Руки, словно бы и не наблюдал эту сцену пару секунд назад. - Вопросов нет, - жизнерадостно подхватывает Зоу, засобиравшись. - Тогда я отсыпаться. Можно идти? - Все свободны, - кивает Таканори, заторможено поднимаясь со своего стула. - Все-таки, план сработал. И дело закрыли, и общественность привлекли. Можно и отдохнуть немного. - Тогда, мы тоже пойдем. И ты не засиживайся, хорошо? - Аой встает с места, оборачиваясь на увлеченно изучающего заявления демона. - Укэ, сваливаем. Пока наш добрый и милый начальник не придумал нам еще одно увлекательное задание. - Да-да... сейчас. - Пошли уже! - брюнет ловит актера за запястье, дернув на себя, и случайно зацепляется карманом пальто за объемный резной рисунок на спинке своего кресла. Все происходит в долю секунды. Ютака моментально улавливает треск швов позади себя, смаргивает человеческий зрачок на звериный, обернувшись к напарнику, и ловит выпавшую из кармана детектива безделушку, успевая подхватить брюнета за талию другой рукой и удержать его от падения, резко притянув к себе и прижав к своей груди. Даже Руки не успел отследить всех действий инкуба, выполненных так четко и быстро, что человеческий глаз был не в силах уловить всех промелькнувших перед ним событий. - Осторожно, - уже после небольшой паузы нарушает тишину Укэ, отпуская пораженного любовника и подавая ему потерянную вещицу. - Ты очень эмоционален. Аой опускает взгляд вниз, находя на ладони шатена окислившийся от времени кулон на такой же ржавой цепочке. И взгляд его меняется с удивленного на тусклый и холодный, с нотками печали в самых глубинах черных радужек. - Действительно... - тихо проговаривают слабые губы, но Юу не двигается, только смотря на раскрытую ладонь демона, так и не решившись забрать кулон. - Это... особая вещь? - осторожно интересуется актер, делая шаг навстречу, чтобы коснуться пальцами кисти мужчины и поднять ее выше, повернув ладонью вверх и опустив на нее находку. - Ты так и не расскажешь мне? Демонолог молчит какое-то время, скользя пустым взглядом по искусственному розовому камушку в тонкой каплевидной клетке, раньше так ловко подражающей серебру, и тяжело выдыхает, опуская кулон обратно в карман. - Это Слеза Ангела. Так называлась раньше эта дешевая фальшивка на оригинал. - Чья она? - Она... - Юу, если ты не хочешь, - тихо шепчет Укэ, поднимая обеспокоенный взгляд на окаменевшее лицо любовника. - Тогда не нужно... - Пойдем. Будет проще показать тебе это. И брюнет отворачивается от оставшихся в зале мужчин, направившись неспешно к выходу, совсем тихий и погруженный в свои мысли, что актер только кивает в знаке прощения Матсумото, поспешив следом за детективом. Наверное, он решил, что время пришло. И будет жестоко не дать ему высказаться. Так же жестоко, как и позволить это. Но выбора уже нет. Таканори провожает друга долгим застывшим взглядом, потерявшим осознанность. И остается недвижно стоять у своего кресла в одиночестве. Несколько часов, как и всякий раз, когда его подчиненные расходятся по домам и делам, покидая участок. Пока его не находит Сакурай, заставляя своим голосом ожить облаченную в темно-синий костюм фигуру... *** - Где мы? Ютака выходит из машины после водителя, оглядывая закутанную в природу местность, пестрящую яркими красками летних цветов, и замечая вдалеке крохотное пятнышко озера, переливающееся, словно фольга, невысокими волнами в солнечных лучах. Пригород Токио... Зачем? Инкуб оборачивается на мужчину в черных одеждах, стоящего в профиль у капота своего автомобиля, устремив взгляд вперед, и подходит ближе, поворачивая голову в том же направлении. - Это... - Идем, - едва слышно отзывается брюнет, отклоняясь от сверкающего корпуса. Он направляется по засыпанной галькой дорожке к большому зданию, прячущемуся в ветвях еще не набравшей цвет сакуры, и Ютака молча идет за детективом, не решаясь больше задавать вопросы, а дать мужчине время, чтобы собраться с мыслями и, наконец, заговорить самому. Они все-таки здесь, значит, Аой уже решился на этот тяжелый разговор. Остается только ждать. Они проходят по извилистой тропинке, обрамленной зеленой травой с двух сторон, в полном молчании, пока не достигают широкого парадного крыльца при постройке, и впервые Аой осекается, шагнув на ступеньку. Он замирает, задерживая дыхание, плотнее закрывает глаза, сжимая спрятанные в карманах пальцы в кулаки, и позволяет себе набраться храбрости продолжить самый тяжелый путь в своей жизни, который ровно раз в месяц он проходит вновь и вновь, каждый раз запинаясь на первой ступеньке этой лестницы, даже если порой чувствовал себя уверенно и был готов к тому, что увидит уже какой раз за стеклянной дверцей. Но всякий раз приходилось переступать через себя. И всякий раз ноги становились ватными и непослушными, во рту пересыхало, руки начинали подрагивать, а сердце болезненно сокращалось за ребрами, причиняя колющую боль по всему телу. Он так и не привык... и никогда не привыкнет. Сколько еще раз он запнется на этом месте? И сколько еще раз вернется сюда, находясь на грани срыва? Сколько еще терпеть, сколько еще мучиться? И не только ему... Сколько? Сколько... Демонолог делает глубокий вдох, и все же заставляет себя подняться, боясь, что иначе просто развернется и уйдет, как в самые первые дни после той трагической ночи. И едва они заходят в хорошо проветренный холл, как находящиеся там люди оборачиваются на вновь прибывших, сочувственно потупив взгляды, стоит им узнать своего постоянного посетителя. - Здравствуйте. - Доброе утро. Мы... не ожидали увидеть вас тут второй раз за месяц. Простите, я не хотела сказать ничего такого... - Ничего. Так нужно. - Сегодня вы не один. - Да. Я с напарником... - Норикава-сан сейчас спустится к вам. - Я сам поднимусь, - тихо отзывается брюнет, кивнув молодой девушке, подошедшей к ним, чтобы помочь. - Просто скажите, чтобы встретил у лифта. - Хорошо. Аой выдавливает из себя слабую улыбку и проходит мимо помощницы, которая спешит к стационарному телефону, чтобы предупредить своего начальника о визите детектива. Он вызывает большой грузовой лифт, дожидаясь, когда широкие стальные дверцы откроются и пригласят их войти, и, наконец, переступает порожик, нажимая на кнопку четвертого этажа, переименованного в пятый из-за старого поверья, когда Укэ заходит следом. Тихий гул поднимает мужчин наверх, звоночек оповещает о прибытии, и оба выходят на нужный им этаж, встречая в коридоре уже ожидающего их пожилого мужчину. - Танагава-сан. - Здравствуйте, господин Норикава. Старик поднимает на молодого человека печальный выцветший взгляд и тяжело вздыхает, отворачивая лицо от знакомой пустоты в черных радужках пришедшего. - Вы и так нередко бываете здесь... Вам не стоит учащать эти визиты. Для вашего же блага. - Простите, что отвлекаю вас от дел. - Нисколько. Я беспокоюсь о вас. А дел у меня совсем немного, - пожимает плечами старик, прикрывая глаза. - Вижу... снова проводить? - Если можно. - Можно. Но не желательно... Впрочем, не мне запрещать вам это. Пойдемте. И Норикава отправляется в уже изученном им направлении по широкому коридору, ведя за собой пришедших до самого его конца. Ютака глубоко втягивает ртом пропахший медикаментами воздух, провожая взглядом остающиеся позади них многочисленные тяжелые двери, и паршивое чувство в груди начинает разрастаться отравленной лилией, забивающей всю грудную клетку до отказа, не имея возможности покинуть своими корнями и листьями живой сосуд. Кажется, он зря попросил у демонолога объяснений. - Вот, прошу. Айяно-сан, к вам гости. Через толстое тройное стекло, разбить которое невозможно даже пулей из револьвера детектива, Ютака видит облаченное в белые одежды тонкое, исхудавшее тело, лишенное эмоций, которое не реагирует на голос Норикавы. Девушка, лежащая на больничной койке, продолжает бездумно смотреть в потолок, потеряв всякую осмысленность в стеклянных зрачках. - Айяно... - тихо зовет Аой, приближаясь к железной двери и опуская ладонь на широкое окно. И девушка, наконец, подает признаки жизни, медленно, словно все ее сухожилия и мышцы заржавели от времени, поворачивая бледное, с глубокими синяками под глазами лицо на этот тихий зов, ловя впалыми глазами знакомую фигуру за стеклом. И едва ее сознание проясняется, различая внешность человека по другую стороны преграды, а взгляд оживает, все мгновенно меняется. Женщина резко дергается навстречу гостю, из-за чего падает на пол с кушетки, не в силах заставить затекшее тело двигаться нормально, но сразу лихорадочно поднимается на ноги, кинувшись вперед. Громкий стук тонких рук о стекло заставляет Укэ вздрогнуть - женщина ударяется о двери всем телом, хлопнув ладонями по окошку на уровне лица Аоя, и впадает в настоящую истерику. Громкие рыдания сотрясают все ее хрупенькое тельце, слезы, крупные, размером с градинки, срываются по бледным щекам вниз неуправляемым потоком, и Айяно скручивает в неуемной боли, терпеть которую больше нет сил... - Юу!.. Юу... Юу! Девушка ударяет ладонями по стеклам вновь и вновь, плача навзрыд, и Укэ делает шаг назад, быстро сглотнув от тяжести разрушительных эмоций пациентки психбольницы, просачивающихся даже сквозь толщу мягкой стены, заставляя демона прочувствовать ее боль на собственной шкуре. - Прости меня... Прости меня, Юу! Прости меня... любимый... прости! Это я! Я виновата! Я... убей меня... Юу... Это все я... все я! Убей... убей! УБЕЙ МЕНЯ! Норикава опускает взгляд в пол. Он больше не может смотреть на эту сцену, повторяющуюся из месяца в месяц точь-в-точь, как в первый визит. Только Аой уже не реагирует. Просто смотрит на убивающуюся женщину и молчит. Она ведь все равно не будет слушать... - Это случилось, когда мне было восемнадцать, - сквозь рыдания и звуки ударов начинает Аой, не убирая ладони от стекла и не оборачиваясь на шатена. - Я встретил Айяну на рок-фестивале. Она была очень тихой и милой девушкой. Скромная, красивая и умная. Она отличалась от остальных... Была особенной, сразу выделялась из толпы застенчивостью и природным обаянием. Словно была не от мира сего, не испачканная той грязью, в которую лезут подростки, гробя свои жизни направо и налево. Будто светилась изнутри, затмевая своих испорченных сверстников. Я влюбился в нее с первого взгляда. Не смог оторвать глаз и решился подойти, позабыв о своих друзьях. Это стало началом наших отношений. А я был так очарован, что уже не хотел отпускать. И мы стали встречаться. Аой глубоко втягивает носом пропахший лекарствами воздух, замечая женскую ладошку на стекле прямо напротив своей собственной, и резко выдыхает, пытаясь распутать в миг сбившиеся мысли и связать их в понятные фразы, переступая через свое прошлое вновь. Уже в какой раз... - А всего через год, когда мы уже решили жить вместе и даже подыскали подходящее жилье, разделяя одно чувство на двоих, я узнал, что она беременна. Радовался, как ребенок. Сразу же сделал предложение, и мы отыграли свадьбу. Пусть не пышную, но очень счастливую. Сняли квартиру - в те годы я не много зарабатывал, но нам помогли мои родители - и стали обустраивать собственное семейное гнездышко, живя мечтами и идеями о будущем. Я был на седьмом небе от счастья, жизнь с Айей казалась волшебной сказкой. Мы ждали ребенка, радуясь каждому дню. Я готов был носить ее на руках, уверенный, что лучшей судьбы никому не сыскать. А потом родился Тори. Помню, как сейчас, как нервничал за дверью родильной, не находил себе места, ожидая рождения новой жизни, в которой будут запечатлены наши собственные, став продолжением нас и нашей любви. А когда, спустя бессонную ночь, услышал детский плач, разнесшийся по спящей больнице звонким эхом, и приглашение войти, когда впервые взял сына на руки, совсем крохотного и такого беззащитного и хрупкого, что я боялся прижать его к себе чуть крепче, чтобы не задушить или не сломать тонкие косточки, чуть не расплакался. Это было словно маленькое чудо, прямо на моих руках. И я понял, что ни за что не брошу его, никогда, и буду любить так, как никого на свете. А потом мне посчастливилось попасть в участок. Заработок мой заметно вырос под руководством Сакурая, и мы могли не беспокоиться о будущем Тори, стараясь дать ему самое лучшее, в первую очередь. Пять лучших лет моей жизни... никогда не смогу забыть. Я работал, Тори рос, принося улыбки и веселый смех в наш дом, еще сильнее привязав нас друг к другу, и мне ничего больше не было нужно, лишь бы быть с ними, видеть их каждый день, слышать их голоса. Я бы все отдал, лишь бы... Аой крепко зажмуривается, сведя брови в болезненном жесте, и женщина за стеклом начинает убиваться еще сильнее, видя страдания на любимом лице, не в силах простить себя. Она плачет, умоляя его не грустить, ударяется лбом о стекло, окончательно отчаявшись, и ее муки становятся адской пыткой, когда она понимает, что ее мужа сжирает непреодолимая скорбь, которая ранит его, ранит так, что девушка не может выносить страдания любимого человека. - Когда Тори исполнилось пять лет, - хрипло продолжает Аой сквозь ком в горле, прижимаясь лбом к стеклу. - Айяно стала странно вести себя. Приступы агрессии, апатии, жестокости... Я был на работе днем, не видя всего этого, но по возвращению домой начал замечать, что Тори стал бояться чего-то. Очень сильно. Он ждал меня у порога, испуганный, плачущий, дрожащий, и прятался за меня, когда Айяно выходила, чтобы встретить меня с работы. Сначала я не понимал, в чем дело. Почему ребенок стал остерегаться матери, когда раньше так тянулся к ней, что я даже порой ревновал его к своей жене... почему он начал держаться рядом со мной, не шел к ней на руки, просил остаться дома, когда я собирался на работу? Но однажды... когда я вернулся с очередной смены и снова нашел Тори у порога, я понял, что происходит. Айано... стала избивать его в мое отсутствие. Наказывать, заставлять делать работу по дому, впадать в бешенство после малейшей ошибки и бить. Так, что оставались гематомы на теле и лице, которые нельзя было скрыть. Я не знал, что мне делать. Что происходит, почему вдруг девушка, такая добрая и отзывчивая, любящая мать, вдруг превратилась в монстра, жаждущего чужой крови. Естественно, я сразу же оставил работу, получив у Руки отпуск для решения семейных проблем, так как не мог это проигнорировать. И вот, оставшись на весь день дома, я, наконец, нашел ответ. Айано была одержима демоном. В те годы я был лишь начинающим экзорцистом, так что все, что я смог сделать - выставить из нашей спальни все вещи и мебель и поставить барьер, исписав стены защитными заклинаниями. Ты уже видел это... Я велел Тори всегда быть там, когда его маме становилось плохо, чтобы он не пострадал в дальнейшем. И попытался справиться с демоном самостоятельно. Наказал сыну не выходить из спальни, сам взявшись за библию и выйдя навстречу собственной жене с одним лишь крестом в руках. Было очень тяжело. Я старался изо всех сил, но всякий раз лишь сильнее злил ее, и каждая попытка заканчивалась тем, что Айано набрасывалась на меня с целью разорвать заживо, отчего каждый вечер проходил в борьбе. Из-за силы демона, которому ничего не стоило лишить человека жизни. Мы разгромили весь дом всего за неделю. И так как я не мог причинить ей вреда, я неотвратимо проигрывал. Избитый чуть ли не до полусмерти, я возвращался в спальню, чтобы спастись и отдохнуть, а после вновь продолжить поиски выходов из сложившейся ситуации. Ребят не пускал, не хотел, чтобы они видели все это или пострадали от рук той, которую знали добросердечной и отзывчивой женой. И вот спустя месяц тщетных попыток очистить тело своей возлюбленной от этой грязи, в течение которой я спал вместе с сыном, оберегая его от беса по ночам, управляющего Айяно, Тори не выдержал. Во время очередного неудачного обряда, когда я уже не мог стоять на ногах, мой сын выбежал из спальни, чтобы постараться образумить затеявших войну мать и отца и помирить нас. И я не успел закрыть его... Она убила нашего сына прямо на моих глазах, когда я не мог даже подняться с пола, с торчащим из тела кухонным ножом, застрявшем под легким. И едва она поняла, что натворила, придя в сознание и увидя безжизненное тело собственного ребенка у своих ног... Юу вскидывает голову к заплаканному исхудавшему лицу за стеклом, и злость на себя и Айю охватывает его непроизвольно, пробуждая от долгого сна безутешного отца и заставляя его впасть в беспамятство из-за вновь раскрывшихся шрамов, закровоточивших сильнее прежнего. - Откройте дверь!! Норикава вздрагивает, резко обернувшись на детектива. - Танагава-сан, это... - Откройте эту чертову дверь! Живо! Старик отводит взгляд в сторону и послушно вынимает из кармана связку ключей от многочисленных камер заключения своих пациентов. "Никаких изменений. Время для нее остановилось". Быть может, так будет лучше? Они оба, наконец, смогут успокоить свою боль и отпустить друг друга. - Аой... - Ютака тянется к брюнету, но тот отклоняется, не заметив этого, уступив свое место Норикаве. Только сухие губы продолжают говорить, вынуждая руку шатена замереть в воздухе у его плеча. - Демон ушел, когда она очнулась. А Айяно сошла с ума из-за чувства вины и горя. Уже десять лет прошло... Щелчок тяжелого замка заставляет женщину по ту сторону стекла дрогнуть. Но едва Юу хватается за ручку и распахивает железную преграду, врываясь в белую камеру широким твердым шагом, как на лице девушки возникает улыбка. Широкая, счастливая, искренняя улыбка. Ютака видит, как она падает на колени перед детективом, протягивая к нему свои руки, и эта сцена задевает за живое, пригвоздив наблюдателей к полу за пределами комнаты. - Вот уже десять лет... - Юу... Юу... да, пожалуйста! Прошу тебя! - Десять. Револьвер покидает черную кобуру, щелчок предохранителя тонет в мягких стенах глухим звоном, и Аой уверенно наставляет дуло на лицо собственной жены, опуская палец на курок. - Когда уже? Когда ты уже... Я так устал. Так сильно, что хочу нажать на курок. Направив пистолет на это лицо, просто нажать на курок. И все закончится, сразу, в один миг! - рычит брюнет, наблюдая за тем, как женщина ловит его за кисть, сжимающую рукоять оружия, не пытаясь отвести ее в сторону, а лишь сильнее вдавливая в свой лоб холодное дуло пистолета... - Это я... я лишила тебя счастья... я убила твоего сына, я забрала твою улыбку, я! Прости меня... прости, Юу! Я же так люблю тебя... Я так сильно люблю тебя! Пожалуйста... убей меня. Убей меня, я больше не могу так!! - Почему... Рука детектива дрогнула, оцарапав кожу девушки мушкой старинного револьвера, но она только продолжает просить его о смерти. И Аой пытается нажать на курок, сдвинуть с места тугой крюк, приводящий в действие отлаженный механизм, но его ладонь деревенеет, теряя силы. И по щекам прокатываются соленые слезы, впервые за все годы, проведенные в одиночестве. Впервые после похорон собственного ребенка, после двух месяцев запоя, когда горе было сильнее его, вырывая из груди громкие крики вперемешку с рыданиями. И Аой понимает, что не сможет убить женщину, которую любит до сих пор всем своим заледеневшим сердцем. Как бы он ни хотел окончания этого Ада, как бы ни понимал, что для нее будет лучше избавиться от страданий, он не может спустить курок. Никогда не мог. - Айя... Ладонь демонолога накрывает чужая кисть, заставляя ослабить хватку, и Юу не может двинуться с места, когда Ютака осторожно вынимает рукоять из онемевших пальцев, замерев за спиной брюнета. Вот только... Укэ не прячет оружие. Он перехватывает его своей ладонью за рукоять и спускает курок... Звук выстрела заставляет Юу дернуться в ужасе. Глаза детектива распахиваются, крик застревает в горле, схваченном спазмом, и в комнате воцаряется мертвая тишина, давящая на виски пронзительным писком. А после Аой подается назад, откинувшись спиной на грудь инкуба в апатии, которая отражается в остекленевших глазах, и плечи его опускаются, накрываясь тяжестью своего бремени. Пуля вошла в белую стену над кушеткой женщины, пролетев мимо ее лица. - Это не тебе решать, - тихо проговаривает Ютака на ухо детективу, и Юу бессильно роняет руки вниз, прикрывая усталые веки. - Не тебе и не мне. Актер ставит оружие на предохранитель и возвращает его в нагрудную кобуру любовника, обнимая этим жестом осунувшееся тело. - Никогда не стреляй в людей, Аой-сан. Шатен опускает ладони на плечи мужчины, потянув его назад. А ошеломленная Айя, так и застывшая на месте, не может отвести взгляда от вмешавшегося в эту сцену постороннего, наконец, замолкая. И Ютака выводит пошатнувшегося демонолога из камеры, позволяя Норикаве вновь закрыть тяжелую железную дверь с толстым тройным стеклом наверху, разделив бывшую семью на двое. Больше он ничего не может сделать для них. Ни для Айяно, ни для Юу. Все попытки тщетны. Девушка уже не вернется к нормальной жизни. Остается только ждать, когда ее жизнь оборвется без посторонней помощи, отпустив вместе с душой и погрязшего в скорби мужа. Норикава все еще надеется, что Аой сможет начать заново. *** Зоркий взгляд привалившегося к стволу дерева стрелка ловит две фигуры на вымощенной галькой дорожке, покинувшие больницу для душевно больных, и карие радужки темнеют в злости, безошибочно определив состояние одного из мужчин. Длинные пальцы белеют, с силой сжимая соломенную куклу в белом платье в ладони, и шатен поднимает ее к своему лицу, поднося иглу во второй руке к игрушечной груди. Достаточно. Острие тянется к левой части рукодельного тельца с решимостью, наконец-то, освободить от тяжких оков коллегу по отделу, но едва игла касается ткани, как солнечный свет, падающий на кисти детектива, мигает на коже, заставив мужчину обернуться. И он изумленно застывает в выбранной позе, находя на алом цветке бабочку с черепом на брюшке, на миг позабыв о том, что собирался сделать. А после причудливой формы губы изгибаются в улыбке, и Уруха отбрасывает иглу в сторону, усмехнувшись. - Вот как? Подушечки пальцев поддевают тонкий конец черного волоса, обмотанного вокруг соломенной шеи, и отпускают куклу, позволяя ей упасть на сочную траву, оставив в ладони только черную органическую ниточку. - Ну, что ж... Ветер подхватывает чужой волос, срывая его с пальцев стрелка, и Кою отворачивается, не став провожать взглядом взмывшую в воздух бабочку, запорхавшую в сторону белого здания, спрятанного ветвями еще не набравшей цвет сакуры. - Вставай, бездельник! - рычит шатен, резко ударяя по крыше Мустанга, заставив задремавшего Рейту подпрыгнуть на месте от неожиданности. - Поехали уже. - Ты совсем страх потерял, придурок?! - рычит Акира, стараясь унять бешено заколотившееся в груди сердце. Уруха же лишь обходит машину с другой стороны, распахивая пассажирскую дверцу и падая на мягкое сидение рядом с любовником. - И вообще, с какой стати я сегодня за таксиста? - Это называется экономией бензина, сладкий. Вот адрес последнего свидетеля, которого мне надо опросить. Это надо сделать до вечера, так что двигай. - Зачем мы сюда приезжали вообще? - Да так... Воздухом подышать. - Воздухом подышать? - Да. - Кою. - Езжай, Аки. Моя помощь не потребовалась, вот и все. Парапсихолог бросает беглый взгляд на любовника и решает все-таки завести мотор. Колесить по жаре весь оставшийся день совсем не хотелось. - Потом расскажешь. - Согласен. И Мустанг трогается с места, оставляя позади себя живописные окрестности. *** Что-то холодное касается щеки Аоя, сидящего на капоте своего автомобиля, и брюнет поворачивает голову в сторону источника холода, но как-то совсем медленно и незаинтересованно, продолжая молчать. - Кофе, - слабо улыбается Ютака, качнув банкой перед лицом брюнета. Аой пару минут еще просто смотрит на блестящую жестянку перед собой, и, наконец, тянется к ней, смыкая нетвердые пальцы на вспотевшей поверхности. Ютака ловит выскользнувшую из ослабшей руки банку без лишних упреков и вновь вкладывает ее в недвижную кисть, открывая ее самостоятельно для демонолога. Он садится рядом на капот вместе со своим кофе, и оба мужчины вновь замолкают, думая каждый о своем. До тех пор, пока солнце не скрывают тучи, сгустившиеся на небе в середине дня. - Наверное, я не должен был встречать ее... - шепчет Аой после внезапного раската грома, и его пальцы с силой сжимаются на жестяном цилиндре, сминая его. Нетронутый кофе выплескивается наружу, побежав по руке демонолога, пропитывая липкостью рукава одежды и черную ткань брюк на бедре. И Юу роняет голову на свои ладони, ударившись лицом в покореженную банку и сорвавшись на рыдания. Ютака только опускает взгляд, не зная, что сказать. Он просто слушает, как плачет самый сильный мужчина в отделе, громко и безутешно, позволяя черному напитку вытекать из маленького отверстия на донышке. И, наверное, это единственное, что он может сделать для него. Ведь он тоже демон. Существо, разрушившее его жизнь. Он не имеет права утешать этого человека. Даже если Юу ни в чем его не винит.