***
До первых серьезных стартов оставалась неделя, а у нее все никак не получалось почувствовать себя в образе, вернее в одном из образов. «Ну какой из нее черный лебедь. Белый - да, с белым согласна, все таки более близкий, романтичный образ», - думала про себя Татьяна, стоя у бортика во время перерыва на тренировке. Макс тоже подъехал к бортику, чтобы глотнуть энергетического напитка. «Как же ей объяснить, что в середине программы, когда я ее соблазняю, и она должна превратиться в черного лебедя, она должна стать более агрессивной, напористой, сексуальной, что ли…» - Тань, ну вот представь, я тебя соблазняю, и ты больше не можешь оставаться прежней. Нет, мы все знаем, что ты ангел, - он улыбнулся. – Но представь, что в тебе просыпается чертик. И тебе самой уже хочется соблазнить. Ну ты что, не соблазняла что ли никого? – он опять улыбнулся. - А если нет, - улыбнулась она в ответ. - Тогда надо же когда-то начинать, - он смотрел на нее своими бездонными смеющимися голубыми глазами. Хотелось в них утонуть. – Представь, что ты решила меня соблазнить, - добавил он с хитрой улыбкой. «Эх, дорогой, если бы ты знал, сколько раз я себе это представляла, - подумала девушка, глядя на это красивое, выразительное, дорогое лицо. – А что если и правда, попробовать… соблазнить.. тебя. А если что, можно будет сказать, что это все по ходу программы, вошла в роль, так сказать». Танюша решительно улыбнулась, взяла Максима за руку и сказала: «Ну что, попробую тебя соблазнить».***
Они катали уже вторую часть программы. Завершался «процесс соблазнения». Следующее движение, Танюша приседает, поворачивает к нему голову. Ее взгляд. У него внутри свернулись тысячи тугих узлов. Что это было? Он чуть не забыл, что делать дальше. Дальше выброс, Таня выехала, подняла на него глаза, он подумал, что его ударили в живот. Чуть не споткнулся. Что она с ним творит? Неужели и в правду… соблазняет? Дай ей для этого даже и усилий применять не стоит. Он давно и бесповоротно принадлежит ей. Ни о ком другом и думать даже не может. Они закончили программу, он подтянул Таню к себе, обнял, заглянул в ее глаза… И пропал… В них хотелось раствориться, в излучаемом ими тепле и нежности… Нина Михайловна их похвалила, говорит, так откатались, аж прям зацепило. По лицу Стаса сложно было что-либо понять. Но он одобрительно кивнул. По дороге домой Макс молчал, погруженный в свои мысли. Таня тоже тихо шла рядом. По привычке они держались за руки, при этом каждый думал о своем. «Только с ней мне легко и свободно, тепло и уютно. От нее такой свет исходит, хочется в нем раствориться. Она уже давно рассталась со Стасом, я тоже свободен. Я не представляю никого рядом с собой, кроме нее. Мы же взрослые люди, в конце концов». «Мы оба теперь свободны. Если раньше я старалась прятать все глубоко внутри, то сегодня он заставил все мои чувства выплеснуться наружу. Он же понял, что это была не игра. С ним я не умею притворяться. Все думают, что раньше я была просто зажатой, не могла сыграть роль, войти в образ, а я просто боялась, что все увидят, он увидит то, что у меня внутри. Эту тягу к нему, желание постоянно быть рядом, чувствовать его прикосновения, находиться в его объятиях. Раньше это было невозможно, кому нужны лишние напряги и скандалы. А сейчас… Может попробовать… Мы же взрослые люди, в конце концов».***
Они ужинали у Тани дома. Макс уплетал так любимый им Танин борщ. Она могла бы кроме борща вообще ничего не готовить, и Макс ел бы его по пятнадцать раз в сутки. Сам себе он мог без риска для здоровья сварить пельмени. Поэтому, с тех пор как они с Сашей расстались, Максим предпочитал питаться у Тани. Таня уже заканчивала мыть посуду, когда Макс подошел к ней сзади, обхватил своими большими, теплыми руками и положил подборок ей на голову. Она вытерла руки полотенцем и повернулась к нему. Бездонные голубые глаза смотрели в теплые карие. Они погрузились друг в друга. Они без слов понимали друг друга. «Я знаю, что на тренировке это была не игра, это было по-настоящему. Неужели между нами может быть больше, чем дружба? Солнышко ты мое…» «Я так давно хотела показать тебе свои чувства. Я так боялась, что ты догадаешься о них. Я не хочу больше от тебя ничего скрывать. Хороший мой…» Пока длился этот безмолвный диалог, он проводил пальцами по ее щеке, очерчивал контуры ее лица. Затем обхватил ее лицо двумя руками, наклонился, и его губы накрыли ее. Теплый вихрь закружил их обоих. Таня чувствовала, как будто волна поднимается откуда-то изнутри, подхватывает ее и несет куда-то, такая ласковая и нежная волна. Максим обнял сильнее девушку и углубил поцелуй. Его охватила дрожь, чувства были настолько сильны и противоречивы. С одной стороны сумасшедшая и такая понятная страсть, с другой стороны невероятная нежность, желание просто раствориться в этом потоке тепла и света, которое излучало это солнышко. Его солнышко. Он с трудом оторвался от ее губ, тяжело дыша. Еще сильнее обнял ее, а Таня прижалась щекой к его груди, сцепив руки за его спиной. - И что теперь? – в один голос произнесли они. Таня рассмеялась. Как же он любил ее смех, и просто балдел от ее улыбки. - А теперь у нас соревнования через неделю, – Татьяна постаралась собрать в кучу разбегающиеся мысли, и стать серьезной. Действительно, а как теперь. Как им себя дальше вести? А тренировки и сборы никто не отменял. Впереди у них первый серьезный старт сезона, и все сознавали, что вдалеке маячит самая главная цель, ради которой, в общем-то, они и встали в пару. А вдруг изменение отношений вне льда приведет к изменениям отношений на льду? Неприятным изменениям… - Так никто и не забывает про соревнования. Но соревнования это одно, а мы с тобой – это другое, – Макс тоже попытался быть серьезным. Они так и стояли, обнявшись, и он поглаживал Танину спину, или проводил рукой по ее волосам. - Ты знаешь, чего хочу, но, наверное, тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Он взглянул на нее сверху вниз, Таня кивнула. – И сейчас нужно сосредоточиться на подготовке к Канаде. Таня опять кивнула и улыбнулась. - Но никто не запретит мне целовать тебя каждый день, - улыбнулся Макс и опять припал к Таниным губам.***
Соревнования на этапе Гран-При в Канаде подходили к концу. Оставались только показательные выступления. Этот старт был достаточно напряженным, программы дались тяжело, были допущены помарки, но они выиграли. А сейчас сидели в раздевалке, готовились к своему выходу на лед, шнуровали коньки. Они решили сделать показательный под песню «Aimer» из мюзикла «Ромео и Джульетта». Тане очень нравилась эта музыка, а Максиму просто нравилось, когда Таня довольна. Таня чувствовала себя комфортно в романтической роли Джульетты, и они всегда с удовольствием катали эту программу. Пока Максим шнуровал коньки на босу ногу, он поймал себя на мысли, что ему жутко хочется, чтобы скорее закончились все выступления, и они оказались дома, в Москве. Соревнования – это всегда большое напряжение, практически нет возможности побыть наедине. Вчера он дольше обычного задержался у Тани в номере. Сначала они долго разговаривали, обсуждали планы тренировок, следующие старты, изменения, которые надо внести в программы, чтобы сделать их более эффектными и выразительными. Потом они долго над чем-то смеялись. С Таней он часто смеялся, шутил, порой даже вел себя как ребенок. Но ей это нравилось, она улыбалась, глаза светились счастьем. А для него было самым большим счастьем на свете видеть эти светящиеся глаза. Потом разговоры затихли, уступив место прикосновениям. Нежным, трепетным, как полет бабочки. С Таней он всегда хотел быть нежным. Он боялся напугать ее силой своего желания, боялся причинить ей боль. Ведь она казалась ему такой маленькой, хрупкой. Поцелуй становился все сильнее, ласки все откровеннее. Его теплые, сильные руки опускались все ниже, когда он почувствовал, что Таня отстраняется. Он прижался лбом к ее лбу. - Я понял, здесь ты не хочешь, - тяжело вздохнул Макс. - Просто здесь все чужое, заставляет сдерживаться. А я хочу дома, расслабиться и кричать в свое удовольствие, - она со смущенной улыбкой посмотрела на него. Макс рассмеялся, поднял ее и посадил к себе на колени. - Вот знаешь ты, как меня успокоить, - ответил он и прижал ее голову к своей груди, а сам поцеловал ее в макушку.***
Эти долгие перелеты всегда такие утомительные. Они добрались до своих квартир и завалились спать. Вечером в Таниной квартире раздается звонок. Она, улыбаясь, берет трубку, потому что знает, что это Макс. - Пойдем в кафе, - говорит он. - Пойдем. А куда? - Предлагаю в твои любимые суши-роллы, - отвечает Макс. Таня смеется, представляя себе его лицо великомученика, потому что знает, как Максим не любит роллы. Но она очень ценит его акт самопожертвования. Они оба так ждали этот вечер…***
Черноволосый парень и белокурая девушка ехали в такси на заднем сиденье. Они почти не разговаривали, только все время держались за руки и улыбались друг другу. Изредка молодой человек проводил рукой по лицу девушки, касался ее губ легким поцелуем, или она подносила его большую руку к своей щеке. Наконец они подъехали к дому, Максим расплатился, и они поднялись на восьмой этаж в Танину квартиру. Терпения Макса хватило только на то, чтобы снять верхнюю одежду и разуться. Он схватил Таню в охапку и принялся целовать, исступленно, сильно, страстно. У девушки сердце готово было выскочить из груди, задрожали колени, сбилось дыхание. Ее пальцы запутались в его волосах, она старалась прижаться к нему все теснее. Его руки уже пробрались под ее свитер, гладили спину, поднимались все выше. Ее руки делали то же самое, добрались до волосков на его груди. Одна рука Макса опустилась вниз и наткнулась на преграду в виде Таниных джинсов. - А, черт, - пробормотал он, подхватил Таню на руки и отнес в спальню. Едва он поставил ее на пол, они принялись срывать свою одежду. Как только исчезли все преграды, они шагнули на встречу друг другу. Губы слились в поцелуе, тела переплелись, как ветки деревьев. Им хотелось быть ближе, еще ближе, соединиться, полностью раствориться друг в друге, когда не знаешь, где кончается один и начинается другой. Когда твое дыхание уже не принадлежит тебе. Когда твое сердце уже не принадлежит тебе. Когда нет ничего важнее, чем счастье и удовольствие любимого человека. Максим положил девушку на кровать и накрыл ее своим телом. Таня приняла его, и этот момент соединения стал самым восхитительным, самым волшебным, что она когда-либо испытывала. Ей хотелось отдать всю свою любовь, все свое тепло и нежность этому большому, сильному, но в то же время такому ранимому человеку. Он смотрел на нее своими бездонными голубыми глазами, он хотел сдерживаться, хотел быть нежнее и ласковее, потому что она как никто заслуживала нежности и бережного отношения, но он не мог противиться тому вихрю, тому напору чувств, который она вызывала в нем. Волна подкатывалась все ближе, ближе, догнала и накрыла их с головой. Они лежали рядом, пытаясь отдышаться, как выброшенные на берег после шторма. Макс притянул Таню к себе, обнял. Она положила голову ему на плечо, а ее рука перебирала черные жесткие волоски на его груди. - Спасибо, - девушка подняла голову и чмокнула его в подборок. - За что? – удивился он. - Ты знаешь, - улыбнулась она. - Ах, за это, всегда пожалуйста, - самодовольно ухмыльнулся Макс. Таня опять положила голову ему на плечо, продолжая улыбаться. «Максик, какой же ты забавный и милый. С тобой я не перестаю смеяться. С тобой мне легко, я счастлива. С тобой я стала радоваться простым вещам, а не зацикливаться на проблемах. Взгляд твоих глаз заставляет замирать сердце, а твои объятия – самая надежная вещь на свете». «Она меня еще благодарит. Да это тебе спасибо, что ты наконец появилась в моей жизни. Что ты светишь для меня как солнышко, что спасаешь меня порой от самого себя. Это тебя я должен благодарить, что мне есть ради кого и ради чего жить. Я теперь знаю, что чтобы ни случилось, я свое золото уже выиграл. И теперь сделаю все для того, чтобы ты выиграла все, что хочешь».