Чёрный с мятой

Я вдохнула прохладный утренний воздух и с наслаждением прикрыла глаза. Встала на носочки, потянулась и ослепительно улыбнулась новому дню. Утро было моим любимым временем суток. Мне нравилось вставать пораньше и наблюдать за тем, как пробуждается мир вокруг меня. В этом было что-то потрясающее. А просыпающийся Лондон обладал особой притягательностью. Он заворожил меня ещё в то первое утро, которое я встретила в этом городе, и до сих пор не отпускал. Я облокотилась на перила своего небольшого балкончика и протянула руку за чашкой любимого чая, наслаждаясь удивительным спокойствием, царящим в моей душе. Сейчас я ассоциировала себя с огромным океаном, который лениво катил свои волны на какой-нибудь экзотический берег. Впрочем, вчера вечером в этом океане разразилась настоящая буря. Нет, вначале всё было просто замечательно: мы с Алекс вдоволь посмеялись, представляя, как я буду завтра бегать (хотя это не смешно, а очень даже грустно), перемерили все спортивные костюмы, которые были у меня в наличии. В итоге моя рыжая подружка отмела все варианты, сказав что-то на подобие «Какое убожество!», и отправилась к себе домой за «совершенно чудесными спортивными штанами и маечкой». Благо, размер у нас с ней одинаковый. О последнем факте я быстро пожалела, стоило мне увидеть эту одёжку. Брюки были возмутительно обтягивающими, и я с трудом в них влезла. Влезла и ужаснулась. На мой вопрос: «Как в таком можно бегать?! Это вообще прилично?» рыжая не ответила, но зато одарила т-а-аким хитрым взглядом, что я тут же начала яростно выражать свой протест по поводу одевания этого предмета гардероба, попутно пытаясь освободиться от оного. Подруга с моим мнением была в корне не согласна, что было очень даже предсказуемо. В общем, полчаса мы убили на споры о том, стоит ли надевать это нечто. В итоге я вышла победительницей из этого эпического сражения, хотя и понесла огромные потери, в виде клятвенного обещания надеть майку, принесённую Александрой. Она облегала подобно второй коже, но какой смельчак станет возражать подруге, чьи глаза горят жаждой убийства? В конце концов, можно накинуть что-нибудь поверх этого чуда дизайнерской мысли. Потом подруге пришло в голову показать мне пару упражнений для разминки («Разминка очень важна! Как ты собираешься бегать, предварительно не размявшись?»). Честное слово, лучше бы не показывала. На мой закономерный вопрос «А это случайно не те движения, которые ты изучала, записавшись на уроки стрип-пластики?» Лекси опять хитро улыбнулась и подмигнула. Я лишь тяжело вздохнула. С этим танком спорить почти всегда бесполезно. В конце концов, Алекс взглянула на модные часики на своей руке, ахнула и засобиралась домой, мотивируя это тем, что время позднее, а мне нужно хорошенько выспаться перед столь знаменательным событием. Одарив меня лёгким поцелуем в щёчку и заставив ещё раз поклясться, что я надену эту злосчастную майку, рыженькая упорхнула из моего жилища. Как только за ней закрылась дверь, моё радостное возбуждение тут же исчезло, как будто его стёрли мокрой тряпкой. Я начала нервничать. Правильно ли я поступила, согласившись на данную авантюру? В том, что это была именно авантюра, я и не сомневалась. Кто знает, как я себя поведу, опять оставшись с Хиддлстоном почти что наедине? Смогу ли сдержаться и не сделать или сказать ничего лишнего? Смогу ли я не расплыться в глупой счастливой улыбке, как только увижу его? Ведь я скучала по нему. Каждый день, каждый час, каждую минуту. А ещё я боялась опозориться перед ним. Спорт, действительно, не был моей сильной стороной. А что если я споткнусь и упаду? Или не смогу поспевать за ним? Подобное самоедство ещё долго не давало мне заснуть. Успокоение пришло ко мне лишь к первому часу ночи после того, как я допила третью по счёту чашку черного чая с мятой. Он всегда отлично помогал мне собраться и взять себя в руки, но на этот раз его потребовалось больше, чем обычно. Сейчас же я лишь улыбалась, вспоминая свои вчерашние страхи. Кажется, я всегда была такой: вечно ищущей подвохи и ожидающей всегда лишь худшего. Вот такой вот самый распоследний пессимист. А мне бы радоваться, что утро сегодняшнего дня я проведу с любимым человеком. Смогу украдкой любоваться им, смеяться вместе с ним, слушать его чудесный голос. Я буду рядом с ним. От немого восхищения окрестностями меня отвлёк звук входящего сообщения. Я моментально потянулась к телефону и предвкушающе улыбнулась, прочитав имя отправителя. Секунду спустя улыбка стала растерянной. Я непонимающе уставилась в экран телефона.

«Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!»

Что бы это могло значить? Спустя ещё несколько секунд меня, наконец, посетила догадка, и я перегнулась через перила балкона, чтобы лучше видеть улицу. Том, стоявший рядом с «Чашкой», приветственно махнул рукой и ослепительно улыбнулся. Я махнула в ответ и тут же испугано заозиралась. Мало ли кто увидит? Но, к счастью, свидетелей не нашлось. Я с облегчением вздохнула и стремительно вошла в комнату, на ходу набирая сообщение Тому. Джульетта… Неверно. Джульетта любила и была любима, и лишь кровная вражда семей не позволила ей быть вместе с возлюбленным. А мой Ромео считает меня лишь другом. Скорее я - Виола. Только на взаимность герцога Орсино мне рассчитывать нечего. А поэтому:

«Тибальт, не стоит воровать реплики Ромео xD Сейчас буду»

Я набрала текст сообщения и, не глядя, нажала кнопку «Отправить».

***

Ужасно хотелось пить. Воздуха не хватало. Казалось, что мои лёгкие доживают свои последние дни. В боку кололо, а влажный от пота локон, выбившийся из причёски, так и норовил залезть в глаза. Я в который раз помянула незлым, тихим словом свою уступчивость и умоляюще посмотрела на широкую спину Тома. Хиддлстон бежал немного впереди. Легко и без усилий. И главное - никакой одышки. Мой жалобный взгляд улетел в космос. Боже, ну зачем я на это согласилась? Почему не настояла на своём? И почему даже в таком измученном состоянии я умудряюсь получать удовольствие от того, что он рядом? Хотя, если это пытка продлится дольше, мне кажется, я начну его ненавидеть. От любви до ненависти одна пробежка по Гайд-парку. Моих сил хватило ещё на пару минут, и вот я уже с громким стоном приземляюсь на аккуратненькую скамейку, чудом оказавшуюся поблизости. Удивляюсь ещё, что не пролетела мимо и не поприветствовала пятой точкой газон. Утренняя роса, наверное, стала бы последней каплей. Ноги болят просто неистово. Я вытягиваю их и с глухим стоном откидываюсь на спинку скамейки. Всё, никогда больше не поддаюсь на уговоры голубоглазых актёров с обезоруживающей улыбкой. - Эрика, с тобой всё в порядке? - если бы это спросил кто-то другой, я бы посчитала вопрос издёвкой. Но Том смотрит на меня с таким беспокойством во взгляде, что заподозрить его в издевательстве просто невозможно. - На данный вопрос я отвечу через пару минут, когда смогу нормально дышать, – пытаюсь шутить я, глядя на Хиддлстона сверху вниз. Заметив это, актёр, недолго думая, приземляется на скамейку рядом со мной. Наши тела на секунду соприкасаются, и я начинаю жалеть, что скамейка, на которой мы сидим, слишком маленькая. - Прости, я забыл, что ты давно не занималась спортом, – виновато говорит он, нервно теребя волосы на своём затылке. - Нужно было выбрать подходящий для тебя ритм, а не заставлять подстраиваться под мой. Я сожалею. - Том, прекрати! Ничего страшного, – отмахиваюсь от извинений я. – Это мне нужно просить у тебя прощения. Думаю, я испортила тебе утреннюю пробежку. Боюсь, что на сегодня с меня хватит бега. Если хочешь, я могу вернуться домой, а ты тут продолжишь без меня. Я пытаюсь сдержать радостную улыбку. Ещё немного и я буду свободна. Бега с меня хватит теперь если не на всю жизнь, то на парочку месяцев уж точно. Конечно, упрямое сердце плюёт на вымотанное тело, которое буквально ломит от желания растянуться на чём–нибудь горизонтальном и впредь не шевелиться, и требует остаться с Томом, но разум в этот раз побеждает. Он подсказывает, что состояние «загнанная лошадь» - не лучшее, чтобы находиться рядом с любимым мужчиной. - Со мной такое не пройдёт, мисс! – восклицает догадливый Томас и шутливо хлопает меня по плечу. – Сейчас ты немного отдохнёшь, а потом мы прогуляемся, если ты настаиваешь на том, чтобы мы закончили пробежку. Что-то мне подсказывает, что ты давно не была на свежем воздухе. Эта идея нравится мне намного больше. Голос разума тут же заглушает полный ликования крик сердца. - Слушаюсь, капитан! - состроив серьёзную мину, говорю я, а потом, не выдержав, начинаю хохотать. Смеюсь, несмотря на то что на голове жуткий беспорядок, кожа липкая от пота, а каждая мышца моего несчастного тела болит. Хотя, возможно, именно из–за этого. Актёр с минуту рассматривает меня, согнувшуюся от хохота в три погибели. Потом он присоединяется ко мне, и со смехом пытаемся справиться уже мы оба. - Мы ненормальные, – шепчу хриплым голосом я, смотря на расслабленно облокотившегося на спинку Тома, который мечтательно разглядывает удивительно голубое небо. – Кажется, мы распугали всех любителей спорта в округе. - Вот и хорошо. Значит, нам никто не будет мешать, – серьёзно замечает Хиддлстон, отрывая взгляд от неба и переводя его на меня. Я же чувствую, что стремительно начинаю краснеть. Двусмысленность сказанного Томом на секунду настораживает меня, заставляет что-то екнуть в груди, но я быстро отбрасываю все подозрения и отвожу взгляд от друга. Нечего тешить себя напрасными надеждами. Том, вопреки моим ожиданиям, продолжает не сводить с меня глаз. Мне кажется, что я физически ощущаю его взгляд. От волнения сердце начинает колотиться сильнее, а кончики ушей горят. Чёрт, кажется, моя защита трещит по швам. - Расскажи мне что–нибудь, - просит вдруг он. – Что-нибудь о себе. - Что именно? – тихо спрашиваю я, стараясь взять себя в руки. С каждым разом это делать всё труднее. – Мне кажется, что ты и так знаешь обо мне всё. - Ничего подобного, – отрицает он и улыбается. И продолжает смотреть. Боже, ну прекрати же. Пожалуйста, закрой глаза! Отвернись! Только прекрати смотреть так внимательно, изучающе. И так… нежно? - Например, я не знаю, откуда ты родом. Ты же ведь не коренная жительница Лондона, ведь так? - Как ты догадался? – заинтересованно спрашиваю я, стараясь не смотреть на собеседника. - Интуиция, – хитро прищурившись, отмечает Хиддлстон. - Ты прав. Я из Дартмута. В Лондоне живу не больше года. - Скучаешь по дому? Я скучаю. Скучаю по папе с его тёплыми улыбками, по маме с её вечными нотациями. По солёному привкусу моря на губах, по прекрасным пляжам, по особенной суете, свойственной только приморским городам. Но Лондон тоже стал моим домом. Я полюбила этот удивительный город. Город, который подарил мне встречу с ним. И если верно утверждение, что дом человека там, где его сердце, то сейчас мой дом определённо Лондон. - Скучаю. Но сейчас это не имеет значения. Я уехала из Дартмута вслед за своей мечтой. И осуществила её. Хотя думала, что у меня вряд ли это получится. - Почему? – изумился Том. – Я считаю, что ты - очень целеустремлённый человек и что всех поставленных тобою целей ты достигнешь рано или поздно. Я верю в тебя. - Ты слишком хорошо обо мне думаешь, Том, - я невесело усмехнулась, хотя признание Хиддлстона порадовало меня. – Есть цели, которых достигнуть просто невозможно. А если и возможно, то перед этим придётся поступиться своей совестью и честью. Не желая продолжать разговор, я энергично вскочила со скамейки и весело заявила: - Ну что ж, я прекрасно отдохнула и думаю, отважный капитан, мы можем отправляться дальше. - Как пожелает леди, - любезно произнёс Том, поднимаясь вслед за мной. Я солнечно улыбнулась и постаралась не обращать внимания на тот мимолётный, острый, будто препарирующий, взгляд, которым он наградил меня. Я была благодарна Тому за то, что он не стал развивать эту тему дальше. Неизвестно к чему бы это привело.