Наказаные любовью

Миэлин разрубала умертвия на две части, которые тут же вспыхнули. — Колин, помоги Фарамиру! — крикнула она, доставая в выпаде ещё одного поднятого. Колин поспешил на помощь стражникам. Фарамир, которого все называли дураком, сейчас принял единственное правильное решение — он организовал круговую оборону, поджег баррикады, сделав огненный круг, который был препятствием для поднятых. Но сейчас люди были в опасности. Порченые завалили часть баррикад и по телам пробивались внутрь круга, где были женщины и дети, которых так отчаянно защищал Фарамир, махая своим бердышом. Он пока сдерживал натиск, но умертвии наступали без устали, и долго ему при таком темпе не продержаться. Колин перепрыгнул через порченого, которого только что избавил от печати, и бросился в гущу сражения. — Фарамир, попытайся увести людей из города! Надо уходить! Всеотец, пошли мне силу! — крикнул страж. Порченые кинулись на святого воина. Колин почувствовал, как его захлестнуло боевое безумие. Он оттолкнул щитом здоровенного умертвия, который был когда-то кузнецом. Порченый отлетел назад, завалив при этом ещё двух. Воспользовавшись моментом, Колин прыгнул на грудь кузнеца, вонзая ему в глаз меч и, не давая возможности подняться, остальным щитом отделил голову от тела второго и, извлекая меч из головы кузнеца, добил рубящим ударом третьего. Вот ещё четверо. Он развернулся и вогнал меч в ребра своему бывшему брату-храмовнику. Меч застрял в пластине доспеха, и Колин, не мешкая, сжал лицо брата стальной перчаткой. Брызнул мозг, голова лопнула, как гнилая тыква. Ударом ноги в живот он опрокинул то, что осталось от когда-то славного святого воина. — Во славу Всеотца! — закричал Колин и кинулся добивать оставшихся, Страшен был в гневе страж святости. Меч его не знал пощады, руки не знали усталости. Он рубил и рубил умертвий. Весь залитый кровью с ног до головы, он был ужасен, и когда он пробился к Фарамиру, живые испугались его больше, чем порченых. — Фарамир, я выиграл для вас время. Ты должен скакать в Фаральгот и рассказать императору. Нас предали; порча вновь ползёт по земле. Я с Миэлин должен вернуться в храм и не дать осквернить тело настоятеля. Поторопись же! — Да, господин, но как я доеду с женщинами и детьми? Нас или тут убьют, или ишкерцы угонят в рабство. Разреши нам остаться с вами, мы тут неплохо держим оборону. — Спасибо, что помог, без твоей помощи нам пришлось бы туго. — Хех, — вдруг выдохнул стражник. Копьё пробило ему грудь насквозь. Не успев докончить фразу, он упал на колени, к ногам Колина. — Защи-и-ити-и-и детей, — прохрипел он последние слова. Дети испуганно закричали. Порченые пробились с другой стороны. Жорен не смог сдержать их, его труп был пригвождён мечом к воротам оружейной, детей рубили на части порченые. Орудуя бердышами, копьями и мечами, они добивали остатки людей, которые остались на баррикадах. Колин сжал зубы и отвернулся. Он не в силах был им помочь и горечь сдавило его сердце. — О, Всеотец, неужели ты не видишь всё это? Как ты мог допустить такое? Надо пробиваться к сестре: если порченые окружат, они просто задавят меня числом! Огненная вспышка пролетела мимо и врезалась в толпу умертвий, поджигая их. — Колин ты жив? Где дети? — услышал он голос Миэлин. — Нет больше никого, все мертвы... Нам надо пробиваться к храму, потому что мы не сможем выстоять вдвоём на открытой местности. Мы дадим им бой в узких коридорах храма. — Они убили всех? — Миэлин не скрывала слёз. Она была не в силах поверить в эту ужасную правду. — Как же так, Колин? — Поспешим, нам некогда. Если ты будешь думать об этом, нас тоже убьют. Я не могу сражаться и присматривать за тобой. Возьми себя в руки, мы отомстим тому, кто это сделал, — прохрипел Колин. Дорога к храму оказалась заваленной кучами трупов и пробиваться пришлось, как в кошмаре. Они как будто попали в пристанище тёмной богини. Вот пекарь, который продавал им хлеб, лез с большим мясницким ножом на Миэлин, а вот маленький Геант, который просил милостыню у храма, хватал за ноги в надежде завалить её. Вот цветочница, которая была тайно влюблена в Колина. Она пыталась пробить ему грудь копьем. Они работали мечами: взмах, удар, уклон, удар щитом, кидок пламенем... Так и шли они вдвоём, рубя людей, которых они знали с детства. Слёзы текли по щекам у Миэлин: убийства знакомых, которые жили с ней в одном городе, доставляли ей страдания. Колин же был сосредоточен. Он знал, что это уже не те люди, которые были при жизни, и посматривал за сестрой, чтобы её мягкое сердце не позволило ей погибнуть. Тренированная для убийства порченых, она никогда не думала, что всё окажется так: что придётся убивать женщин и детей, а не темных воинов, которые были воплощением злобы. Вот показались ворота. — Быстрее! — Колин дёрнул её за руку, затаскивая за ворота. От убийств у Миэлин кругом шла голова, и она думала, что это просто страшный сон, который вот-вот закончится, и она как всегда придет в келью к Итоилу и принесет ему травы, а он будет рассказывать ей про былые времена. Но сон не проходил. — Очнись! — встряхнул её за плечи Колин. — Мы в храме? — Да, пошли скорее в главный зал. Разыщем Итоила, может он ещё жив, — с надеждой в голосе сказал Колин. — Будь начеку. Миэлин, обессиленная после этой бойни и растратившая большие запасы магии, сказала: — Я не могу больше использовать магию, но мой меч всё ещё жаждет отмщения. Веди! Крадясь по родному дому, словно воры, они подошли к месту поклонения. Священный огонь горел, а на полу лежали, обнявшись, два обгорелых трупа. Это были Итоил и тёмный. — Отец! — Миэлин подбежала к телу. — Помоги мне! Они аккуратно подняли останки, положив их на возвышение. После разрубили мечами останки тёмного, бросив их в огонь. — Здесь очень могучая тёмная магия, Колин. Тёмного стража может поднять только посланник богини, — Миелин замолчала. — Слышишь? Из архивов доносились какие-то звуки. — Пошли, проверим, — Колин извлёк меч, до этого спрятанный в ножнах, и крадущимся шагом двинулся на нижний этаж в архивы храма. Самсхе негодовал. Тёмный, воскрешённый им с таким большим трудом, погиб, сразившись с настоятелем. Нужные записи никак не удаётся найти. Он пихнул с досады полку с древними манускриптами. — Проклятье! Полка упала, наделав немало шума. От этого действия ему, кажется, полегчало или это был самообман. Как бы то ни было, он успокоился и принялся за поиски вновь. Вдруг дверь открылась. — Стой, где стоишь! — услышал он громкий окрик. В дверях стояли какой-то сопляк и соплячка, но у соплячки был он, бич отверженных! — Кто ты и зачем оскверняешь храм своим присутствием? Отвечай на вопросы, или я буду резать тебя частями! — сказал молодой нахал. Самсхе достал кинжал и проговорил: — Ну иди, попробуй, щенок. Я вырежу твоё сердце и возложу его на алтарь Илириет, а твою подружку отдам сначала ишкерцам на забаву — очень уж она хороша — а после сделаю её поднятой, — улыбнулся Самсхе. — Не смей произносить имя её в храме Всеотца! — крикнула девушка и тут же метнула шаром огня. «Ух, как быстро!» — подумал некромант, уклоняясь от огня и метнув в ответ сгусток порчи, скинул с себя дорожный плащ. Миэлин поймала на меч поток тёмной энергии, и он растёкся по мечу, не причинив вреда девушке. Колин начал заходить по кругу, чтобы Миэлин могла прикрыть его в случае магической атаки. Самсхе стремительно кинулся на юношу, целя ему кинжалом в печень. Колин прикрылся щитом и сделал обманный выпад в сторону непрошеного гостя, но тот был быстр, как молния. Тут же среагировав на поднятие щита, он сделал пас рукой, и Колин ослеп. — Осторожней! — крикнула Миэлин сзади. Юноша, рубанув назад мечом, зацепился ногой за что-то и упал. Падая, выставил щит перед собой и вовремя. Об щит что-то звякнуло. Миэлин оказалась рядом. — Отойди, — сказала она, и в её голосе зазвучала сталь. — Твой противник — я. Сразись со мной, боягуз, любитель жалких трюков! — С удовольствием. Самсхе принял боевую стойку. Одна рука с кинжалом в сторону наглой девки, вторую чуть подал вперёд для обманных выпадов. Миэлин подняла щит на уровень груди и рубанула с плеча. Кинжал принял удар. Хитрый некромант присел на колено и пустил меч вдоль лезвия, чтобы погасить силу удара. Миэлин, не теряя времени, саданула ему по колену сапогом, но не тут-то было: противник уже стоял на ногах. Увернувшись от пинка девушки, Самсхе нанес ногой удар в щит, выбив его из рук стража. Он хотел нанести удар кинжалом в шею, но она, сделав выпад в сторону его живота, быстро увернулась и, кувыркнувшись, подняла щит. — Неплохо-неплохо, — похвалил её Самсхе, — но недостаточно хорошо. Он прыгнул вперёд, сокращая дистанцию. Ему всего лишь надо сойтись с ней, как можно ближе, и тогда её меч не будет иметь такого преимущества над его кинжалом. Оказавшись почти вплотную с девушкой, некромант схватился одной рукой за щит, выкручивая его, второй же начал наносить удары. Миэлин не ожидала такой прыткости от противника. Он вырывал у неё щит и два раза чуть не вогнал кинжал ей в живот. Бросив щит, она отскочила от некроманта и, выставив меч, приготовилась к его атаке — Я слышал, что воины храма — хорошие бойцы. Оказалось, что это ложь, — Самсхе пытался вывести её из себя, в надежде на опрометчивые действия. — Я смотрю, твой друг вообще ни на что негоден, раз женщина защищает его, — засмеялся некромант. Миэлин метнула в некроманта меч. — Давай, Колин! — крикнула она. Самсхе, не ожидавший такого поворота событий, растерялся на долю секунды, и этого хватило, чтобы Колин вогнал ему в спину меч. — Хитрая девка, — выдохнул Самсхе. Миэлин стремительно подбежала и добила его, свернув шею. — Миэлин, я ничего не вижу, — Колин беспомощно оглядывался по сторонам. — Всё хорошо, мы убили его. — Я шёл на его голос... — Да, ты очень помог. Если бы не ты, он убил бы нас обоих. — Что с моими глазами? — Они закрыты заклинанием вечной ночи. Не переживай, я вылечу тебя, — Миэлин взяла его за руку. — Пошли в священный зал, нам надо предать огню тело Итоила. Там я напишу на твоём лице священные слова. Они снимут оковы с твоих глаз. Колин пошел за сестрой. Тепло и нежная кожа её руки, которую он втайне мечтал прижать к своим губам и покрывать поцелуями... Он любил её всем своим существом и боялся сказать ей о своей любви, наблюдая издалека за ней и случайно касаясь её, он испытывал непередаваемое чувство нежности. Он всегда её любил и будет любить её вечно. Пусть она и не знает об этом... Им нельзя любить друг друга: такая ноша возложена храмом на своих защитников. Миэлин привела Колина в священный зал. — Сядь, — сказала она. Юноша послушно сел. Миэлин достала чернила, обмакнула в них палец и начала чертить узоры древнего письма. У него на лице письмена начали светиться. — Ай, жжёт! — Колин дернулся. — Терпи, глупый, сейчас ты будешь видеть, но не стирай их ещё некоторое время. Они как оберег: защитят тебя, — ласково проговорила Миэлин. За эту минуту Колин готов был отдать всю свою жизнь. Близость сестры, её ласковый голос и прикосновения сводили его с ума, и он готов был на все муки, лишь бы этот миг не кончался. Боль резко резанула глаза. — А-ах, — застонал юноша. — Какой яркий свет! — Поморгай, сейчас глаза привыкнут, и ты не будешь испытывать боль. Зрение вернулось? — Да, я вижу, но как-то ещё расплывчато. — Это пройдёт. Давай воздадим почести отцу и исполним его волю — отнесём письмо в Фаральгот, а заодно и предупредим всех, что порча вернулась. — Да, надо торопиться, — Колин кряхтя встал. — Нам нельзя здесь долго оставаться. Сожжём храм и уйдём отсюда. Порченые уже штурмуют двери, да и здесь, наверняка, они есть. — Как это они нам ещё не попались? Всеотец оградил нас, — Миэлин молитвенно подняла глаза. Вдвоём они положили тело Итоила в священный огонь и прочитали молитву. Потом же, покинув храм через тайный ход, который выходил как раз в тот лес, где так недавно Самсхе проводил ритуал и мечтал о своем величии, тронулись в путь.