Наказаные любовью

Император пребывал в скверном расположении духа. Тревожные новости доходят с границы: ишкерцы нападают на поселения, грабя и угоняя людей в рабство, тут ещё этот посол, прибывший так не вовремя, как его там, Курамир или Курвир, просит аудиенции, мол, наше королевство хочет наладить отношение с империей, но с чего бы вдруг? Селестин решил пойти в свой рабочий кабинет и заняться браслетом, который обещал своей пятой жене, молоденькой островитянке, которая, кстати, приходилась землячкой этому гостю, который свалился, как снег на голову. Её тело с прекрасными формами, свежесть и простота в общении, которые пленили его после этих дворцовых интриганок, которые заботятся не о детях, а о том, кто сегодня будет спать с императором. Ласшаера словно свежий морской бриз. С ней Селестин как будто становился опять молодым, смотря на звездное небо или гуляя по имперскому саду. Он читал ей стихи, а она утаскивала его из-под носа охраны в самые неожиданные места, и там жадными поцелуями и жаркими объятиями благодарила за его любовь. Он уже мысленно представлял, как преподнесёт ей браслет, а она опять утянет его куда-нибудь для плотских утех. «Вот же развратница», — улыбнулся про себя Селестин. Настроение потихоньку возвращалось. Набросав эскиз, он принялся за работу. Это будет массивный браслет. Две змеи переплелись в схватке, одна змея будет из серебра, другая — золотая. Серебряной он сделает глаза из рубинов, золотая будет смотреть на мир двумя зелёными изумрудами. Роскошный дар готовил он Ласшаере, представляя, как другие жены лопнут от зависти, увидев такое подтверждение его любви, и начнут опять дрязги между собой за право на его внимание. Вспомнив про дрязги, император посерьёзнел. Почему волнения на границе совпали с прибытием этого прощелыги посла? Здесь явно есть какая-то связь, но какая? Зачем богатому королю Эсперте налаживать с кем-то отношения? Они там, на островах, и так неплохо живут. А подарок храму, который преподнёс посол? Мол, я хочу, чтобы величие храма не увядало, ла-ла, бла-бла-бла... Хорошо чешет, складно: настоятель аж слезу пустил. Надо завтра пригласить его да прощупать в беседе лично. Может, что и откроется. Слишком уж много денег тратит на себя и на свою свитку посол. Ему доложили, что этот Курвиш или Курваш остановился на постой в самой дорогой гостинице города в золотом кольце. С такими деньгами вполне можно было нанять ишкерцев для разбоя, только императору пока не было видно, в чём выгода посла в этих набегах в рабах? В скоте? В зерне? Или просто, чтобы пошли разговоры, что империя слаба и не может защитить свои границы? «Решено, завтра дам ему аудиенцию и пошлю на границы гвардейцев. Они быстро разгонят этот сброд, что там околачивается. Ну, а этот посол оказывается очень интересный человек. Если будет доказана его связь с разбоями на границе... Ну что ж, мой палач умеет развязать язык. И плевал я на политический скандал! Эспериты вообще сами скандал, одно их существование и есть один большой скандал». Часть островов находилась почти на землях империи, часть — на территории Ишкерии, короче, спорная территория, из-за которой вроде бы и войну начинать не стоит, и в то же время все морские пути проходили мимо островов, чем и пользовались купцы. Островная гильдия, гильдия торговли, обдирали проходящие корабли до нитки. Налог на проход через их воды стоил два золотых с корабля, а кораблей, желающих попасть в империю, чтобы поторговать, или к ишкерцам, чтобы купить их знаменитых коней или нанять тамошних головорезов, проходило довольно много. Вот и жили островитяне припеваючи, откуда и возникло подозрение Селестина к послу, что просто так отправить такой караван для одной только торговли и налаживании добрососедских отношений глупо. Здесь крылось что-то ещё. Обдумав эту мысль, повелитель империи вышел из кабинета выжатым как лимон. Все эти подозрения и логические построения вызвали усталость, и он решил отдохнуть перед завтрашним днём. Словесная дуэль с послом, которого Селестин определил для себя как очень талантливого организатора и политика, обещала быть совсем нелегкой. Пока слуги раздевали и готовили постель, дверь распахнулась, и Ласшаера впорхнула в открытый проём . — Ты совсем забыл про меня, любовь моя? — надула она свои губки. — Что ты, радость моя, все мои мысли витают вокруг твоей божественной красоты, — улыбнулся Селестин, — но дела государства требуют моего внимания. Мне надо отдохнуть, завтра у меня предстоит тяжёлый день. Прибыл посол с твоей родины, и мне предстоит целый день просидеть с довольным лицом, показывая, как я рад, что наша империя получила такого ценного союзника, как Эсперте. — Ну и спи тогда со своим послом, — топнула точёной ножкой жена. — Давай отложим ссоры на потом, у меня кончается терпение. Я не хочу, чтоб наши отношения дали трещину из-за твоих капризов. Я должен думать об интересах империи. Я принадлежу не только тебе, но и своему народу, и я должен защищать интересы моих подданных. Ласшаера молча развернулась и стремительно вышла из покоев, подняв юбками маленькое торнадо. «Ну вот, обиделась... Ну ничего, подарок быстро вернёт ей настроение», — подумал Селестин, уже лёжа в кровати и проваливаясь в царство сна. Куршанир же, напротив, не спал. Перстень тьмы запульсировал у него на пальце, значит Самсхе уже провёл ритуал и поднял стража. Прошло всего две недели по прибытии в город и последней встречи с последователями Илириет. Император откладывал аудиенцию, ссылаясь на более важные дела, требующие его внимания. Сам же Куршанир понимал, что за этой отсрочкой кроется нечто большее, чем просто нежелание Селестина его принять. Он прощупывал его и, наверняка, за каждым купцом уже установлена слежка. Теперь было очень опасно встречаться с кем-то из круга, чтобы не вызвать подозрений. Посол старался не покидать свою комнату без особой необходимости. Император слыл проницательным человеком — не стоило его наталкивать на определённые мысли. Но как же связаться с Самсхе? Зеркало изменений было в доме у Киенира. Частые посещения его дома могли вызывать обыск, а то и допрос с пристрастием, а Куршанир не сомневался, что этот пьяница выдаст их с головой. Вот почему он и отправил Самсхе на это задание. Он единственный, кто мог соперничать с ним в мастерстве тёмного искусства и мог прислать ему послание. Через порабощённую душу можно связаться с тем, у кого перстень тёмной богини. На это и рассчитывал Куршанир. Его интересовал бич отверженных и архивы храма, так как у него не было возможности видеть всё через глаза стража. Он полагался на умение и ум Самсхе. Они оба пережили гонения после победы храма, так что у его брата по ремеслу был богатый опыт выживания. Оставалось надеяться, что богиня будет благосклонна и пошлёт ему удачу, придушив перстень и погасив его тёмную сущность. Куршанир тоже решил отдаться сну. Завтрашний день всё решит, а сейчас надо дать этому телу, которое служит ему в этом цикле, отдохнуть. Не хочется предстать перед императором с чёрными кругами под глазами и опухшим лицом. Так одинаково закончился день двух таких разных людей: императора, защитника людей, и тёмного мага, могущественого некроманта и посла королевства Эсперте.