La flamme.

Золотые языки сотен свеч причудливым узором сплелись в танце, а уже через мгновение их черные, как смоль, двойники на стене картинно повторили их движения, раз за разом меняясь, дрожа и замирая. Уже сколько тысячелетий в эту крепость не проникал свет. Даже если ставни на огромных окнах залов открывались, там не становилось меньше тьмы, душной тьмы подземелий. Тонкие огоньки свеч были единственным, что светило сквозь мрак в просторных чертогах Темного Владыки. Да и зачем ему, создателю тьмы, и его тварям свет? Так, маленькая прихоть, ностальгия о былых временах, не более. Так проходили года и десятилетия, пока однажды на черной линии горизонта не появилось золотое пятнышко. Оно медленно приближалось, контуры его все яснее вырисовывались в туманной дымке. Минута, другая – и вот уже хрупкая, как язычок разгорающегося пламени, фигурка, замерла в нерешительности напротив огромных ворот. Несколько мгновений спустя после робкого стука, отразившегося от уходящих ввысь каменных стен, врата со скрежетом отворились. Юный гость вздрогнул, и, после недолгих колебаний, поспешил войти. Он старался не думать об отрезанном пути к бегству, захлопнувшимся за его спиной. Быстро прошел через арку главного входа, сбился почти на бег, поймав на себе хищный взгляд огненного демона, на пару мгновений замер на пороге тронного зала, боясь толкнуть узорчатую сталь двери. Но вот он решился и неслышно скользнул сквозь щель вперед, стараясь оставаться невидимым в тени колонн. Что ж, ему это не удалось. - У меня редко бывают гости. – Задумчиво произнес хозяин крепости, и голос его множество раз отразился от стен, разносясь эхом, - последний раз ко мне добровольно пришел Готмог, нынешний военачальник барлогов. Да, это тот самый демон, что напугал тебя по пути ко мне. Он не слишком-то вежлив… Итак, мой юный друг, расскажи мне, кто ты и зачем сюда? – кажется, Темный Властелин искренне заинтересовался неожиданным посетителем, если, конечно, он еще умел делать что-либо искренне. Тонкая, мерцающая слабым светом кисть несмело поднялась к промокшему капюшону и сбросила его, являя взору реки плавленого золота волос. Тьма исчезла, уступая место сиянию пламени. Но миг - юноша провел рукой по волосам, словно призывая к порядку, и огонь померк, оставив только слабое свечение. - Моё имя Майрон. Я был майа Ауле. Пока он не прогнал меня. Он сказал, что творения мои полны зла, и… чтобы я убирался. Куда хочу. Только подальше. И решил, возможно, вы... примете меня в ученики? – Аулендил говорил нервно, отрывисто, ни на секунду не поднимая янтарных глаз. Он боялся. Но боялся не орков или других тварей, не пыток, не смерти даже – издевательств. Издевательств и смеха в свой адрес. Боялся отказа и унижения. Обычно Моринготто обеспечивал своим гостям всё вышеперечисленное, начиная с отказа и кончая смертью. Но тогда… что же было тогда? Темный Властелин был в хорошем настроении? Он разглядел в золотом мальчике подлинный талант? Или ему просто окончательно надоело общество одних орков и барлогов? Так или иначе, он не рассмеялся в лицо юноше, а лишь участливо произнес: - Неужели? И что же ты сделал такого плохого… Артано? – Аулендил поднял голову при звуке своего нового имени. «Кузнец»?.. Что ж, могло быть хуже. - Не знаю. Возможно, мои одежды. Я часто одеваюсь в черный. Иногда, когда я кую кольца или другие украшения, добавляю в узоры рисунки змей. Но вчера я изобразил на кинжале дракона. Ваше создание. Ауле гневался и сказал, что творения мои насквозь пропитаны замыслами и злобой Врага, и… - юноша осекся и поморщился, поджав губы. Ему было неприятно вспоминать это, и он надеялся, что его не заставят продолжать. Не заставили. - Понятно. – мягко произнес Темный Вала, - А это? Тоже дело рук Ауле? – на этот раз голос прозвучал совсем близко. Артано вскрикнул и попятился назад, тут же наткнувшись спиной на стену. Ну да, он же так и не отошел от нее… Мелькор укоризненно покачал головой. - Зачем каждый раз так пугаться? Я лишь хочу спросить, этот шрам – тоже дело рук моего незабвенного брата? – Враг мира осторожно провел кончиками пальцев по длинной неглубокой царапине на щеке юноши. Тот ничего не ответил, лишь зажмурился и коротко кивнул. Ему больше не было страшно, только любопытно. И еще очень… странное чувство, он не мог понять, что это. Только лицо Артано пылало лихорадочным румянцем и вспыхнуло еще сильнее, когда Моринготто провел рукой по его лбу и убрал с лица прядь вьющихся золотых волос. Майа не выдержал насмешливо-пронзительного взгляда светло-серых глаз и принялся рассматривать узор на ближайшей из колонн. К горькому, щемящему сердце и убивающему душу запаху полыни примешался тонкий аромат цветочного меда. Листья мраморных древ зашептались настороженно и удивленно, засмеялись тихо и беззлобно. Где-то далеко-далеко землю сотряс гром, предшествуя появление грозы. Застучал дождь, сменяя ставшую, казалось бы, вечной, изморось, победно отбивая мелодию забытой песни Валар, присоединяясь в ведущейся шепотом дискуссии каменных листьев. Но вот, замолкло всё – луч только родившейся луны, цветка лучистого древа Валинора, посеребрил округу и осветил молчаливые башни, пробился сквозь щели в ставнях и множеством нитей прорезал мглу тронного зала. Мелькор поднял голову и замер неподвижно, смотря на жемчужный лунный свет. Минута, другая… - Я принимаю тебя, Майрон.