***
— И ты… умеешь на нём ездить? — Мака осторожно подходит к байку сзади. Соул оборачивается, недоверчиво изгибая бровь, и Мака впервые видит в его глазах какие-то озорные искорки. — Нет, просто так купил, а потом на себе через всю пустыню нёс в город Смерти. Мака фыркает, и смущается, ну да, надо же было так сглупить. Но и на напарника сердится тоже. В конце концов, люди задают странные вопросы не просто так, не для того, чтобы получить односложный ответ. А чтобы получить историю или хотя бы фразу, которая определяет отношение, которая хоть что-то да и прояснит. Албарн хмурится и понимает, почему они всё равно фактически ничего друг другу не рассказывают о себе. И она, когда возможно, отвечает кратко и сухо; а прямых вопросов никто из них не задаёт. Неправильно это как-то… ведь, чтобы понять друг друга, надо обязательно говорить, рассказывать, делиться мыслями… без этого же — никак… У Маки в душе начинает клубиться что-то тёмное, мутное и совершенно неприятное. Она о нём ничего не знает. О каком общем дыхании души вообще может идти речь? А если из-за недопонимания что-то пойдёт не так?.. — Мака? — Албарн вздрагивает. — Садись. «Сюда?..» — не успевает сказать Албарн, витающая в своих тревожных мыслях, но вовремя себя одёргивает: глупо бы было сразу же опять попасться на тот же крючок. И до ужаса неловко. Соул смотрит на Маку почти испуганно, а Мака мнётся и что-то мямлит. Да, прекрасно она подаёт себя перед напарником. Отличница, называется. Албарн вздыхает и в отчаянии понимает: перед Соулом с одной стороны почему-то страшнее всего оказаться глупой; с другой — ему только такие глупости и хочется доверять. Странно это — общее дыхание душ. Разве такое должно быть, когда вы с человеком едва знакомы?.. Мака сжимает губы, осторожно перекидывает ногу и опускается на сиденье. Неловко как-то. И, главное, понять — дело в мотоцикле или в напарнике — невозможно. — Держись крепче, — Соул заводит байк и начинает потихоньку газовать. А за что держаться?! Нет-нет-нет… Мака, как всегда, быстро расставляет приоритеты и понимает, что страшнее всё-таки будет упасть сейчас с мотоцикла — и со всей силы обнимает напарника сзади. Рёв мотора заглушает все чувства, а через секунду они уже мчатся по дороге.***
Если бы им хватило опыта и выдержки, они, конечно же, сняли номер в гостинице, осмотрелись, переночевали, и только утром всерьёз принялись за дело. Но опыта — ноль, а выдержка вообще уходит в минус. Да и как тут медлить, если воплощённое зло где-то совсем близко, а ответственность за все преступления лежит на них? И Соул с Макой не сговариваясь сразу пошли оглядываться и гулять по городку, расспрашивая запуганных и немногословных жителей. Как-то тут слишком жутко, мерзко и сыро, думает Мака, и тут же одёргивает себя: конечно, а разве это не лучшее место для того, чтобы закусить парой человеческих душонок? Албарн ёжится: как бы им с Соулом не стать этой парой. Небо с самого их приезда — в унылых серых тучах, накрапывает едва заметный дождь, и, кажется, что становится темнее с каждой минутой. Да — кажется; ей только кажется. Грязь неприятно чавкает под ногами, а серые и покосившиеся дома, запертые на все замки, даже пугают. Но а что ты ожидала от окраины затхлого городишки, Албарн? От окраины, в которой бродит кишин. Мака вжимает голову в плечи и исподлобья глядит на напарника. Соул выглядит спокойным, но от Маки не ускользает нахмуренный взгляд и тревога в душе. Иногда Албарн кажется, что её дар какой-то гадкий; это неприлично — заглядывать в душу другому человеку, особенно, если он этого не хочет. Она тоже очень бы не хотела. Чёрт, а ведь этому человеку, как-никак, она должна доверить свою жизнь. Должна. А хочет ли? А может?.. От мрачных раздумий Маку отвлекает какой-то грохот. Албарн вздрагивает от неожиданности, а Соул, неуверенно смотря куда-то вбок, осторожно хрипит: — Там?.. Мака направляет весь свой талант в заветное «там», а когда получает положительный ответ от своего восприятия душ, обречённо подтверждает: — Там. Но тут же одёргивает себя и начинает злиться. Нет, вы только подумайте. Она так ждала этого, готовилась чуть ли не всю жизнь! А теперь… теперь пасует, как последняя трусиха. Мака фыркнула, задрала голову и уверенно направилась в сторону опасности. Как бы это потом не стало дурной привычкой. — Пошли, Соул Итер, — торжественно говорит она и буквально чувствует, как напарник, негромко фыркнув, верной тенью идёт за ней. Это ощущение греет душу, а все мысли по поводу недоверия и недопонимания отчего-то исчезают.***
До чего же, всё-таки, они уродливы, думает Мака, смотря на это существо. В животе скукоживается что-то ледяное, но Мака стоит и смотрит абсолютно спокойно на эту мерзкую тварь, на то, как она разрывает на куски юную девушку. Да, именно к этому их и готовили — думает Мака, точно зная, что нужно делать, и ничего не делает. Тварь поворачивает к ним окровавленную морду и злобно шипит. Мака отступает на шаг, совершенно забывая о своих принципах и мыслях… Нет, она не боится. Правда ведь? Но ей сейчас не хочется делать ничего. Руки как-то сами опускаются. Монстр чувствует, что нападать они не собираются и, раскачиваясь, медленно ползёт в их сторону. Мака смотрит и думает: а ведь когда-то он был человеком. Че-ло-ве-ком. Слово, до неприличия живое и болезненное, гулким звуком прокатывается по сознанию. Почему после стольких лет в городе Смерти эта отчаянная мысль вбилась в голову в самый неподходящий момент — Мака не знает и знать не хочет. А потом она чувствует тёплую ладонь, сжимающую её руку. Албарн едва успевает поймать уверенный и такой же спокойный, как у неё, взгляд напарника, едва успевает понять, что он напуган и подавлен не меньше, как в глаза начинает бить яркий-яркий свет… Металл тёплый; будто по рукоятке течёт живая кровь. Впрочем, так и есть. — Соул… — Макин голос до ужаса осипший и хриплый. — Веди, Мака, — отпечатывается в голове слишком ясно. И Маке становится абсолютно спокойно.***
— Ау-ау-ау! — Мака обиженно воет и отдёргивается. Соул раздражённо шипит: — Да какого чёрта! Не шевелись! Если не обработать — щека отвалится. — Щёки не отваливаются от такого! — сердито заявляет Албарн и абсолютно уверенно. — Ха. Ха-ха. — Только и отвечает Соул, и вся уверенность Маки куда-то пропадает. — Аааыы, да можно нежнее! Я… — Просто ранка такая дурацкая, вот тебе и больно. Потерпи… — Может быть, лучше к Мире?.. — Это всего лишь царапина! Ты мне настолько не доверяешь? Соул такой же вроде бы спокойно-хмурый, но теперь (то ли она стала замечать, то ли он ей — доверять) как-то чаще улыбается странно (мельком, своей привычной ухмылкой) и шутит. А Албарн кривится, шипит и понимает: доверяет. Абсолютно; даже больше, наверное, чем себе. После того, как он превратился, Мака мало что помнит. Смутное ощущение дикого страха и безумной радости, адреналином растекающиеся по венам, и — перед ними красная душа. Мака с ужасом смотрела на свои руки, потом на то, как Итер проглатывает душу, а потом снова на свои руки. А затем начала смеяться. От радости, а может, от нервов. Наверное, всё-таки, от радости, потому что они справились, да?.. Соул смотрит неуверенно на пластырь, думая, клеить или нет, и решает, что всё-таки нет — Макино лицо и так неаккуратно обляпано зелёнкой и чёрт знает чем ещё, хватит ей. Сегодня их первый день после первой и первой успешной миссии. Сегодня они целый день будут прятаться от счастливого Спирита, получат похвалу от Сида, похвастаются Цубаки и Блэкстару первой душой… А вечером Мака всё-таки не выдержит и, давясь слезами, скажет, что, если бы они не мешкали, то, наверное, успели бы спасти ту девушку. Соул, оказывается, совершенно не умеет утешать, а Мака — допускать ошибки. Но иногда всё-таки приходится делать то, чего ты не умеешь, правда? Первое задание — самое тяжёлое, смутное, страшное, нервное и странно-запоминающееся. Глупыми слезами, кровью, неловкими утешениями, объятьями и пониманием: это — их долг, с этим надо просто смириться, это надо как-то пережить. И Маке кажется, что они переживут. Вместе. Теперь Албарн знает — они доверяют друг другу полностью, и в этом доверии, чёрт бы его побрал, нет ничего логического, понятного и объяснимого. Первое задание издевательски переворачивает всю теорию с ног на голову и заставляет крепче держать руку человека, которого, как казалось ещё вчера, ты едва знаешь.