Тропою цветущих вишен

Нуала металась в своих покоях, словно попавший в силки кролик. Прошло несколько дней с того момента, когда Кьяра покинула стены королевского дома, и с тех пор от неё не пришло ни весточки. Любопытство съедало принцессу изнутри, словно лихорадка больного, и погасить этот жар, к сожалению, не в силах оказался даже самый опытный лекарь. Усталость то накатывала из-за бессонных ночей, то вновь отпускала, давая небольшую разрядку. Все надоело, опостылело, и принцесса с ненавистью посмотрела на висевший перед собой гобелен: сцена охоты запечатлела парящего над пропастью оленя. Уходя от разъяренной стаи гончих, лесной красавец решился на отчаянный поступок - перепрыгнуть ущелье, навсегда оставив позади себя лающую свору. Умелые руки ткача с поразительной точностью передали напряжение, сковавшее тело араса, гордо поднятую голову, увенчанную большими рогами и взгляд, полный достоинства и отрешения. Нуала представляла себя на его месте, мечтала, что однажды, как это животное, "перепрыгнет" беды, оставит позади печали и невзгоды. "Ложь! Сама себя обманула!" - метнувшись к гобелену, принцесса вцепилась руками в тяжелое полотно и содрала его со стены. Глядя, как ткань волнами растелилась под ногами, опешившей от содеянного эльфийке этого показалось мало: она с силой опрокинула напольную минору с горящими свечами и смотрела, как старинная ткань медленно загорается, пожираемая пламенем. Мгновенно сорвавшись с места, принцесса принялась за другие полотнища: один за другим, они медленно сползали на гранитные плиты полов, следом срывались светильники, и масло, что наполняло их, янтарными гроздьями взметалось вверх, соединяясь с еще горящими фитилями. Ничего не жаль! Пусть сгорит здесь все, пусть и она сгорит. Окованные сталью двери, что вели в личные покои принцессы, дрожали под натиском ударов: разбуженные шумом привратники кинулись выручать сестру короля. Едкий, удушливый дым наполнил просторные палаты, скрывая наполовину хрупкую фигуру женщины. Нет, в этот раз она не испугается, нет месту сомнениям и робости. Нуала устала от такой жизни, и разве это можно назвать жизнью? Она лишилась всего: отца, брата, которого любила всем сердцем, душой и телом, она потеряла саму себя в круговороте лет. Что осталось от той Нуалы за прожитые тысячелетия? В этом мире для неё больше нет места, да она и не ищет его больше. Глядя, как оранжевое зарево пробивалось сквозь пелену тумана и пытающуюся выбраться из покоев юную служанку, принцесса с сожалением отметила, что девушка не оставляет попытки спастись. Охваченная пламенем опочивальня превратилась в золотую пещеру, где драгоценный металл тягуче стекал вниз и подымал в воздух тысячи наполненных солнечным светом искорок. Айвэ (птичка), так звали юную прелестницу, бодрствуя, несколько ночей провела вместе с принцессой, охраняя её сон, пыталась отпереть двери, но замок не поддавался. В эту роковую ночь служанка лишь на минутку прикрыла глаза, но этого хватило, чтобы принцесса поддалась мучавшим демонам ночи. Девушка только что утратила очарование детства и вступила на тропу юности, и Нуала с ревностью отметила про себя, что служанка оказалась красавицей, вот только ужас, застывший на фарфоровом лице, несколько портил прелестные черты. А ведь когда-то и она была такой...                                     *                  *                  * Ночная тьма больше не скрывала гибкий стан юной вэндэ (девы), она возвращалась домой с гордо поднятой головой - верный знак того, что ворожба удалась. И дочери Балора не было стыдно от увиденного... Она знала, что, ступая по мокрой от росы траве, находясь далеко от дома, в степной пустоши, вовсе не одна бредет по бескрайним просторам. Бурлящая внутри тела энергия, подаренная дочерьми речного властелина, перешла на самого дорогого ей квенди, пробудив брата на занимающейся заре. Нуада с улыбкой на устах откинулся на подушки, наполненные лебяжьим пухом: сознание королевского сына оставило пределы дворца, оно, словно дуновение лотэсского (майского) ветра понеслось за тысячи лиг к сестре, которая, раздираемая на части эйфорией, медленно поднимала навстречу к нему руки. Обхватив себя за плечи, девушка кружила по травяному ковру: - Видела? - беззвучно нашептывал ветерок юной аранэль (принцессе). - Видела, брат! - отвечала тишине девушка: "Я видела его, видела!" К намокшим от росы стройным ногам прилипли лепестки полевых цветков, создавая причудливый узор на тонких щиколотках. "Я люблю!" послала мысленное признанье дева и, не сдерживая более чувств, прокричала сереющему небу: "Слышишь, мир? Я люблю!" - словно тысячи маленьких колокольчиков зазвенели, разнося во все стороны радостный смех девушки. Далек и труден путь домой, но принцесса несла радостную весть своему избраннику. Она намеренно не стала надевать прихваченные на обратную дорогу одежды. Нет, аранэль будет обнаженной все время, это символ чистой и непорочной любви: нагое тело - открытая душа. Больше нечего скрывать, нечего стыдиться! Она знала, всегда знала, что связь, соединяющая их души, - не просто дар богов близнецам. Мудрейшие старцы, что заведовали отцовской библиотекой, все как один твердили, что Айглин одарил брата и сестру одной жизнью на двоих для того, чтобы эльфы на примере венценосных наследников смогли понять всю глубину взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Смогли разобраться, сколь сложна и непостижимо многообразна природа каждого из них. Но мудрецы не ведали о том, насколько оказались правы в своих суждениях. То, что произошло с принцессой, - стало вызовом всему эльфийскому народу. Запретные связи, порочные союзы были проклятьем для влюбленных, но разве обо всем этом могла ведать чистая и безгрешная душа Нуалы? Она лишь знала, что сердце стало биться чаще от одной мысли о брате, что свет любви согрел её естество и нет ни одной преграды, которая могла бы стать между ними. И, конечно же, Нуала не задумывалась о таком важном аспекте проявлении чувств как физическая близость. То, что сейчас ощущала девушка, было куда нравственнее и чище, чем свет далеких звезд. Не знала она и того, как порой бывает трудно признаться в чувствах первой и впервые. Смущенная, она приняла от принца легкий шелковый плащ и ухватилась за руку, протянутую принцем, ведь так намного удобнее взобраться на лошадь. Он ждал на границе пустоши, чтобы сестре не было нужды идти во дворец босиком. Румянец предательски алел на щеках девушки, и она старалась не встречаться взглядом с братом. "Странно", - отметил про себя принц, ведь раньше Нуала никогда не стеснялась своей наготы: он помнил, как будучи еще несмышлеными детьми, они вместе ходили тайком купаться на Голубое озеро. С годами фигура принцессы менялась, из угловатой и постоянно задевающей столы и стулья девчушки Нуала превратилась в грациозную лебедушку, поступь которой бесшумна, как у рыси, что вышла на тропу рой (охоты). И эта внезапная перемена не осталась незамеченной принцем. Что же такого увидела его сестра? Что заставило скрыть свои мысли и стремления от брата, стесняться собственной плоти? У них одна жизнь на двоих, разве особенности тела столь важны перед этим? Принцесса только теснее прижалась к наследнику трона, девушка с замиранием сердца вдыхала едва уловимый аромат лесной хвои, который впитали в себя волосы брата. Она уже знала, каким путем наследник добрался сюда, чтобы встретить свою сестру. Мысленно представила все тропы, что проехал принц, и, едва улыбнувшись, толкнула пятками бока коня. Близилась череда долгожданных празднеств: сразу после солнцеворота следовал Эрде Онта, означающий начало сбора зерновых посевов. Время самого любимого торжества у юной дочери короля, к которому шли долгие приготовления: помимо начавшейся жаркой страды, успевших подрасти ягнят скотоводы потихоньку начинали отнимать у овец, образуя тем самым новые стада, за которыми требовалось уделять больше внимания и сил. Как правило кульминация праздника приходилась на вечернее время и ближе к полуночи зажигались ритуальные огни, символизирующие энергию жизни. Когда на полях оставалось по одной нескошенной полосе, эльфы выпекали из только что смолотой пшеницы молодого урожая каравай для задабривания духа зерна. В нескошенную же полосу жнецы метали серпы до тех пор, пока не оставался стоять один единственный колосок во всем поле, и тогда со всеми почестями эльфы оставляли под ним каравай, благодаря Эалу (духа) за проявленную милость и хороший урожай. Птицы по утру склевывали испеченный хлеб, и это считалось верным знаком, что божество приняло подношение. И хотя в этом празднестве мало мистического, а больше земного, для многих эльфов именно Эрде Онта являлся основным в календаре. А как же иначе, ведь от хорошего и доброго урожая зависело каким именно будет год для простых квенди. Будут ли они испытывать нужду в хлебе или же наоборот, муки окажется вдоволь. Нуала ждала этой ночи с замиранием сердца: уже готов наряд для принцессы, который она вместе со служанками вышивала несколько дней подряд. Смотрясь в зеркало, принцесса приложила платье к себе: на практически прозрачном батисте сотнями золотых чешуек дракона отливали соломенные колоски. Ласковое солнце не поскупилось на тепло, отчего соломинки казались покрытыми прозрачной глазурью. У ворота щедрой россыпью искрились, словно слезы асраи, янтарные бусины, красиво оттеняя волосы эльфийки. Принцесса долгими вечерами старательно выводила соломинками причудливые узоры на ткани, делая акцент на линии талии. Сотни часов были потрачены на то, чтобы наряд смотрелся гармонично и оригинально, ведь ночь Эрде для юных девушек сравни королевскому балу: каждая желала блистать на фоне других прелестниц. И принцесса не была обделена подобным желанием, наоборот, она хотела выделиться из толпы танцующих девушек, не только посредством наряда... В ларце из ясеня лежала маска - венец ювелирного мастерства королевского драговара, который отлил её из злата и серебра, в точности скопировав все природные особенности строения кленовых листьев. Хрупкая, словно живая, драгоценность обрамляла верхнюю часть лица, виски и несколькими листьями обхватывала головку своей хозяйки сзади, прочно удерживаясь на положенном месте. Маска скрывала знаки королевского рода, что застыли на прекрасном лике девушки, и можно не беспокоиться, что острое зрение соотечественников определит истинное происхождение красавицы. Ведь Нуале как никогда хотелось таинственности: юная наследница устала от внимательных взглядов слуг и заинтересованных - со стороны гостей отчего дома. Заветную полночь принцесса желала провести вне стен королевского дворца, быть среди простых квенди, хотя желание это перечило обычаям. Мечтала разделить с ними радость и веселье, слиться с хосем (народом) в танцах, сопровождаемых барабанной дробью, и плясать до утренней зари так, чтобы ноги гудели не от усталости, а от первобытного возбуждения, переданного матерью-землей своим детям. Девушка с улыбкой смотрела на своё отражение: да, стала старше на один год, всего лишь год разделял её сознание от той Нуалы, чьё сердце не знало ничего, кроме отеческой любви. Теперь же из зазеркалья на неё глядела влюбленная женщина. Смутившись от собственных мыслей, принцесса отложила наряд в сторону, продолжая смотреться в зеркало. Оно так же, как и сотни лет назад, показывало свою хозяйку в чистой, как утренняя роса, красоте, без примеси вульгарности — будь принцесса обнаженной, или же неприступности, если на ней красовался многослойный наряд для торжественных церемоний. Малиновое зарево всполохами разлилось по бескрайнему голубому океану, предвещая безудержное веселье и заставляя сердца квенди чеканить каждый удар. Служанки не спеша расчесывали волосы принцессы, при этом тихонько напевая древние гимны, посвященные великой милости матери-земли, что каждый год даровала Сынам Земли великую силу, молодость и здоровье. Голоса, словно ручейки, неторопливо соединялись друг с другом, создавая плавно текущую реку многоголосья. Легкие прикосновения нежных пальчиков ощущались на спине и плечах - услужливые эльфийки медленно снимали скромные одежды принцессы. Тонкий, слегка терпкий аромат нарушил привычный запах благовоний: служанки открыли флакончик из мутного синего стекла и драгоценное, на вес золота, масло вуалью покрыло голову Нуалы. Волосы, без того отливавшие солнечным сплавом, заискрились сотнями радужных переливов в свете горящих минор и подсвечников. Внизу, под самым основанием королевского дворца, несла свои воды древняя река Эвиньятиа (Обновление), глубоко почитаемая квенди за удивительно целебные свойства. Доступ к ней имели только члены королевского дома и возведенные в высший сан жрецы в дни великих религиозных празднеств. Именно сегодня, здесь и сейчас, в минуту своего рождения царственные наследники должны были совершить еще один древний ритуал, обозначающий не только их совершеннолетие, но и готовность подарить миру молодые жизни. Из своих покоев принцесса тайным ходом, прорубленным в толще земной породы, спускалась к берегам священной реки в сопровождении четырех особо приближенных к ней фрейлин. Все девушки отличались непорочностью и принадлежали к древним эльфийским родам, чьи матери когда-то давно, так же как они сейчас, провожали будущую королеву к таинственной и несущей божественную благодать реке. Фрейлины в полном молчании, под сопровождение тихого песнопения служанок удалялись в темноту прохода, неся с собой большие серебряные чаши с приготовленным особенным способом содержимым. Босые ноги касались холодных камней, отчего девушкам казалось, что они ступают по ледяному покрову зимы. Время замерло, пока юные эльфийки спускались к песчаным берегам Эвиньятии. Небольшой грот, ожидавший девушек впереди, удивлял красотой: его освещали не пламя лампад и свечей, а тысячи фосфорных бликов и отблески от драгоценных и полудрагоценных камней. Небольшой по своему размеру каменный чертог находился внизу по течению от второго, предназначенного для наследника мужского пола. Очень давно, еще до рождения их отца и отца его отца, фейри заложили первые камни в стены королевского дома, соблюдая древние каноны мироздания и бытия перворожденных. Только боги ведали, кто озарит своим светом материнство королевы и отцовство короля, только они покрывали своей безмерной милостью сына или же дочь правителя при первом вздохе, как продолжение жизни в этом мире. Поэтому древние архитекторы, мудрецы и богословы заложили два прохода к священной реке: один для сына, другой для дочери, располагавшийся специально ниже по течению подземных вод. Только раз в жизни наследник, будь то юноша или девушка, прикасались к несущим благодать водам. Только один раз перед брачным союзом спускался к берегам подземной реки избранник венценосного наследника, для проведения обряда, символизирующего деторождение и продолжение рода перед ликом богов и матери-земли. Балора осчастливил плач двойни - сына и дочери, двойная радость и счастье, потому как у царствующей четы должен был быть только один наследник. И сейчас, идя в сопровождении четырех дев, Нуала ощутила себя частью не просто древнего ритуала, а его главной и основополагающей составляющей, без которой священное действо не имело бы смысла. Она - дающая жизнь, её плоть - дремлющее чрево земной тверди, которое вот-вот оросится небесным дождем и порастет колосьями. В отличие от брата, ей не нужно будет ограничивать себя в материнстве. Наследница квенди подарит жизнь многим детям: зачнет смелых полководцев, мудрых советников, любящих и нежных дочерей. Опустившись в речные воды по самые плечи, принцесса шепотом произнесла древние молитвы-обереги. Холод, пробравший тело до самых костей, медленно отступал, освобождая место невероятному чувству неги, которое испытывает младенец в утробе матери. Нуала безвольно распласталась на поверхности воды. Течение реки, замерев на долю секунды, вновь набрало прежний темп, подхватив принцессу, словно опавший листок. Девушка не сопротивлялась: ни сил, ни желания для этого не было. Её сознание отделилось от плоти и, вырвавшись на свободу, умчалось прочь сквозь время и расстояние. Единственное, что чувствовала в этот момент Нуала, так это поддержку брата. Его незримое присутствие, тенью преследовавшее девушку, оберегавшее от бед и невзгод в детстве и отрочестве, не отпускало даже сейчас. Более того, принцесса вспомнила, казалось бы, невероятные моменты - его прикосновение, первое прикосновение до появления на свет! Она чувствовала его руки на своей коже, вспомнила страх, испытанный во время рождения, и то чувство незащищенности от большого и пугающего громкими звуками мира. Нечто холодное, невесомое и тепло... Глухой стук сердца, такой знакомый и родной, сдавленные звуки знакомого голоса. Это плачь? Да! Это слезы матери, прижавшей к груди своих детей. Она рыдала от счастья, тяжело разрешившись от бремени. Королева испытала чувство невероятного облегчения: их дети родились живыми и здоровыми. Сын и дочь. Она подарила своему королю и верным подданным жизнь. Спустя несколько минут народ за стенами королевского дома ликовал: у династии Бетмора есть продолжение, королевская линия будет продолжена тысячелетиями! Все это принцесса видела впервые, на её лице горели сотни тысяч забытых поцелуев матери и отца, она чувствовала их объятия и любовь. Девушка вспомнила и его лицо: еще сохранившее отечность после рождения, но успевшее принять естественный для эльфов бледный цвет. Впервые она глядела на брата, видела милые черты не размытым пятном, и Нуала почувствовала его взгляд на себе. Воспоминания из далекого прошлого вихрем закружились в настоящем. Память восстанавливала мельчайшие детали, незначительные события, связанные с детством: первый шаг и падение, первое слово, игрушка и радость, первое разочарование и первая победа над трудностями. Всё это вертелось, словно поземка на зимнем поле, уводя принцессу все дальше от реальности. Река несла безвольное тело вглубь пещерных коридоров, и фрейлины стайкой испуганных синичек бросились за принцессой. Такого еще не случалось, чтобы королевский отпрыск потерялся в водах, и эльфийки не на шутку испугались: если наследница не придет в себя, то они станут свидетельницами гибели королевской крови. Девушки, давшие клятву молчания, не решатся войти в священные воды и не помогут принцессе. Испуганные, совершенно растерянные они даже не смели позвать на помощь: никто кроме определенного круга лиц не мог видеть всего происходящего в запретных подземельях. Девушки стали заложницами собственного положения, привести лекаря или охранника значит нарушить данный обет, не позвать на помощь - позволить принцессе погибнуть! Мечась в сомнениях, одна из фрейлин вдруг сорвалась с места, словно ветерок, и помчалась обратно в грот, где фрейлины так опрометчиво оставили чаши для подношения полными. Второпях эльфийка смешала все компоненты и, взглянув на пошедшую рябью реку, выплеснула содержимое на пришедшие сверху течения белые полосы. Она понимала, что ритуал еще не закончен одним из наследников, хотя второй уже получил благословение богов. Принцесса, впавшая в забвение, не принесла обязательную жертву, не пролила одновременно с братом дары реке, а её сознание запуталось где-то между двумя мирами и никак не могло найти выход. Глядя, как стекает последняя капля жидкости с чаши на песчаный берег, фрейлина с мольбой на устах обратилась к духу реки. Она просила за принцессу, за весь её род, чтобы духи не забирали девушку в свои чертоги, а оставили здесь, на земле для свершения великих дел. - Молоко и кровь, олицетворяющие божественные женское и мужское начала, мед и целебное каменное масло, добытое с отвесных скал, - эти четыре компонента подношения священной реке являлись первородными веществами, пролитыми на раскаленную солнечным светом землю всесильными духами. От них зародилось все живое: появились птицы и звери, леса и реки, под бдительным оком матери-земли было взращено древо-прародитель эльфийского народа. Под ним бессмертные боги зачали своих прекрасных детей, подарив им мир, - так говорил гофмейстер любопытным фрейлинам. "И поэтому каждый раз, когда в священные воды входит королевский отпрыск, обязательна жертва, чтобы восполнить забранное". Фрейлина сделала все правильно и вовремя, когда первые белесые нити потянулись по течению вниз и дошли до грота Нуалы, она пролила подношение принцессы. Переминаясь с ноги ногу, девушка поставила чаши на ступени и, захватив шерстяную накидку, вернулась к остальным фрейлинам, которые уже успели вытянуть тело принцессы на берег. Дочь короля медленно приходила в сознание, сидя возле самой кромки воды. Девушка была закутана с головы до ног в невесомую и необычайно теплую шаль из тонкорунной шерсти мериносов южной горной гряды. Связанная в пограничном стойбище и привезенная в качестве подарка на совершеннолетие принцессы от верных династии орков, ткань обладала удивительными свойствами: нити, словно паутинки, переплетались друг с другом образуя затейливый узор, плотный настолько, что холодные северные ветры становились не страшны тому, кто носит подобную вещь на плечах. Подарок отличало и то, что шаль связана из белой шерсти, которая не подвергалась окрашиванию, а ведь среди горных мериносов светлый окрас руна весьма редок, что уж говорить о белоснежных баранах! Принцесса что-то бессвязно шептала, словно находясь в бреду, но для фрейлин это означало совершенно другое: такое частенько случалось, близнецы могли часами разговаривать вот так друг с другом, совершенно не обращая внимания на окружающих. И девушки, не смея тревожить принцессу, молча стояли рядом, ожидая когда закончится беседа. Терпение, которое проявили фрейлины, считалось одним из ценных качеств, коими должны обладать отпрыски перворожденных. Избранные девушки являлись олицетворением почитаемых бессмертным народом добродетелей: непорочность тела и мыслей, милосердие, искренность и благоразумие в совокупности порождали тот идеал девы, которую муж хотел взять в жены. И напротив, четыре спутника Нуады являлись образцом мужества, смелости, преданности и умеренности. В совокупности своей они отождествляли богов, которым и приносили свои молитвы. В каждой фразе, движении скрытый смысл, и прежде чем наследникам будет позволено спуститься к благодати несущей реке, юным эльфам предстояло научиться читать и понимать скрытую от большинства других глаз истину. Боги дали начало всему живому, они породили своих детей под кроной великого древа, дав защиту от непогоды, подарив бескрайние леса, где много дичи, а реки полны рыбы. Умеренность в желаниях — залог сохранения природных богатств, коими эльфы так дорожили. Чистота плоти и разума - сила и здоровье народа, искренность и благоразумие - сохранение законов и порядка в семье и во всей стране. Смелость и преданность - первое, что читается на скрижалях воинского братства квенди. Омовение в подземной реке - одна из древних традиций Бетмора, черпающая свои истоки со времен сотворения мира. Помимо духовного окормления это действие имело еще одно значение: очищение тела символизировало первозданное состояние эльфийского народа - непорочность и безупречность. Сегодня близнецы совершали его впервые по всем канонам, ибо королевские наследники вступили на тропу поздней юности, что позволяло считать наследников достаточно взрослыми для судьбоносного решения - выбора спутника жизни. Удивительное совпадение, Эрде Онта и совершеннолетие наследников, так долго ожидаемое народом Сынов Земли. Многие квенди грезили о помпезном празднестве, но оказались немного разочарованными: дети Балора не пожелали отметить рождение пиршеством. Оба они ждали этого момента: один с предвкушением и замиранием сердца, другая со стеснением и страхом быть непонятой и отвергнутой. Девушка упорно скрывала имя возлюбленного, а принц, имея уважение к личной жизни, чувствам, воспоминаниям сестры, не смел увидеть больше, чем следовало бы. Но, признаться, был крайне удивлен поведением сестры: то она мечтательно замирала, рисуя на приемах только ей видимые картины, то, заливаясь румянцем, отворачивалась за вечерней трапезой. К сожалению, наследнику еще не было ведомо чувство влюбленности, а Нуала старалась абстрагироваться от него, пряча мысли и чувства, словно стыдилась их. - Ты согласишься сделать выбор, брат? - девушка тактично умолчала о том, что так часто звучало в темных уголках дворцовых коридорах. Для неё не было тайной, что рано или поздно в семье появится еще один представитель королевского дома: претенденток на сердце принца предостаточно, большинство из них так или иначе являлись родственницами династии разных колен. Смириться с этим принцессе стоило огромного усилия, разум еще сдерживал сердце в тисках благоразумия. Но порой так больно осознавать, что другая займет место рядом с возлюбленным, будет ему опорой и надежной тихой гаванью, даря спокойствие и умиротворение в будничной суете. - Мне предстоит сделать то же самое, что и тебе, сестра. Не стоит бояться перемен, наша жизнь принадлежит только нам, милая Нуала. - Принц закончил омовение и медленными, круговыми движениями наносил на кожу настой целебных трав с густым ароматом сосновой смолы и полыни. Его уверенность в будущем и собственных силах порой передавалась принцессе, но с каждым днем это чувство таяло, словно остатки снега под гнетом мартовского тепла. Все чаще она просыпалась от неведомого ранее чувства. Девушка, не знавшая страха, понятия не имела, сколь ужасно и нестерпимо болезненно бывает усмирить нарастающее напряжение в теле. Как раненым зверем томится в груди сердце, как хочется обернуться пташкой и взмыть высоко в небеса, оставив позади собственные сомнения. Порой так хотелось признаться, но отчего-то слова, вот-вот готовые сорваться с уст, словно оледеневали, и принцесса раз за разом тупила взгляд, залившись румянцем. Спешила покинуть просторные комнаты покоев, почти бегом, лишь бы не столкнуться с ним... Нуала промолчала в ответ. Она в очередной раз закрылась от мысленного взора брата, пряча собственное сердце от его внимательного и прозорливого взгляда. Удивительно, но принц не догадывался, что причиной странного поведения сестры являлся он сам. Да разве можно было предположить подобное?! Его сердце не обжигалось о разделенную богами любовь, не испытывало трепетных томлений и не разрывалось от сладострастного желания. Оно чеканило ровный счет и оставалось глухим к томным вздохам дворцовых прислужниц. Красота дочерей отцовских советников, послов и искусных мастеров не влекла принца так, как остальных мужей в королевском доме. Нуада оставался холоден и невозмутим к призывным взглядам и тонким намекам юных чаровниц, проходящих мимо эскорта правителя. Каждая девушка втайне мечтала завладеть непреступным сердцем наследника престола. Оно влекло их как магнитом, заставляя оборачиваться вслед. Подобные порывы всегда свойственны горячим и ветреным отрокам юности, когда весь мир, казалось бы, принадлежит им и нет ничего невозможного. Для более взрослых, умудренных прожитыми столетиями эльфов, подобное поведение было недопустимым. Присущая этому удивительному народу размеренность жизненных устоев и традиций не давало открыто проявлять чувства, они скрывали влюбленность и хранили её как зеницу ока, оберегая от чужого недоброго взора и лелея, подобно западным драконам, охраняющим добытые сокровища. Порой, объект воздыхания долгие годы оставался в неведении и сам утаивал сокровенное. Испытывать потребность в любви, внимании и самому дарить нежность - слишком дорогое удовольствие, которое приходится оплачивать собственной душой. Боль от потери близких разрывает её на тысячи частей и медленно поджаривает на костре безутешности, превращая реальность в ад. Сделав однажды выбор, эльф просто не может существовать без своей избранницы, и потеря любимой влечет нескончаемое горе вдовцу. Поэтому перворожденные и не спешили с выбором суженой. Что может быть страшнее этого - познать любовь и остаться в одиночестве перед лицом вечности? Нуала с каждым днем все быстрее приближалась к этому, делая шаг за шагом навстречу судьбе. Девушка боялась оглянуться назад: мир, который она раньше знала, изменился, везде, где бы ни задержался её взгляд, - был его образ. Даже во снах принцессу не оставляли видения, смутные тени без лица и формы. Они кружились друг возле друга, старались слиться в единое целое, но не могли этого сделать. Какая-то невидимая сила мешала соединению, растаскивая их в разные стороны без какой-либо надежды быть рядом друг с другом. Очнувшись и с трудом поднявшись на ноги, Нуала шаткой походкой направилась к выходу, оставив позади фрейлин. От хорошего настроения не осталось и следа. Горечь, подобная полыни отравляла душу, с каждой каплей наполняя тяжкими раздумьями. Она видела своё будущее в отражении речной глади, и разве может быть иначе! Сомнения терзали разум, нескончаемым потоком они опровергали видения в ночь ворожбы. Что если все происходящие сейчас - лишь полная лицемерия усмешка богини обмана? Чем она перед ней виновна, когда успела прогневать, что та позволили злу ворваться в сердце дочери перворожденных? Принцесса в полном одиночестве снова и снова предавалась грезам, вспоминала, не совершила ли в девичьем колдовстве ошибку. Нет, сделано все правильно, каждое слово произнесено в своё время, жертва принесена полная здоровья и сил, речному властелину не на что гневаться. Значит её удел таков! Оставшись в покоях в полном одиночестве, Нуала бросила в камин пару бревен и вновь застыла у зеркала. Отражение на этот раз показалось ей совершенно чужим, вроде она и не она одновременно. Скинув накидку, девушка критичным взглядом окинула представшую перед ней красавицу. Остриженные волосы совершенно не портили внешность эльфийки, наоборот, рваные края золотистых локонов предавали внешности некое бунтарство, забытую тысячелетиями первобытную дикость юности, которая ярким пламенем алела где-то глубоко внутри тела девушки. Протоколы, правила, этикет, все это в совокупности делало принцессу заложницей собственного происхождения. Дети королевского дома никогда не принадлежат себе, они рабы короны, крови и народа, который возвеличил их и почитанием своим отнял свободу. Обязанности и долг перед хосем - тяжелое бремя. Ответственность за тысячи тысяч жизней - удел короля, но не её! Она, Нуала, любимая дщерь великого короля, который повелением своим освободил её от уз навязанного брака. Она может любить и быть с тем, кого хочет сердце и плоть, а не выгода от политического союза. Нуала может выбирать сама! Так почему от сознания этого так тяжко?.. Боль, застывшая в отражении глаз, совершенно не портила нагой образ. Высокая грудь, плавные изгибы бедра, тонкие щиколотки и запястья, магнитом тянули к себе разбросанные на ложе украшения. Нуала видела себя не юной девчонкой, нет. После проведенного обряда она стала другой. Красота тела и лица не главное. Нечто другое делало её взгляд притягательным. Неведомая доселе внутренняя сила словно тугой бутон озерной кувшинки распустилась в полночь. Нуала знала, что никто не сможет устоять перед ней, никто и никогда. Подмигнув зеркальной прелестнице, девушка грациозным движением накинула на себя платье, которое словно вторая кожа слилось в движениях принцессы. Янтарные бусины, отражавшие пламя костра, придавали наряду одновременно завершенность и нежелательную вычурность. Что ни говори, а в патриархальном обществе квенди поощрялись умеренность и скромность. Для эльфа существовали правила, которые диктовало поведение. Правила для любой ситуации: при званом ужине, при заключении торговых сделок и даже для ношения одежды. Скромность наряда могла быть разбавлена одним украшением, пусть это были серьги или же кольцо, для девушки главное подчеркнуть внутренние качества, а не физическую привлекательность. У принцессы имелись тысячи колец, ожерелий и браслетов. Но, следуя заведенным правилам, она выбирала лишь скромные подвески, дабы не привлекать к себе слишком много внимания. Но сегодня Нуала нарушит все правила: янтарь, золото, жемчуг, серебро, аметисты, рубины и малахит пёстрой россыпью брошены на достижение задуманного образа. Тяжелые браслеты, увенчанные драгоценными камнями, словно радуга застыли на руках девушки. Высохшие волосы слегка вились, придавая образу едва уловимую, а оттого желанную легкость. Нуала, взяв маску, последний раз посмотрелась в старинное каменное зеркало. Хороша... Пусть выбор брата уже сделан, пусть законы и придворный этикет с протоколами ждут своего часа, но она вершит свою судьбу сама. Это её выбор, её желание, её... каприз. Единственный и последний в этой жизни. Маска из кленовых листьев аккуратно обхватила головку уже не принцессы, а прекрасной и таинственной незнакомки. Это ночь её праздник, её свадебное торжество, полное тайны и страсти. Отчий дом совсем опустел, слуги оставили покои для того, чтобы вовремя подоспеть к "пламенной" процессии, когда сотни и даже тысячи свечей зажигались одновременно, и толпа, несущая факелы, становилась подобно широкой полноводной реке, в которую впадали сотни ручейков. Где-то вдалеке слышны отголоски набирающих темп барабанов. Нуала тайными ходами покидала дворец, не желая быть замеченной стражниками. Краски мира становились ярче, звуки громче, слышно было, как где-то вдалеке сверчок переползал с травинки на травинку. Магия Эрде проявлялась в мелочах, совершенно незаметных простому глазу. Для эльфов будничная суета закрывала многое, и лишь в дни празднеств, отрешенные от обыденности, они вновь прикасались к первозданности бытия. Становились свободными и открытыми для новшеств, не ограниченными рамками пресловутых правил домостроя и державных законов. В такие дни эльфийский народ уподоблялся тем самым богам, которым приносил молитвы. Шумные процессии танцующих ночь напролет частенько упоминались в отчетах у заморских послов и купцов, которые по воле дел государственных принимали участие в гуляньях Бетморы. Они пестрели описанием танцев, сложность фигур которых поражала очевидцев происходящего, радость и всеохватывающая эйфория поглощала любого жителя королевства Балора. В такие дни возможно было всё, и даже казалось бы совсем невозможное - ищущий прощения находил его, желающий любви получал требуемое с лихвой. Нуала все продумала, каждое действие несколько раз пересматривалось и взвешивалось. Если она хотела признаться, то лучшего момента, чем ночь Эрде Онта, не представлялось. Но страх быть непонятой и отвергнутой заставлял отказаться от чистосердечного признания, она решилась только лишь на половину задуманного. Где-то далеко, за тысячи лиг от сюда, королевский кортеж направлялся для переговоров о заключении брачного союза принца Нуады и принцессы Дердриу, дочери короля Тетра, правителя Ариев. Избранница далёкой страны, возможно, через две луны даст своё согласие и, соблюдая предсвадебный протокол, спустя семнадцать лунных месяцев оставив отчий дом, станет супругой брата. Какая она? Почему выбор пал именно на это королевство? В смутное время, когда Бетмора вот-вот окажется на пороге войны со смертными, королевский отпрыск, в чьих венах течет человеческая кровь, займет место подле Нуады, скрывшись за спиной Балора. Нуала боялась будущего, боялась увидеть её, боялась того, что так неотвратимо приближается. Арии самое закрытое и далекое королевство, которое не позволяет посланникам других государств вторгаться на свою территорию без особого разрешения короля. Много легенд связано с этим народом, и самое удивительное - люди в стране Ариев были полноправными членами государства. Между ними заключались союзы, рождались дети - прекрасные и сильные сыны и дочери, пользующиеся удивительной свободой, не знающие принуждения к придворным правилам. Уважение к личности стоящего рядом, его потребностям и желаниям в равной степени как своим собственным - таков всего лишь один закон Ариев. Ни войн, которые велись когда-либо, ни стычек с соседями в земельных спорах за ними не было замечено. Но при всем этом Арии самые закрытые для окружающего мира народ. Имея сильную армию, они не ведут боевых действий, имея несчетные богатства, не налаживают торговые связи, чужестранцев вежливо просят вернуться восвояси, послов с дарами встречают радостно, оставляя на самой границе в специально выстроенном городе, прозванным Запретным. Нуала смела надеяться, что кортеж Балора не будет принят. Ходили слухи, что принцесса слишком юна для заключения брака. Нуала оседлала любимую кобылу и, легко оказавшись в седле, бойко выпорхнула из собственной конюшни. Девушка не рассчитывала на полночные гулянья, когда благородное вино смешивалось с молодым хлебом, нет. У нее иная цель. Глубоко за полночь, на границе с рассветом, когда лишь пара часов отделяет сегодняшнее от завтрашнего, начинаются пламенные танцы, когда одурманенные эйфорией праздника и выпитым вином юноши и девушки начинают пляски полукруга под бой ритуальных барабанов. Становясь друг напротив друга подле сотен горящих костров эльфы с каждым ударом барабана чеканят шаг танца медленно кружась рядом с предполагаемыми избранниками. Ритм ускоряется - быстрее движутся танцующие, приближаясь друг к другу. Как правило, это танец влюбленных, единственное время, когда они открыто могут заявить о своих намерениях. Но иногда его танцуют и одинокие дщери и сыны эльфийского хоса. Танцуют просто так, не принося никаких обязательств. Эта ночь не только веселое завершения посевного года, эта ещё и ночь забытья от одиночества, когда нет места в душе для угрызений совести, нет осуждения в глазах соседей и близких. Это ночь тайных желаний без каких-либо последствий. И эта ночь подарок судьбы для "пробудившейся" Нуалы. Вот уже вдалеке пестрят костры, слышны глухие удары по воловьей коже большого барабана. Принцесса точно знала, что он будет там. Их связь позволяла определить местонахождение друг друга безошибочно, внутреннего видения не требовалось. Но что именно побудило брата прийти сюда? Попытка отвлечься от грустных мыслей? Нет, она бы обязательно почувствовала такое! Забыться от условностей? Или это был последний момент, когда можно остаться самим собой? Делать что-то только для себя, без обязательств и последствий, только лишь для себя! Слишком много мест, куда бы могла ступить его нога, почему именно здесь? Чего он хочет? Как много вопросов. Нуала, спустившись с лошади, прижалась к стволу дуба, наблюдая за танцующими. Крайний справа, брат, одет совсем просто, холщовая туника пропиталась потом, тело его двигалось в едином порыве с юношами, словно морская волна. Удар барабана и следующий за ним топот ног буквально заставляли вибрировать воздух. Снова удар барабана и юноши делают разворот своего ряда, приближаясь к девушкам. Их много, все веселы и молоды, полны надежд и жизненной энергии, которая является олицетворением природы. Нуала, не задумываясь, повторяет па, подымаясь на носочки босых ног. Горящие костры манят, дух захватывает от красочности представленного перед ней зрелища. Такое не всякий раз увидишь, пусть ежегоден праздник, но невозможно воссоздать ту атмосферу, когда в танце соединяются сотни пар обуянных надеждой на счастливое будущее в едином порыве. Завороженная, принцесса выходит на свет костров из тени векового дуба. Влекомая музыкой и призывами танцующих принять участие в пляске, принцесса с легкостью повторяет сложные движения, становясь в ряд дев с левого края. Все внимание привлечено к ней, юноши и девушки смотрят, не отрываясь, на пришедшую незнакомку. Наряд и маска, как магнит, приковали взгляды эльфов, и каждому было понятно - появилась долгожданная королева. Не та, которую выбирают танцующие, а та, которую привлекла сюда и осенила знамением своим сама мать-земля. Дева, красотою и грацией равная богам, дева, которую желал бы каждый. Живое олицетворение всех благ и сил природы. С трепетом, полным страха и сомнения, Нуала украдкой взглянула на принца. Не узнал... Девушка взмахнула руками, кружась вместе с остальными эльфийками, сменила фигуру танца из прямой линии в полукруг, приблизившись к юношам на три шага. Движения, казавшиеся легкими со стороны, обманчивы. Неподготовленный быстро устанет и не сможет поддерживать нужный ритм танца, останется в стороне. Такие уже появились. Юноши и девушки, окончившие пляс, продолжали двигаться под рокот барабанов, но уже в более медленном, размеренном ритме. Они получили свое, нет смысла гнаться за остальными. Нуала очарована танцующими, она почти забыла, зачем пришла сюда, ровно до тех пор, пока не произошла очередная смена фигуры танца и края полукруга потянулись к центру площадки. Подол платья оказался недостаточно широким для некоторых движений, и принцесса, не задумываясь, разорвала юбку до бедра, оголив стройную ножку. Снова смена фигуры и девушки, на мгновение замерев, словно жемчужины, сорвавшиеся с нити, рассыпались в разные стороны. Взгляд принца прикован к стройной фигурке незнакомки. Грациозная, почти невесомая, она, одетая в тончайшее полотно, расшитое золотистыми соломинками, манила к себе как магнит. Тайна, которую дева обозначила своим появлением, заинтересовала не только его. Десятки эльфов почувствовали то же самое, что и принц. Это притяжение, словно десятки канатов, влекло к ней. Один лишь взгляд. Один мимолетный взгляд в его сторону, и сын короля бросит всё к её ногам. Один лишь взгляд. Очередная смена фигуры, и из строя танцующих выбыла большая часть эльфов. Осталось лишь пять пар. Десять эльфов, десять счастливчиков, которые выдержали бешеный ритм пляски. Пять юношей и пять девушек, зачарованные движениями и полностью погрузившиеся в транс, который к концу танца поглощает всех и вся, наконец-то выстроились в прямые линии, прямо друг против друга. Раззадоренная незнакомка, выгнувшись дугой, заняла центральное место среди танцующих. Сердце бешено билось в груди, то ловя удары барабанщика, то сбивалось и замирая, вновь пускалось догонять потерянный ритм. Нуала смотрела прямо перед собой, ничего и никого не замечая вокруг. Шаг за шагом, плавно, подобно листу осины, подхваченный ручьём, девушка проскользнула мимо своего избранника. Неуловимая, такая близкая и одновременно недоступная, дева очаровывала и манила, будто обладала древней любовной магией, против которой сердце мужа тлен. Он был полностью в её власти, следил за каждым движением, угадывая желания. Поворот, и они меняются партнерами, продолжая внимательно следить друг за другом. Еще раз меняется фигура танца, и они вновь оказываются рядом, едва соприкасаясь руками. Сердце брата закрыто для неё. Нуала понимала, что это тот момент, когда воспоминания лучше держать при себе, и была безмерно счастлива оттого, что брат так и не понял кто перед ним. Он видел в ней женщину, желанную женщину, а не сестру. Прильнув к его груди, девушка словно кошка соскользнула вниз и оказалась за спиной. Задыхаясь и ловя ртом воздух, Нуала откровенно обняла руками принца, скользнув горячими ладонями по напряженным мышцам торса. Королева сделала свой выбор, избранник заключил таинственную незнакомку в крепкие объятия и, не обращая внимания на ликующие возгласы толпы, хрипло прошептал: "Кем бы ты ни была, сегодня же ты будешь моей". С последними ударами барабанов становились ярче всполохи догорающих костров, алые языки которых так и старались продлить себе время, борясь с серым пеплом почерневших бревен. Нуала получила свой первый поцелуй, поцелуй страстного мужа, объятого желанием.                                     *                  *                  * Стражникам удалось взломать двери. Ворвавшись в комнату они бросились спасать сестру короля и её охваченную пламенем служанку. Сбив огонь с платья отверженной принцессы, капитан дворцовой стражи легко подхватил на руки Нуалу, которая пребывала в состоянии шока. Она невидящим взором окинула свои покои и отвернулась от бегущего навстречу королевской особе лекаря. "Унеси меня отсюда", - единственное, что произнесла принцесса рослому квенди. Ей совершенно не хотелось вновь видеть брата, который с укором будет долго смотреть на свою порядком опостылевшую сестру. Тогда вспыхнуло пламя страсти, в котором горели они оба. Сейчас это должен быть её погребальный костер. Юной служанке предстояло долгое лечение, если, конечно, она выживет после полученных ожогов. Как и предполагала Нуала, брат действительно смотрел на неё с немым укором. Он не боялся смерти на поле брани, не боялся лазутчиков, посланных за его головой, нет. Но сейчас в его сердце читался страх, страх за рассудок своей неразумной сестры. "Я не сошла с ума!" - хотелось закричать принцессе. Но разве кто-нибудь понял бы её? Смог бы оценить сколь велико горе, затаившееся в сердце? Нет! Она так одинока.