Вожделение (Lust)

Я решил соблазнить его. Несложно было принять такое решение, но, тем не менее, я должен был его принять. Я должен был решиться переступить грань между охотником и добычей и сделать так, чтобы он тоже сделал шаг мне навстречу. Я хотел, чтобы всё было взаимно, поэтому я должен был решиться. Я мог бы просто похитить его в любой момент, утолить моё вожделение, а потом бросить тело в гавань. Я мог бы даже полностью расчленить его, но подозреваю, что это не поможет мне восстановить контроль. Для того чтобы я восстановил контроль, всё должно быть добровольно. Всё, что меня интересует, это только контроль. Всё закрутилось вокруг слежки, предпринятой ради разработки тайного плана нашего ответа на возможную угрозу. Потом он стал меня завораживать. Я не видел, чтобы он сознательно делал что-то завораживающее меня. Если бы я увидел его с кем-то ещё, или он бы как-нибудь провокационно двигался, или делал что-то нарочито сексуальное, то я мог бы сказать, что он намеренно привораживает меня. Но нет, ничего такого. Он живёт своей обычной жизнью, не отступая от шаблона ни при каких обстоятельствах. Он перечитал отрывок стихотворения, потому что тот его насмешил, и не его вина, что это выглядело так провокационно. Он подпевал песням из альбома какой-то группы, потому что у него уже был их диск, и поэтому он знал слова, и не его вина, что я нашёл это таким невероятно, умопомрачительно эротичным. Он пил за дьявола, потому что он был убийцей, который пережил своё прошлое, а не потому, что мне бы это показалось остроумным. Он занимался кэндо, потому что так он убивал, а не потому, что меня бы это завело. Он занимался у того, кто, как я обнаружил, был лучшим учителем в Токио не потому, что меня бы это заинтриговало. Он ведь не мог знать, что я наблюдал за ним, правда? Он ведь надевал такую одежду не ради меня, правда? Конечно, он всегда так одевался, когда ходил на встречу с Хондзё, и не ради меня он был так одет, когда он практически заставил меня кончить. Я действительно не хочу заострять внимание на том маленьком танце, который он затеял у себя в спальне, и на том, что со мной тогда приключилось. Я не люблю вот так терять контроль. Раньше такое случалось только один раз, и позже я всегда мог на худой конец списать это на то, что я тогда был очень молод и мало знал о том, как контролировать этот аспект моей физиологии. То, что случилось теперь, это совсем другое дело. То, что я вожделел его, ещё не означало, что моё тело должно было так реагировать. Без стимуляции определённого свойства. Если бы я мастурбировал или хотя бы представлял его голым, тогда я бы мог понять случившееся, но нет. Я наблюдал за ним, но не мог сказать зачем. Тогда в этом не было нужды. Сейчас я задумываюсь над тем, а вдруг это было потому, что я уже давно рассматривал его как угрозу, но не для Шварц, а для своего самоконтроля. Я задумываюсь, а вдруг я всегда желал его, вдруг я всегда хотел его. Вдруг мне всегда было нужно контролировать его. Вдруг я всегда подавлял это чувство, как и многое другое. Подавление – это форма контроля, одна из самых опасных и, следовательно, одна из самых эффективных. Я больше не могу подавлять это желание. Я хочу найти в себе силы, чтобы подавить его, но я больше не могу, иначе я убью Абиссинца. Я до сих пор мог его убить. Я решил соблазнить его, чтобы восстановить контроль. Нет, пусть он вернёт мне контроль. Всё это только из-за контроля или его отсутствия. Так было всегда. Я собираюсь заполучить его, когда он встретится с Хондзё, когда Хондзё оставит его ради Нао, а он опрокинет стакан за дьявола. Но в моём плане есть маленькая неувязка, прямо-таки крошечная – их «свидание» в этом месяце состоится неделей раньше, потому что они идут на стадион, на концерт, и вы не поверите, за какие нити пришлось потянуть, чтобы раздобыть билеты. А ещё я должен всё разузнать про группу, на которую они собираются пойти, у неё странное название – что-то про стройматериалы [1]. Наги занялся билетами, он сказал, что хотел бы пойти на концерт, а когда Вундеркинд упомянул об этом при Мастермайнде, то телепат тоже захотел пойти, и, что совсем странно, за ними увязался Берсерк. Я сказал, что группа меня совершенно не интересует – для моего дела не имеет значения, что она собой представляет – да будь я проклят, попробовали бы Шварц раньше куда-то у меня пойти! Но я раздобыл для них билеты, чтобы они сходили поглядеть на этих, ну, кто бы там ни был, но только на следующий день. Я задействовал все свои связи и сделал всё это исключительно ради того, чтобы облегчить свою жизнь. Наги дал мне несколько дисков этой группы, они какие-то странные. Видимо, Наги не такой уж и Вундеркинд, если судить по музыке, которую он выбирает. Я взглянул на обложки, решил, что мне такое не нравится, и не стал терять время на то, чтобы их послушать. Группа не может быть хорошей, если она нравится таким, как мои подчинённые. Я включил погромче Вагнера – «Тристана и Изольду» – и провёл свой день, как обычно. Мастермайнд одел меня на «свидание», он настаивает на этом слове с завидным упорством. Он сказал, что если я оденусь как обычно, то буду там выделяться как белая ворона. Шульдих посоветовал мне чёрный виниловый пиджак. Когда я его надел, то оказалось, что пиджак совершенно внезапно закончился где-то в районе талии, а ещё он был двубортный, очевидно, чтобы спасти остатки моего достоинства. Увидев меня, телепат передумал. Он ведь уже в груди, чем я, так что его одежда мне едва ли в пору. Затем Шульдих вытащил чёрную футболку, которая была покрыта блёстками, как паучьи сети росой. Я отшвырнул её, в ней я выглядел так, словно по мне ползали слизняки. Я сказал ему, что собирался просто пойти на концерт, а он ответил: ja, ja. Телепат показал мне, что сам собирался надеть, и мы пошли по магазинам. Я купил пару замшевых брюк цвета бычьей крови, они висели у меня на бёдрах несколько вызывающе, и чёрную шёлковую рубашку с завязками на вороте и манжетах, которые придавали ей немного пиратский вид. С помощью туши для волос и геля Шульдих уложил мне волосы, так что теперь моя причёска напоминала ощетинившегося ежа. Ещё он купил мне цветные контактные линзы, которые придавали моим глазам мерцающий блеск. Он накрасил мне ногти каким-то странным лаком под названием «Дух времени», который постоянно менял цвет, а под конец нанёс мне на ресницы тушь. Потом телепат сел, погрузился в раздумья, после чего вытащил откуда-то ленту одного цвета с моими брюками и повязал мне на шею. Вот тут я и задумался: а что это вообще за концерт такой? Хотя брюки мне понравились. Кроме того, мы купили байкерские ботинки и какой-то новый лосьон после бритья, очевидно потому, что если я уж потратил столько денег на это «свидание», то должен пахнуть так же сексапильно, как и выгляжу. Если верить Мастермайнду, то я выглядел прямо-таки «валить и трахать». Он сделал фото. За это я его убью, но потом. Должен признать, что Ая уделил подготовке не меньше внимания, чем я. Он был очень возбуждён в предвкушении концерта, к большому огорчению остальных Вайсс, которые хотели посмотреть шоу так же сильно, как и Шварц, и тоже собирались пойти туда завтра. Абиссинец решил, что не стоит слушать музыку группы, которую он увидит вживую завтра, поэтому он поставил на повтор песню, которую я на этот раз узнал. Она называлась «Сумасшедший киллер». Ирония от меня не ускользнула. Он был возбуждён, поэтому начал танцевать по комнате. «Я не могу смириться с обстоятельствами, Я напряжен, раздражен, не могу расслабиться, Я не могу уснуть – моя кровать в огне, Не трогай меня, я весь на взводе. Сумасшедший киллер. Qu'est-ce que c'est?» Я не смог на это смотреть. Кроме того, это означало, что когда я увижу его позже, то меня будет ждать сюрприз. Группа была американской. Это хорошее начало. А ещё она была очень громкая. Очень-очень громкая. А ещё публика была очень страшная. Очень-очень страшная. Я знал, что выгляжу «валить и трахать». Чёрт возьми, да если бы я пошёл в любой японский гей-бар, мне стоило бы только пожелать, чтобы обзавестись компанией на ночь. Мастермайнд одел меня так, чтобы я выглядел соблазнительно, соблазнительно и вышло, за исключением одной маленькой детали: я испугался, и всё пошло совсем не так. Совсем-совсем не так. Начну с самого начала. Я взял такси до стадиона, потому что нервничал и не мог доверить себе машину. Остальным я сказал, что просто нервничаю перед концертом, возбуждён и всё такое. Наги спросил меня, как называется группа, я перепутал название. Я заплатил таксисту сверх положенного, а затем небрежно показал контролёру свой пропуск за кулисы. Он давал мне право прорваться через все ужасы толпы к заветному закулисью, где я и расположился в ожидании моей добычи, ну, и Хондзё. Я уже говорил, мне пришлось дёрнуть за многие нити, чтобы всё устроить. Предполагалось, что всё будет просто. Мне казалось, что моя способность к предвидению позволит увидеть грядущую опасность и избежать её, но очевидно, что представления об опасности у моего дара и у меня здесь не совпали. Прежде всего, как только я вошёл на огороженную территорию, куда мне давал доступ мой пропуск, меня тут же начала лапать какая-то женщина. Она сунула руку мне в штаны, и, проклятье, чуть не отдрочила, вот прямо так сразу. Затем она имела наглость сообщить мне, что я опоздал. Между прочим, до начала концерта оставалось ещё целых двадцать шесть минут, и на разогреве выступал всего лишь первый исполнитель. Все претензии она умудрялась предъявлять, не вынимая руку из моих штанов. Я пытался вытащить её руку и объяснить, что она, как мне кажется, путает меня с кем-то другим, и если она не уберёт руку, то я её отрежу и затолкаю туда, куда ей точно не понравится. Она не извинилась, не убрала руку, зато обозвала меня «примадонной». И из всех людей на свете мне на помощь пришёл Хондзё. Он меня не знал, а я знал его только благодаря слежке. – Я думаю, что это, наверное, не тот человек, – обратился он к женщине, – потому что тот, к кому ты собиралась приставать, вон там. – Она повернула голову и увидела, что Хондзё был прав. Женщина вытащила руку, вытерла её о мои брюки, а затем начала прокладывать себе путь через толпу. Полагаю, что я сказал ему спасибо. Он пожал плечами. Вот именно с этого момента всё пошло не так. Вы когда-нибудь слышали такое расхожее мнение, что все иностранцы похожи друг на друга? Так вот, к гайдзинам это тоже относится. Ещё два раза меня принимали за того самого музыканта, о котором шла речь, два раза! И всё это до начала шоу. Один раз звукооператор хотел пожать мне руку и поприветствовать меня в «нашей сказочной стране». Но он, по крайней мере, услышал меня, когда я велел ему проваливать, потому что я просто фанат, а тот человек, которого он искал, был вон там. Во второй раз это была стайка поклонниц, которые рассказали мне всё том, что они бы хотели сделать с солистом какой-то там группы. На нас начали глазеть. Хотя все они были очень хорошенькие девушки. Нет, я не думаю, что мы выглядим одинаково. Я намного выше, чем тот музыкант, это для начала. В непосредственной близости два темноволосых гайдзина выглядят примерно одинаково, но если вы присмотритесь как следует, то заметите разницу. Вот так мне пришлось оправдываться. Я был унижен этим неизвестным мне человеком, но это не его вина, на этот раз. Разогрев был громким, бестолковым и намного более матершинным, чем это было необходимо. Все вокруг скакали, а большинство поклонниц отправились поближе к сцене, чтобы смотреть, кричать, трястись и делать там всё остальное, что положено делать фанаткам. Хондзё и Ая шептали что-то друг другу на ухо, и пили импортное американское пиво прямо из бутылок. Никакого третьего стакана. Мой план выпить стакан, предназначенный дьяволу, очевидно, был здесь неприменим. Но это не означало того, что я не смогу, например, постараться и потанцевать с ним. Это ведь был концерт, люди танцевали, правда? Люди в толпе всё прибывали и прибывали, это напоминало прилив, и все они прыгали. Это было, несомненно, необыкновенное явление, которое по-настоящему требовало изучения, но не могу представить, чтобы мне захотелось очутиться в толпе. Это так нецивилизованно. Я сделал себе мысленную заметку никогда больше не ходить в подобные места, а если всё-таки придётся идти, то только за кулисы. Хотя здесь тоже было полно людей – человек пятьдесят или, может, шестьдесят, находившихся в непосредственной близости друг к другу, но в той толпе было страшно. Ая был весь в чёрном – виниловые брюки, ботинки челси на кубинском каблуке и крашерский плащ поверх топа, облегающего его тело так плотно, как вторая кожа. Топ был сделан из ткани, подозрительно напоминавшей материал, из которого шьют костюмы для пловцов. Музыка была действительно громкой, никогда бы не подумал, что ему такое нравится, но если подумать, то всё было очевидно. Она была громкой, мрачной, зловещей, и мне было понятно, почему такая музыка нравилась всем остальным. Правда, мне кажется, что это была не та музыка, которая нравилась Хондзё. Уж если кто-то здесь и слушал кантри, то это точно он. Хондзё посмотрел на меня, и я понял, что он меня рассматривает. Я ухватился за первого мимо проходившего человека и завязал с ним разговор, чтобы выбраться из неловкого положения: – Вы на меня так пристально смотрите, – всего одна фраза и я уже разговариваю с барабанщиком той самой группы. Я не нарочно, он просто проходил мимо меня как раз тогда, когда я был в затруднительном положении и мне был нужен хоть какой-то предлог, чтобы из него выбраться. – Америкадзин? – спросил он меня по-японски. Я ответил ему по-английски, что да, американец. Он спросил меня, откуда я родом, я ответил. Мы даже несколько минут обсуждали старшую школу. – Ты очень клёвый парень, так что, может, встретимся, когда всё закончится? Он ответил: – После шоу в отеле будет частная вечеринка. Может, ты к тому времени со всеми своими делами сможешь, – он сделал паузу и сказал, – кончить. Я чуть не засадил свой кулак ему в глотку, так глубоко, что он бы вышел у него на затылке. Я чуть не… Я объяснил, что я тут не один, но спасибо за предложение, и бросил взгляд на Аю, который смеялся вместе с каким-то другим музыкантом из этой же рок-группы. Я не знал, возьмут ли Аю и его приятеля на эту вечеринку. В самом деле, откуда мне это знать? Я прикрепил жучок на Хондзё, так что знаю, что пока ничего не случилось, но всё же… Это просто частная вечеринка. Контроль, мне нужно восстановить контроль. Я чуть не… Может, мне стоило взять с собой Мастермайнда или Наги, чтобы не чувствовать себя здесь таким одиноким, таким неуместным. А вот Ая, напротив, вёл себя так, словно он вырос в этой среде. Он смеялся вместе с вокалистом, когда они по-английски болтали о музыке и о мужской одежде. Причём он разговаривал с ними так, будто знал этих людей всю жизнь, они даже обсуждали девочек, правда, недолго. Затем музыканты ушли, чтобы подготовиться к выходу на сцену. Они начали своё выступление с песни, которую я уже слышал раньше – из комнаты Наги, когда он думал, что в квартире больше никого нет. Так что я узнал песню, и должен признать, что она звучала очень сексуально из-за тяжёлых басов, приглушённого голоса певца и неистового ритма ударных. Я смог бы привыкнуть к такой музыке. – Ты смотришься здесь неуместно, Шварц, – откуда-то сзади сказал мне на ухо Ая. – Бесплатный билет, – ответил я, не оборачиваясь. Только один человек здесь стал бы называть меня «Шварц», и этот человек сейчас прижимался к моей спине. – А ты? – Nine Inch Nails нечасто гастролируют, так что я пользуюсь случаем. Когда-то давно они мне нравились, но мне никогда не доставалось билетов, – я кивнул, как будто это имело значение. Здесь было слишком много людей, чтобы между нами что-нибудь случилось. – Во всяком случае, я уже не слушаю их так часто, но они мне до сих пор по-настоящему нравятся. Я кивнул, затылком чувствуя его горячее дыхание. – Никогда не слышал их раньше. Должен был пойти Вундеркинд, они ему нравятся, но он заболел. Грех дать пропасть такому билету. – Особенно с проходом за кулисы. Ты знаешь, что ты похож на него? – он указал глазами на сцену и поющего там мужчину. – Мне придётся сегодня держать себя в руках, а то как бы твоя честь не пострадала. Я не мог ни вздохнуть, ни охнуть: – Правда? А я думал, что я выше. – Ты выше, но знаешь, все гайдзины похожи. Особенно в таких штанах, – он не прикасался ко мне, ему это было и не нужно. Мой контроль оставил меня целиком и полностью. Я был на грани того, чтобы развернуться и поцелуем выпить из него саму жизнь. – Так что я буду держать себя в руках, просто на всякий случай. – Я могу о себе позаботиться, Абиссинец. – Я полностью это осознаю. Просто я не люблю сюрпризы, – я так и не понял, была ли это угроза. – Полагаю, что и ты их не любишь. – Не люблю, – согласился я, – но в моей жизни они случаются редко. Хотя увидеть тебя здесь сегодня – это сюрприз. – Правда? – спросил он. Толпа напирала, и он прижимался к моей спине. Я хотел развернуться, наброситься на него и терзать, пока он не начнёт кричать. Но я этого не сделал, потому что тогда он бы победил. Я не знал, в курсе ли он нашей игры. – Очевидно, сегодня ты не опасен, – сказал я ему. – Очевидно, нет. Вокруг слишком много людей, – признал он. В руке у него была бутылка, холодное стекло прижималось к моему предплечью. Я действительно очень хотел его. Но не так, если всё пройдёт вот так, то я никогда уже не обрету контроль. – Шварц. – Кроуфорд, – поправил я, – меня зовут Кроуфорд. – Меня раздражало, что он упорно продолжал звать меня Шварц. Так или иначе, мы знали друг друга не первый год, нам не нужно было тратить время на церемонии. Началась новая песня, и он замурлыкал в такт, а я чуть не застонал. – Я люблю эту песню, – обратился он ко мне, – Кроуфорд. – Потом я услышал, что пёл солист, и клянусь, что если бы не давка, то я бы убежал. Мне нужно было на воздух, проклятье, мне нужно было выпить. Я взял его бутылку, он, кажется, не возражал. Я выпил её до дна. – А ты? – спросил он. – «Ты даёшь мне повод, ты отдаёшь мне контроль. Я отдал тебе мою чистоту, мою чистоту ты украл». – Он стоял сзади и напевал мне на ухо, я чуть не умер. – «Всё сводится к одному – твоему поцелую, твоему кулаку». – Думаю, что я покраснел, когда до меня стало доходить. А ещё он танцевал – какие-то странные подёргивания в одном ритме с музыкой, и я на самом деле был рад, что не мог этого видеть. После того, что случилось в прошлый раз. Я был просто счастлив, что рубашка прикрывает меня до середины бедра. Я чувствовал прикосновение его волос к моей шее. – Думаю, что такое могло бы мне понравиться, – ответил я, стараясь из всех сил, чтобы мой голос звучал ровно. – В этом есть свои плюсы. – И один из этих плюсов сейчас вжимался бёдрами в мою задницу, прямо как в последний раз. Контроль, только контроль имеет значение. Я досчитал до десяти. – Она называется «Грех», – продолжил он, поводя плечами под музыку и покачивая головой, – она такая сексуальная. Правда, Кроуфорд? И я убежал. Признаю, я не смог больше этого терпеть и сбежал, как трус, которым я и оказался. – Я в бар. Хочешь чего-нибудь? – спросил я и добавил. – Я ничего не подмешаю. – Я буду то же, что пьёшь ты, – сказал он, глядя на бутылку у меня в руке, ту самую, что он мне отдал. Я повернулся и мы оказались так близко – на нас напирали люди, желающие увидеть сцену – что моя нога вклинилась между его ног. – Хотя спасибо. – Это только справедливо, – ответил я. Часть меня пыталась разобраться в собственных мыслях, стараясь сообразить, почему он позволил мне выпить своё пиво. Он что, пытается соблазнить меня? Нет, не может такого быть. Он ведь меня ненавидит, правда? Когда я вернулся с пивом, он снова танцевал с Хондзё. Мне действительно не стоило никуда уходить, но теперь слишком поздно. Он одними губами прошептал «спасибо» и со смехом взял у меня две из трёх бутылок, а я отправился назад, туда, откуда пришёл, попутно прогнав с дороги нескольких репортёров. Я не знаю, почему я купил бутылку для Хондзё, наверное, это всё из-за моего воспитания. Группа исполняла кавер знакомой песни – «Пассажира» Игги Попа. Публика сходила с ума. Я сделал об этом мысленную заметку, так чтобы позже я мог похвастать этим перед людьми, которые действительно интересуются группой. Затем была песня, которую солист назвал «Милые бездельники», а ёще он добавил, что исполняет её по просьбе одного из фанатов. У меня были подозрения насчёт того, кто это такой. Ухмылка на аином лице совершенно недвусмысленно сказала мне всё об имени этого фаната. Он ещё закричал вместе с остальными, как девочка-фанатка, когда фронт-мен группы объявил песню. Я не узнал песню, за что меня отругал Наги, ведь я должен был рассказать ему всё о концерте, не упустив ни малейшей подробности. Он сказал, что я отстал от жизни, вот и не узнал её. Он сказал, что я слишком отстал от жизни, чтобы посещать концерт такого масштаба. Уже уходя, я попросил у того самого коротышки, что похож на меня, сет-лист для Наги. Он сказал «конечно» и протянул его мне. Наги из-за этого чуть не обкончал бы себе все штаны, и я был рад, что заставлю его ревновать. Я отдам ему сет-лист. Наверное. Когда-нибудь. Но настоящая проблема случилась тогда, когда зазвучала песня, которую подхватил каждый фанат. Песня, которую я слышал, но никогда не вслушивался. Сначала группа исполняла песню под названием «Прекрасное лекарство», потому что в ней были такие слова: « ты прекрасное лекарство». Когда Ая одними губами подпевал этим словам, то он смотрел на меня. Несмотря на то, что к этому моменту я уже опрокинул шесть бутылок пива, я понял, что это был за взгляд. Песню, вызвавшую у меня проблемы, Наги узнал сразу же, потому что это был самый знаменитый хит этой группы, который исполнялся на бис. Он назывался «Ближе». Американский карлик на сцене был уже еле живой. Если бы у меня только было другое оружие, кроме засапожного ножа, я бы его пристрелил за такие песни. Правда, пристрелил бы. Я всадил бы в него всю обойму, а затем попинал бы труп, чтобы он уже точно не встал. Особенно за припев, который вместе с остальной публикой за кулисами пел Ая. Но он пел для меня и при этом смотрел на меня таким взглядом, будто решил, что это я был жертвой. «Я хочу трахать тебя, как животное. Я хочу почувствовать тебя изнутри». Есть два варианта того, как это можно понять, уже потом говорил себе я. Один вариант состоял в том, что всё это было правдой, и он действительно соблазнял меня. Второй вариант объяснял всё происходящее более правдоподобной причиной – он смотрел на меня потому, что я был врагом, старым врагом, а пел потому, что знал слова, и они совпадали с настроением момента. Мне нравилась первая причина. После концерта я сразу же пошёл домой, мне пришлось постараться, чтобы не столкнуться там с Наги. Я отправился прямиком в ванную комнату, где самостоятельно снял напряжение, и только потом был в состоянии говорить с Вундеркиндом о концерте и слушать его нытьё, что он не дотерпит до завтра. Я не стал говорить ему про Аю. Мне требовалось время, чтобы обработать всю информацию. Он пошёл на вечеринку после шоу, разговаривал о музыке с тем самым американцем, затем о книгах, а потом о стихах. Оказалось, что американец прочитал несколько аиных рассказов, они были опубликованы на английском в одном из японских журналов. Всё это я узнал из записи, которую слушал уже в постели. Просто, чтобы убедиться, что всё в порядке. Нельзя доверять рок-группам, которые исполняют такие песни. Тем более, если судить по звукам, которые улавливал из других комнат микрофон, прикреплённый мною на Хондзё. Мне пришлось накрыть голову подушкой, чтобы наконец заснуть. 1. Название "Nine Inch Nails" переводится с английского как "девятидюймовые строительные гвозди".