Вожделение (Lust)

Прим. переводчика: данная глава написана другим автором - не seraphim grace, а clueless psycho. Он приглашает меня на встречу, которую можно назвать только свиданием. Это такое свидание, какое бывает у влюблённых в фильмах, когда они проводят вместе целый день и делают все те глупости, которые положено делать на свиданиях. Мы рано пообедали – поели пенне арабиата – те, кто в курсе, те поймут – и Ая повёл меня в парк развлечений в Акиба. Он сменил кимоно и хакама на лёгкую футболку и узкие, очень узкие, слишком узкие джинсы, от которых у меня глаза чуть на лоб не полезли. Он даже обул кроссовки, никогда бы не подумал, что у него такие есть. Это в самом деле такое свидание, какое бывает у влюблённых в бойз-лав манге, ирония происходящего от меня не ускользнула. – Я хочу на американские горки, – говорит Ая и тянет меня за руку по направлению к чудовищным деревянным петлям и кольцам. В тех редких случаях, когда мы водили Наги в такие парки, на американские горки мы его отпускали только с Фарфарелло. У меня всегда было слишком много чувства собственного достоинства, но есть что-то в том, как Ая улыбается, в том, как его волосы падают на глаза из-под козырька бейсболки, в тепле его ладони в моей руке, и прежде, чем я всё осознаю, я уже иду, чтобы присоединиться к очереди. Это такой аттракцион, на котором вы разбиваетесь по парам, а на уровне чуть выше колен закрепляется металлический прут, который не даёт вам вывалиться, поэтому ваши бёдра крепко прижимаются к бёдрам соседа. Должен признать, я получил удовольствие от того, как он хватал меня за руки, как его швыряло на меня, и как он кричал. Потом, покачиваясь, мы побрели в сторону маленькой палатки, где нам предсказали судьбу. Мы смеялись, когда нам выпали сначала Влюблённые, а затем Папесса, царица тайн. Ая дал гадалке немного денег, но не позволил ей закончить гадание. Он взял меня под руку и потащил к другому аттракциону. Здесь был детский зоопарк, где животных можно было потрогать и покормить. Ая поволок меня смотреть на ягнят и поросят, он всё время смеялся и шутил. Наступает время ужина, но вместо того, чтобы уйти из парка, он настаивает на том, чтобы просто перехватить чего-нибудь лёгкого. И мы едим гамбургеры под неоновыми огнями, запивая их бодрящим кофе и смеёмся, вспоминая всё, что мы делали днём. – Мы здесь всё посетили, – говорит он, снова беря меня под руку, – кроме вот этого, – он указывает на колесо обозрения. – Я специально оставил его напоследок. – Но, – возражаю я. Мне, наверное, надо выпить, чтобы я решился прокатиться на этом колесе. – Мы не такие уж и старые, – отвечает Ая. – Мы возьмём с собой пиво, и потом, на колесе обозрения здорово. И какой выбор у меня есть, кроме как сдаться, когда он, такой красивый, так хочет чего-то. Пиво продают с толстой шапкой пены в вощёных бумажных стаканах, я покупаю его вместе гигантским солёным кренделем, точно таким, какой предлагают на улицах Нью-Йорка. Крендель горячий, вкусный, и от него на аиных губах остаются крупинки соли, он слизывает их, и я думаю, что, наверное, сейчас потеряю сознание, а он смеётся. Когда он пьёт пиво, то от пены у него остаются усы, и я вытираю свой рот ладонью, потому что боюсь, а вдруг у меня такие же. – Ты просто сокровище, – смеясь говорит Ая. Его розовый язык старательно облизывает губы, чтобы очистить их от пивной пены. – Мы в парке развлечений, а это значит, что мы должны есть всякую ерунду, испачкать в ней лица, а затем облизать всё дочиста. Не уверен, что всё правильно расслышал, ведь у меня по коже ползли очень болезненные мурашки, да и сердце очень громко стучало в груди, но зато я смог не упасть в обморок прямо здесь и прямо сейчас. У меня было такое чувство, словно я весь день не приходил в сознание, должно быть так и было … Но Ая не даёт возможности всё как следует обдумать, прежде чем я понимаю, что происходит, он наклоняется и слизывает пивную пену, что оставалась у меня в уголке рта. Всё не так плохо, правда, но я веду себя как дурак, которым я и стал за всё это время, поэтому я поворачиваю голову, и наши губы встречаются. И он не отстраняется от меня. Секунду я думаю о вкусном кренделе, но понимаю, что это не крендель прижимается к моим губам, это его губы, мягкие и чуть-чуть холодные от пива, и это они впиваются в мой рот. Так что это не крендель, это намного вкуснее кренделя… Я с трудом сдерживаю стон, когда он отстраняется, и мы слышим, как поблизости хихикают какие-то девушки. Ая улыбается, он выглядит так невинно, как будто он сейчас не сделал ничего такого… такого ужасного… неловкого… нет, приятного, да не важно, и я… не могу устоять, я хочу ещё. У меня чуть не подогнулись колени, когда я снова увидел его розовый язык, высунувшийся, чтобы облизать губы. На этот раз он облизывает их очень, очень медленно. Я хочу быть этими губами… нет, этим языком … нет … – Мы сможем повторить всё ещё раз, на колесе обозрения, – говорит Ая. Я почти не слушаю его, потому что изо всех сил пытаюсь сообразить, как ему удаётся сохранять такое невинное выражение лица. – Никто не увидит, – внезапно он открывает мне глаза на истинное назначение колеса обозрения. – Или … Он замолкает, и моё сердце замирает. Он смотрит мне прямо в глаза, затем его глаза темнеют: – Или мы можем найти мотель, и заняться этим там. К счастью, в это самое время ко мне возвращается самоконтроль, и я собираю всю свою волю в кулак: – Ты что мне предлагаешь? – спрашиваю я, чуть насмешливо улыбаясь самым уголком рта. – А разве не об этом ты думал всё это время, все эти месяцы? Я поправляю очки, и вообще веду себя так, словно это самые глупые слова, которые я слышал за всю свою жизнь, хотя чувствую, что мой член в это самое время чуть не выскакивает от радости из штанов. «Возьми его, возьми его, ты, ублюдок», – вот что он кричал бы, если б мог. – Ну, раз ты считаешь… – но закончить фразу у меня не получается. Его губы прижимаются к моим, и не дают мне ни говорить, ни думать. Поцелуй длится мгновение, и когда Ая отстраняется, то предлагает мне: – Пошли на колесо обозрения. – Он дышит отрывисто и быстро. Я знаю, что даже после того, как я, наконец, добрался до чёртова колеса, мне всё ещё нечего рассказать. Я не в состоянии ни с кем поделиться собственным опытом, тем наслаждением от поездки и открывшегося вида, и от своего возбуждения. Это действительно возбуждает, но я больше сосредоточен на тщательном исследовании его рта и губ, языка и зубов. На это у нас уходит три оборота гигантского колеса, и только потом мы решаем, что на сегодня достаточно. Но для меня этого не достаточно, совсем не достаточно.