Ведьмы из Лорентума

      Солнце село. Осветило последним золотым лучом просто обставленную комнату, скользнуло по стене, чуть задержалось на лице Джек ― и скрылось за горизонтом, спуталось в кронах древних елей леса вдалеке. И сразу же опустилась тьма.       Джек отложила в сторону перо и пергамент, потянулась и зевнула. Долгий трудовой день подошёл к концу.       Она неспешно убрала своё рабочее место: вернула на полки книги, аккуратно свернула бумаги, тщательно подтёрла с шершавой деревянной поверхности пятна чернил. Она не торопилась: боялась, как бы её неуклюжая натура не испортила что-нибудь. Что может быть хуже, чем опрокинуть чернильницу на лист с отчётом? Или оторвать случайно уголок от этого самого отчёта? Джек очень дорожила своей работой и не хотела бы в глазах правоверного Корбиниана показаться криворукой неумёхой.       Она подрабатывала в храме святых Ансельма и Карстена чуть дольше месяца и заменяла слёгшего с подагрой казначея. Нехитрое её дело заключалось в том, чтобы составлять сметки доходов и расходов прихода, отписывать в городскую казну налог, оплачивать аренду земель. Кроме того она начисляла выплаты работникам и служителям храма, а так же договаривалась о поставках свечей и благовоний. И находила такую работу невероятно себе по душе, быть может, поэтому и была так строга к себе. Джек нравилось руководить финансовой жизнью маленького прихода, и она изо всех сил старалась, чтобы довольна её делом была не только она сама.       Закончив с уборкой, Джек поправила чуть съехавшую на бок косынку, тщательно спрятав под неё каждый волосок своих рыжих волос, и надела висевшую на спинке стула жилетку. Теперь можно и поспешить.       Правоверный Корбиниан ждал её внизу, у лестницы. Высокий, черноволосый и безбородый, слишком молодой для отца-настоятеля и непозволительно красивый для скромного служителя Бога и Богини, он задумчиво перебирал янтарные чётки, а когда увидел легко перепрыгивающую через ступеньки Джек, едва заметно улыбнулся. Джек не раз замечала, как во время молений смотрят порой юные прихожанки и даже некоторые почтенные матроны на отца Корбиниана, и отлично понимала их. Тем более, что ни Бог, ни Богиня целибата от своих служителей не требовали. Не понимала Джек другого: почему из стольких именно на ней взгляд самого правоверного задерживался чуть дольше, чем требовалось.       ― Доброго завершением дел дневных тебе, дочь моя, ― голос правоверного выдавал и его усталость, и его грусть, почти тоску.       Джек поклонилась.       ― Благодарю, отче. Я составила расписание дел на будущую неделю и вложила в доходную книгу. Могу ли я идти?       ― Да, дитя. И пусть Богиня оградит тебя в сумерках, когда Господь наш спускается во тьму... Береги себя, Джейника.       ― Просто Джек, отче, ― улыбнувшись, Джек ещё раз поклонилась и неспешно покинула храм. Она слышала, как за её спиной тяжело вздохнул отец Корбиниан.       Сциентия тонула в липких и тёмных сумерках, отступавших лишь вокруг уличных фонарей и светящихся окон домов. Джек темноты не боялась, она её просто не любила. Там, куда не попадает свет, живут Тени и Лорд их, и после заката смертный человек слаб перед ними особенно. Джек тихонько рассмеялась своим собственным мыслям: «все эти суеверия» ужасно злили практичную и прагматичную до кончиков волос Белинду. По словам подруги, возвращаясь поздно в Академию, Джек стоит опасаться лихих людей, а не подданных Великой Тьмы. Вот только людей Джек не боялась тоже, ведь их она могла просто убить. Против Теней же даже молитвы бессильны.       Она спустилась по мосту через мелкую городскую речушку, больше похожую на заболоченный ручей, и вышла к небольшой площади, расположившейся у самых ворот Академии. Вокруг было неожиданно многолюдно: обычно честные сциентийцы после захода солнца спешили кто домой, кто в таверну, но никак не под открытое темнеющее небо. Решив, что пара минут погоды не сделают и если сторож её не пустит, всегда можно перелезть через ограду, Джек неуверенно подошла ближе. И это было ошибкой.       Спустя какое-то мгновение совсем рядом что-то хлопнуло, засвистело, маленькая искра стремительно взмыла в небо и..! Ночные небеса озарила сначала вспышка, а потом ― сотни разноцветных цветов-огней! Золотые хризантем и алые астры расцвели и увяли, на смену им с земли устремили новые семена ― и новые цветы заполняли тьму над головой.       Джек застыла. Она не могла даже пошевелиться, даже вздохнуть, всю её приковала к себе эта неведомая ей магия. Огни в небе, Белинда говорила ей, что так бывает. Фейерверк. Да, так это называется. Невероятно прекрасное ― и дорогое ― развлечение знати из восточных городов. Но здесь, в Сциентии, как, откуда?       И почему только она, одна, на это площади, смотрит в небо? Почему все эти люди, что столпились здесь, лишь пожимают плечами и перешептываются? И кто и зачем решил раскрасить темноту?..       ― Это не простой фейерверк, ― голос раздался у самого уха, за спиной, и Джек вздрогнула и почувствовала, как противный холодок бежит по её спине. Она хотела обернуться, но сильная и властная рука схватила её за плечо и резко повернула на себя. Джек вскрикнула, дёрнулась, но инквизитор держал крепко, и в его холодных и злых глазах отражался её страх. ― В нём тот же порох, что используется при Аутодафе и Охоте. Только такие, как ты, могут его видеть.       Джек хотела возразить, вывернуться, вырваться, убежать ― и не могла даже вздохнуть чуть глубже. Никогда прежде её не доводилось сталкиваться с настолько сильным ведьмоловом.       Инквизитор оскалился:       ― Я устал гоняться за тобой, ведьма.