Мятежный цветок

Интересно, что будет, если содрать родинку? Они у меня везде! И на руках, и на шее, даже спине. Может, сбрить? Эй, о чем ты думаешь? И не о таком задумаешься. Нас во фракции чуть меньше тысячи. Хотя, нет. Не меньше. Нас очень много. И каждому персонально вводят сыворотку и лично, тет-а-тет, так сказать, разговаривают. Всего десять пунктов, на которых есть один главный, который ведет допрос. На моем пункте вся «элита» общества Бесстрашия. И нас пятьдесят, мать его, человек. И каждый минут по десять проводит в кабинете. Принесите кто-нибудь веревку и мыло. Наш допросной пункт находится на верхнем этаже. Нет, это даже не этаж. Это странный балкон, или, нет, лоджия, встроенная в верхний этаж нашего «сердца Бесстрашия», окна которой выходят не наружу, а вовнутрь. Да так, что мы можем видеть все пункты, находящиеся в Яме. Все девять. И среди них есть пункт, где сейчас проходит допрос Эмбер. Где сейчас Крис? Понятия не имею. Я потеряла его еще в тот момент, когда Дилан вырвал его из моих рук и повел в сторону лестницы, что-то увлеченно рассказывая. Это его заботы. Меня не касаются. С такой высоты все они кажутся букашками. Маленькими точками. Хотя, нет. Жирными точками. Да, именно так. Черный оттеняет серый и тем самым они кажутся толще. Точки, не люди. А может… Прекрати нести бред, Оливия. Вот что творит скука с такими, как ты. Еще об единорогах подумай. Ты — самостоятельная серьезная женщина и должна сидеть с серьезным выражением лица среди серьезных людей. — Многих спросили уже? — Лиса сидит рядом со мной и так же безразлично вглядывается в «дно» Ямы. — Человек пятнадцать. Может, больше. Не считала, — переплетаю пальцы своих рук в замок и медленно покачиваюсь вперед — назад. Даже не знаю, что давит на меня сейчас больше — скука или ожидание чего-то страшного. А тебе есть что скрывать, Оливия Вайлет Грей? Уф, еще и имечко такое. Оливия Вайлет Грей. Звучит, как что-то венерическое. И ужасно пафосное. В Дружелюбии на имена не скупились. Хвала создателям, в Бесстрашии у меня появилось новое. Фиолетовая оливка. Черт, твои родители — психи, Оли. — Номер четырнадцать на вакцинацию, — холодный компьютерный голос уже порядком подбешивает. Ровный тон. Непринужденная речь. Ох, уж эти Эрудиты! Страшно подумать, как они работают, если это «чудо» создали во время вечеринки. Смешно. У них и вечеринка. — Только четырнадцатый, — скулю я, накрыв руками уши и оперевшись локтями о колени. Время летит утомительно медленно. Идет третий час вакцинации, а я уже в таком состоянии, словно не сижу и жду допроса, а отжимаюсь на время. Дико хочется спать. А еще больше — сбежать отсюда к чертям. Чувствую, как кто-то резко тянет меня назад, и наматывает волосы на кулак. Я даже не успеваю пискнуть, как оказываюсь на полу, сидя на причинном месте и вытянув голову, как цапля. После еще одного рывка я встаю на свои ноги и возмущенно поворачиваюсь, чтобы высказать наглецу все, что я о нем думаю. И…Конечно, Эрик. Грязный, злой и дико рычащий Эрик. — Макс, давай сюда шприц, — он грубо тащит меня в сторону лидера, который щурит глаза, завидев меня в руках Эрика, висящую на волосах, как кучка мандаринов в сеточке. Но, все же, открывает чемоданчик и достает оттуда длиннющий шприц. Нет, сама колба маленькая, а вот игла. Лучше переждать, да, Тобиас?! Получив его, он снова тянет меня за собой и зашвыривает в один из кабинетов. Отчего-то пустой и очень пугающий. Сырой и прокисший воздух, от которого меня вот-вот вывернет. Сама комната, насколько я помню, раньше была комнатой отдыха для кураторов. Но потом все поняли, что они могут отдыхать, Эрик за них работает. Слышу звук отлетевшего колпачка, гулко ударившегося об каменный пол, а мгновение позже вздрагиваю и едва не падаю на пол от резкого введения сыворотки в мое тело. Шею тянет. — Где Фор и Трис? — Эрик толкает меня в одно из кресел и нависает сверху, от чего я делаю кроткий вздох и вжимаюсь в спинку. Скажи Правду. Говори Правду. Правда — это хорошо. — Я не знаю, — произношу я, подавляя порыв закричать. Тело пронзает жгучая боль. Врать плохо. Говори Правду. — Где Фор и Трис? — повторяет он свой вопрос, наклонившись ко мне еще ближе. Правда освобождает. Скажи. Скажи Правду. Правда — это хорошо. — Я…Я не знаю, — пищу я, чувствуя, что кроме боли из-за лжи, я чувствую боль в груди из-за нервов. — Ответ неправильный! — рычит Эрик, награждая меня за молчание пощечиной. Сердце пропускает удар. Человек, к которому я неравнодушна только что ударил меня. Ударил. И даже не знаю, что давит на меня сейчас больше: чертова сыворотка, чертова болезнь или чертова влюбленность. — Где они? Правда. Правда. Лгуны отвратительны. Скажи ее. Скажи ее громко. Ну же! Правда — это хорошо. — Я не знаю, — кричу я в агонии, прогибаясь в спине и чувствуя, как эта боль задерживается в позвоночнике и не дает мне вернуться в нормальное положение. — А, знаешь. Мне плевать, — Эрик отходит от меня и направляется к двери, как что-то его передергивает, и он вдруг резко поворачивает назад, — Это ты убивала Бесстрашных? Правда. Правда дарует легкость. Правда — святое. Скажи ее. Освободись. — Я не убивала, но… — чувствую, как спину отпустило, и я свободно распластываюсь в кресле. Молодец. Правда. Люби правду. Живи правдой. — Но я думаю это из-за меня, — выдыхаю я, чувствуя, как все тело погружается в блаженный эфир. Она прекрасна. Ложь ужасна. — Думаешь, это из-за тебя, — повторяет под нос Эрик, одарив меня озадаченным взглядом. В проеме появилась голова Макса, которая исчезает спустя мгновение после того, как Эрик ловит какую-то папку с бумагами. — Ненавижу планы. Что ж, Оливия. Давай ответим на базовые вопросы. Имя. Правда. Только правда. — Оливия Грей, — боль снова скапливается в районе шеи и начинает опускаться ниже, — Оливия Вайлет Грей, — быстро поправляюсь я, и чувствую, как болезненный узел развязывается. Она освобождает. Лгуны отвратительны. Живи правдой. — Возраст, — он отмечает что-то ручкой в бланке и поднимает на меня прищуренный взгляд. Не ври. Будь правдива. Если не знаешь, что сказать, говори правду. — Двадцать один год, — боль снова завязывается узлом, на этот раз в районе груди, — Двадцать один год и одиннадцать месяцев, черт возьми. Будь проклята вакцина, — вскрикиваю я, и она снова отступает. — Здесь нужна точность, Оливия. Округление и утаивание считается ложью, — непонятно зачем произносит он и снова записывает что-то в бланке. — Если предположения кто это? — Нету, — голоса в голове стихают. Наконец, а то уж мне начало казаться, что этот контролер лжи навсегда со мной останется. Прикасаюсь кончиками пальцев к месту укола. О, это не маленькая точечка. Это дырень диаметром чуть меньше, чем подушка пальца. И из него течет кровь. Течет. Быстро течет. Черт. — Свободна, — холодно сообщает Эрик, отойдя от двери. Я встаю и бреду к ней, закрывая рану ладонью. Пульсирует. Я уже говорила, что познавать свой внутренний мир — чудесно? Так вот, это — исключение. Чувствую, как мою руку перехватывают и отдергивают от шеи. Затем следует глубокий вздох и звук рвущейся ткани. Поворачиваю голову и вижу, как Эрик разрывает какую-то простыню, после чего крепко накрепко перевязывает мою шею ей. — Тупая стиф. Если бы наврала еще немного — ушла бы из этой дерьмовой жизни, — он недоволен. Его пальцы слишком…мускулистые? Никак не может заправить кончики простыни. — Предатели еще отвратительней, чем убийцы, — холодно произношу я и дергаюсь вперед, на ходу завязывая на шее бантик, хоть в душе в этот момент происходит что-то необъяснимое. Он волновался за меня? Что? Нет, Грей. Выкинь эту дурь из головы. И когда я говорю дурь — я имею в виду Эрика. — Уже прошла? — спрашивает Лиса, подходя ко мне явно не в лучшем расположении духа. — Не видно, что ли? — усмехаюсь, указывая на белую ткань, уже приобретшую красный узор «в крупный горошек», — А ты? — Макс сказал, что мне необязательно. Он говорит, что я не способна на такое, — кажется, она разочарованна этим. А я бы на ее месте от счастья прыгала. Мы отходим в сторону лифтов, и я неожиданно для себя ловлю взгляд Эрика. Выкинь его из головы! И его глаза… Полны удивления и признания? Что? Нет, за твоей спиной точно стоит Макс. Просто уйди. И забудь. И отпусти. И перестань смотреть мультфильмы перед сном.

***

22:38. Завтра начало психологической части инициации. Будем бороться со страхами. Будем? Ну, раз я все-таки не помогла Крису с физической, то здесь точно помогу. Ну, хоть где-нибудь я должна пригодиться. О, да. Отговорки они такие. Опять, наверняка, продинамлю парня с помощью. А сейчас у нас своя собственная инициация. Инициация кураторов, и на ней мы должны освоить махины, называющиеся… Черт. Не суть. — Открой его, — Эрик отходит от Лорен, проверяющей кресло и вакцину, и подходит ко мне. Я кручусь на стуле и словно не слышу его до того момента, как он не останавливает стул и не отталкивает от своей груди меня, соскользнувшую с сидения как раз в то мгновение. Резво сажусь обратно и открываю ноутбук. Не красней. Не надо. — Сделано. — Теперь включи его, — он опирается руками о стол и внимательно следит за движениями моих пальцев. Глазами ищу кнопку включения и я, довольная своей находкой, нажимаю на нее. Экран загорается, — Оу, а ты не так уж и безнадежна. — Стараюсь, — пытаюсь казаться неприступной. Интересно, Эрик уже заметил мое к нему отношение? — Ну, тогда основы ты знаешь? Как увеличить масштаб и прочее? — мышкой он наводит на какой-то значок и двойным щелчком открывает программу. Программа представляет собой маленькое текстовое поле со странными записями, диаграммами и видеопроигрывателем. Видимо, для того, чтобы следить за действиями и одновременно за показателями здоровья. — Сделай больше, — наклоняюсь к монитору и искренне удивляюсь смешку над ухом. — Серьезно? — Эрик выглядит ошеломленно удивленным. Пф, не каждый же разбирается в компьютерах, как этот чертов бывший Эрудит. Сто-оп. Слишком много в твоей жизни Эрудитов, Оли. — Тогда покажи как надо, — недовольно фырчу я, после чего мужчина щелкает кнопкой мыши по какой-то шкале и программа открывается на весь экран. — Все просто, стиф, — он довольно ухмыляется и смеряет меня оценивающим взглядом. А я молчу и утыкаюсь носом в тетрадь. Так. Первая шкала — показатель реального сердцебиения, вторая — глубина реального вдоха, третья — физическая виртуальная целостность. Гм, все ясно. Текст — имя, возраст и первичные данные. Документ с информацией прохождения каждого новобранца сохранять и позже предъявлять. Все просто. А я все еще чувствую, как он не отводит от меня глаз. Оценивает? — Что? — цокаю и поднимаю голову. На его лице все та же хищная улыбка. — Сильно задело, Оливия? — на распев произносит он, даже не повернув головы на шум от закрывшейся двери. Лорен уже ушла. — Что задело? — я закрываю программу, вырубаю ноутбук и собираю листки в одну кучу. Оставлю здесь. Завтра понадобится. — Что ты не в моем вкусе, — он вдыхает поглубже, не меняя положения головы. Его грудь высоко приподнимается. Все же, Эрика можно назвать идеальным. Но идеальным только внешне. По его внутреннему миру психушка плачет, даже, нет, горькими слезами обливается. — Да пошел ты, — зло бросаю я, выходя из кабинета, и быстро подбегаю к уезжающей на лифте Лорен. Она любезно остановила лифт и позволила мне войти в кабину. Вот и хорошо. А дальше все на автомате. Ванная, будильник, постель, сон, будильник и 6:30.