Хамелеон (Chameleon)

Довольно странно, но когда Джон решил стать доктором, он не предполагал, что именно это занятие будет отнимать большую часть его времени. На его столе терпеливо дожидались внимания тринадцать историй болезни, в каждую из которых нужно было внести исправления. В Бартсе твердили об отмене бумажной волокиты еще во времена, когда он был студентом-медиком, но перемены так и не наступили. Пытаясь не быть одним из тех врачей, что замучили медсестер своими неразборчивыми каракулями, Джон остался старательно выписывать примечания вручную. Он почувствовал момент пробуждения Стража. Поначалу оно ощущалось как обычные душевные страдания где-то на заднем плане, словно ядовитые пары в воздухе, от которых он давно научился изолироваться и более или менее отключаться, но в следующий миг сигнал воздушной тревоги «ЖЕЛАНИЕ/ЯРОСТЬ/БОЛЬ» прострелил его разум. Джон подпрыгнул в кресле, ручка перелетела через стол, тело затрясло от бьющегося в венах адреналина. Джон резко захлопнул свой защитный барьер, снизив громкость надрывающейся сирены до назойливого завывания автомобильной сигнализации. Ручка докатилась до края и упала на пол. Джон положил вспотевшие ладони на деревянную поверхность стола и испустил глубокий вздох облегчения. Первой мыслью было: «Какого черта?», второй – «Ох, проклятье, только не снова». Он перевел дыхание и выполнил успокаивающие и помогающие сконцентрироваться упражнения, к которым прибегал еще когда был подростком. Какое счастье, что его мать была Проводником. Если бы не ее книжная полка с руководствами по самопомощи для Проводников, Джон бы уже давно оказался в полной заднице. Он изучил их от корки до корки, никогда не забывая надевать перчатки перед чтением и возвращать их точно на то место, откуда взял. Если бы мать или отец заметили, что он брал книги, они бы не оставили это без внимания. Но даже самостоятельно выучив все эти стратегии, он все еще ходил по краю пропасти. С каждым годом становилось все сложнее. Ситуации, когда он был близок к провалу, больше его не заводили. Защитный барьер активировался все медленнее и слабее. Внутри скапливалась глубокая усталость, и никакой отдых не мог помочь ему избавиться от нее. Иногда он задавался вопросом, испытывали ли что-то подобное Проводники из Тауэра. Если повезет, ему не доведется об этом узнать. Джон утер рот, схватил дезодорант и обрызгал кабинет, чтобы уничтожить следы феромонов, которые только что выбросило его предательское тело. Первое правило конспирации: не пачкай там, где живешь. Спрей был подарком свыше. Учитывая, что Джон работал в больнице, ни у кого не возникало вопросов, почему он им пользуется. Он мог попросить вахтеров опрыскать весь холл, и они бы попросту подумали, что он хочет создать более дружественную обстановку для пациентов-Стражей. Джон не мог до конца противостоять своей природе Проводника, но он чертовски хорошо наловчился в том, чтобы заставить систему работать на себя. К слову о его сущности Проводника: нужно было что-то cделать со Стражем внизу. Игнорировать зов не представлялось возможным – будучи студентом мединститута он уже как-то совершил подобную ошибку. Непрекращающиеся мучения Стража притягивали его с такой силой, что внутри что-то невольно начинало отзываться на них. Тогда-то он и понял, что тело ему не союзник. Одновременно с тем, как он мысленно прокричал свою «молитву заурядности», годами не позволявшую людям замечать его, его тело ничуть не тише завопило: «Я здесь, приди и возьми меня!» И так они и поступали. Или, по крайней мере, пытались. Еще до того, как Джон догадался, что происходит, госпиталь наводнили вынюхивающие добычу свободные Стражи. Не теряя присутствия духа, Джон спрятался в подсобке и с головы до ног обрызгал себя дезодорантом, после чего затаился среди испуганных сотрудников и студентов, давая их тревоге скрыть его собственную. Он так усердно проецировал свою заурядность, что заработал мигрень. И несмотря на все поиски, в конечном счете Стражи ушли с пустыми руками. В результате Джон уяснил, что легче всего пресекать это в корне. Как бы парадоксально это ни звучало, но если он просто заходил в комнату и успокаивал нервы несчастного Стража, это никого не настораживало. Стражи всегда были окружены сотрудниками госпиталя, в случае необходимости за их дела брались самые разные врачи. Что такого в том, чтобы рядом слонялся еще один доктор, вертящий в руках какие-то документы и в то же самое время невзначай источающий спокойствие и настраивающий Стража на то, чтобы вновь мыслить здраво? Пока он вел себя в соответствии со своей природой, его тело, казалось, не производило излишек гормонов. Джон спустился на лифте на первый этаж. Он не медлил и не спешил, а скорее шел с таким видом, словно у него имелось дело, которое следовало уладить. Сторонние наблюдатели могли бы подумать, что он знает, что делает. И они были бы правы. Он уже сбился со счету, сколько раз проходил эти военные учения. Отделение скорой и неотложной помощи располагалось за двойными закрытыми дверьми, после главного входа. Внутри находилась большая палата с занавесками, дающими пациентам возможность побыть одним. Сразу после нее были изоляторы для потенциально инфицированных. Неудивительно, что буйного Стража поместили в один из них, хотя то, что ощущал Джон, являлось болезнью только в довольно специфическом смысле, применимом лишь по отношению к Стражам. Теперь он мог слышать пациента, сыплющего проклятиями из-за того, что его обвели вокруг пальца. Некто по имени Холмс пообещал дать ему шанс. Какой-то Проводник звал его. Это было нечестно… Чистое, ничем не прикрытое возбуждение атаковало эмоциональную телепатию Джона. Страж не мог вести себя еще непристойнее, даже если бы кричал: «Где женщины? Я хочу трахаться!», но Джон не обращал на это внимания. Эрекции, равно как кровь, фекалии и мокрота, были всего лишь частью человеческой природы. Люди доверяли Джону себя в минуты слабости, доверяли видеть себя уязвимыми. На самом деле, он даже слегка сочувствовал этому бедному Стражу. Вероятно, Тауэр каким-то образом втравил его в неприятности. Еще до того, как войти в комнату, он стал мысленно настраивать Стража на то, чтобы тот держал себя в руках. Разумеется, как только он приблизился, проклятия стихли. Отчасти Джон ощутил гордость, но в целом он был напуган — и не без причины. К счастью, Страж, похоже, даже не заметил его присутствия. Несмотря на периодически раздающиеся вопли, он был в отключке: его чувства были настолько переполнены, что он с трудом мог отличить верх от низа. Большинство Стражей во время отключки превращались в неподвижные застывшие статуи и мирно погружались в нирвану, не сводя глаз с одной точки и теряя всякое ощущение времени и пространства. Но иногда складывалась совсем иная ситуация, и свободные от уз Стражи впадали в неистовство. Все их чувства сотрясали волны случайных коротких замыканий. Они то появлялись, то исчезали, словно звук в настраиваемом радиоприемнике, так, что они не успевали уловить информацию. В минуты боли они с бешенством принимались драться со всем, что попадало в зону их досягаемости. Любой, кто подходил к ним слишком близко, подвергался серьезной опасности, и Проводники не были исключением. Кто-то привязал ноги и руки этого чокнутого парня к каталке кожаными ремнями с металлическими креплениями. Его бедра и грудь пересекали широкие брезентовые ленты, придавливающие его к постели. Но даже в таком виде он производил устрашающее впечатление. Страж корчился и вырывался, бился головой о подушку. С каждым взмахом и ударом кровь из раны на голове разбрызгивалась по всему изолятору. Одна из самых крепких медсестер неотложки отважно пыталась поставить ему укол, постоянно повторяя: «Тише, тише». Она вскинула глаза на Джона, когда тот вошел в комнату. - Пропади оно пропадом, - выругалась она, как только он приблизился. – Можешь мне помочь? Мистер Вин не хочет с нами сотрудничать. Джон быстро шагнул вперед, чтобы помочь ей удержать запястья и предплечья Стража. Еще лучше. Прикосновение только облегчило их синхронизацию. И, конечно же, Страж начал немедленно отвечать. Джон передавал юноше всю свою силу и спокойствие, мягко приговаривая: «Дай ей выполнить свою работу. Успокойся. С тобой все будет хорошо». Тело Стража внезапно расслабилось, будто кто-то вытащил из него батарейки. Его ладонь разжалась, пальцы неосознанным жестом пробежались по рукаву Джона. Облегчение опьянило его, как только он наконец-то обрел якорь здравомыслия в поглотившем его урагане эмоций. Страж открыл неопухший глаз и стал разглядывать палату. Джон тут же начал мысленно отстраняться от него. Медсестра наконец воткнула иглу в вену и стала быстро вводить парню успокоительное. Страж уже практически вернулся в норму, когда препарат попал в его кровоток. Джон чувствовал, как он проводит проверку своих органов чувств, считывая обстановку вокруг себя, осознавая, какого размера окружающие его предметы, какие они на ощупь, как далеко они от него. Он впитывал окружающий мир, пока не сумел отчетливо различать палату и находящихся в ней людей и понять, как они в ней умещаются. В течение одной или пары секунд он мог совершенно ясно видеть Джона. И тут подействовало успокоительное – и приятная вялость растеклась по телу, притупляя рассудок. Страж испустил тихое разочарованное мяуканье, прежде чем закрыть глаза и от бессилия провалиться в сон. - Да здравствует гуанидин, - сказала медсестра, приписывая поведение Стража действию лекарства. Она стянула окровавленные перчатки и бросила их в корзину. – Прямо как экстракт Проводника. «Если бы», - подумал Джон, впрочем, не показывая своего цинизма: - Хорошая работа. Она ему улыбнулась: - Хорошо, что ты так внезапно появился. У меня вряд ли бы что-то получилось, если бы ты его не держал. Спасибо за помощь. Джон скромно покачал головой. - Пустяки, забудь. Он направился к двери. Медсестра не ответила, уже надевая новые перчатки и прижимая чистую марлю к ране на голове. Джон испытал слабый укол вины из-за того, что обманул ее. Одно дело - защищаться от Стража, который очень охотно и по полному праву обнаружил бы его, если бы мог. И совсем другое — маскироваться перед тем, кто просто пытается исполнять крайне неприятную работу, которой все остальные желают избежать. Боже, ему надо было что-нибудь с этим поделать. Нельзя еще раз попасть в подобную ситуацию. Уровень адреналина спадал, и Джона еще едва ощутимо потряхивало, пока он покидал это место той же самой торопливой, но не бегущей походкой, какой сюда и пришел. Теперь, когда кризис был предотвращен, и его внутренний Проводник успокоился, наиболее безопасным планом действий было ретироваться отсюда на случай, если кто-то из Тауэра явится присмотреть за пациентом. Но он не успел. Еще шестеро Стражей различной степени возбуждения и разочарованности прошествовали мимо него в основном вестибюле. Внутренний Проводник Джона вновь воспрянул духом, повинуясь инстинкту помочь им. Достигнув лифта, Джон не устоял от того, чтобы направить на них взрывную волну спокойствия. Проделав это, он плотно сомкнул свой защитный кокон, мысленно себя обругав. Черт побери – он что, только что пытался попасться им? Пятеро Стражей, похоже, не заметили ментального успокоения, а если и заметили, то решили, что это было результатом их собственных усилий. В любом случае они даже не сбавили шаг, пока шли к дверям отделения скорой и неотложной помощи. Но все же это не ускользнуло от внимания Стража, замыкавшего процессию. Самый молодой из группы Стражей затормозил на полном ходу, на его юном лице отразилась озадаченность. Он круто развернулся, пристально вглядываясь вокруг, втягивая носом воздух и озираясь. Как ни странно, когда вся толпа вошла в двери, он держался сосредоточеннее остальных, а теперь он был самым возбужденным. В сознании Джона его образ стал ярче и четче. Джон чувствовал зов свободного Стража на каком-то глубоком, инстинктивном уровне. Его духовный хранитель, ястреб-тетеревятник, кружил по комнате. Джон отвел глаза и начал выставлять защитный барьер, пока тот не стал настолько непроницаемым, что ни одна чужая эмоция не могла просочиться сквозь него. Тут двери лифта разъехались, и Джону пришлось заставить себя заскочить в него. Перед тем, как створки лифта закрылись, Джон в последний раз украдкой глянул на Стражей и увидел, как пятеро остальных вернулись к своему товарищу, заподозрившему что-то, и тоже стали осматривать вестибюль. Проклятье, ну почему Стражи вечно трутся рядом друг с другом? И в этот момент сомкнувшиеся металлические двери лифта скрыли их от него. Пора оценить нанесенный урон. «Без паники, воспринимай это как очередную тренировку», - мысленно наставлял себя Джон. Неоспоримым плюсом того, что он был из рода порою весьма своенравных Стражей, являлось то, что в его арсенале имелось полдюжины трюков, как сбросить этих ублюдков со своего хвоста. У их обоняния был предел: они почувствовали лишь малую часть выброшенных им феромонов. Он мог использовать это против них, направив их по ложному пути. Джон легко провел потной ладонью по всем кнопкам этажей, нажав половину из них. Какое-то время кабина пробудет в движении, и это немного их задержит. Джон покинул лифт сразу, как только распахнулись двери, хотя это даже не был его этаж. Нельзя ни возвратиться в свой кабинет, ни притронуться к своему шкафчику, чтобы переодеться. Меньше всего Джону хотелось, чтобы его запах остался на личных вещах. Ему нужно было как можно скорее выбраться на свежий воздух и запутать следы. До окончания смены еще было долго, но черт побери, ситуация была чрезвычайная. Лучше уж заслужить выговор, чем попасть в лапы Тауэра. Он уверенно прошел по коридору и миновал палату, заполненную пожилыми людьми. Здесь витал сильный неприятный запах старости и болезни. Дезодорант был более свежим средством маскировки запаха, но аромат болезни забивал носы Стражей, а потому с практической точки зрения лучше служил для прикрытия. Джон проецировал свою заурядность так усердно, что, казалось, даже взгляды пациентов и медсестер соскальзывали с него. Дойдя до лестницы, располагавшейся в самом конце приёмной, он открыл тяжелую противопожарную дверь, обернув ручку тряпкой, чтобы его запах не отпечатался на ней. И как только Джон исчез из поля зрения людей, он тут же скатился по лестнице вниз и выбежал на улицу, выбросив тряпку в ближайший мусорный контейнер. Похоже, его план работал. Нигде не виднелось ни одного Стража. Несомненно, эти мускулистые идиоты вместо того, чтобы прибегнуть к помощи здравого смысла, воспользовались своим гипервосприятием, как их учили. Они пустились вслед за ним, хотя им нужно было просто попытаться предугадать его действия. Джон не рискнул снизить свой защитный барьер, чтобы проверить свою догадку, из страха спровоцировать их. Но, похоже, он снова лишился своей защиты. Проклятье. Опять. Он ринулся по тротуару к припаркованному черному такси. - Куда поедем? – спросил его водитель, когда Джон забрался внутрь и захлопнул дверь. С языка Джона чуть не соскочило «домой», но он передумал. Трудности еще не закончились. Еще оставалась ничтожная возможность, что Тауэр запросит у служб такси адреса их пассажиров. Поэтому Джон назвал любимый бар Гарри. Да, такой номер прокатит. Можно будет потом использовать имя сестры в качестве оправдания, когда по телефону он будет запоздало отпрашиваться у начальницы с работы на пару часов. Семейные неурядицы лучше подходили в качестве причины прогула, чем «просто так». А семейные неурядицы, связанные со Стражем, и вовсе делали его просьбу безотказной. Доктор Сойер так или иначе устроит ему разнос, но это будет хотя бы не такой жесткий разнос. Такси без приключений отъехало от обочины. Своре Стражей не удастся его преследовать в данных обстоятельствах. Если они вообще его учуяли. Они определенно не смогли бы провести связь между полусекундным появлением свободного Проводника и доктором по имени Джон Уотсон. Джон потер голову, и его паника в конечном счете сменилась раздражением. Все было бы прекрасно, если бы не эти Стражи. Откуда, черт побери, они взялись? Даже если бы раненый Страж раскусил его (но Джон знал, что тот ни о чем не догадался), ему не удалось бы предупредить об этом Тауэр, потому что он был без сознания и к тому же прикован к постели. Может, их послал Тауэр помочь раненому товарищу? Да что вообще могла для него сделать куча свободных Стражей? От Проводницы и связанного с ней Стража было бы куда больше толку. Или они просто наугад выбрали Бартс в качестве объекта для патрулирования, надеясь схватить его? Паранойя, вот как это называется в таком случае. Неважно. Они подобрались к нему слишком близко. Сейчас Джону удалось от них избавиться, но однажды наступит день, когда он будет слишком медлительным, слишком уставшим, слишком тупым, чтобы опередить их. Работа в Бартсе вовсе не решала проблему, как он когда-то думал. Может, стоит снова обговорить с Майком Стэмфордом уход в частную практику. А возможно, пришло время разузнать, насколько сложно эмигрировать в Канаду. Он не мог и дальше так собою рисковать.

***

В течение всей поездки в Тауэр Проводник, заключивший накануне связь, вел себя тише воды, ниже травы. На протяжении пятнадцати минут, что длилась поездка, он оцепенело пялился в окно, пока Эймс без умолку болтал о мелочах своей жизни. Антея уже перестала обращать на этих двоих внимание, погрузившись в переписку на своем БлэкБерри. Майкрофт пожалел, что у него не было времени заняться тем же самым. По завершении охоты он был грязным, измотанным и к тому же ощущал осадок интеллектуальной неудовлетворенности. Он испытывал некий дискомфорт, сочувствуя этому Проводнику сильнее, чем ему бы хотелось. Бедолага мог бы избежать всех этих неприятностей, если бы Майкрофт прислушался к себе, когда его впервые кольнуло сочувствие к этому парню. Может, он бы даже сумел убедить Хоупа подыскать ему Стража, способного делить своего Проводника с другими: было бы замечательно, если бы больше мужчин-Проводников могли завести детей. Но нет, он предпочел не обращать внимания на это ощущение и теперь будет вынужден жить с мучительными последствиями. А оттого, что ему пришлось выбирать, кто из его Стражей вернется домой с трофеем, становилось еще хуже. Так дела не делались. Проще всего было винить во всем Хоупа, подобравшего команду. Но тут имелась и его вина. Он не обладал способностью эмпатов, вроде Хоупа, чувствовать чужую совместимость, но при нем был его ум и гипервосприятие. Он должен был сообразить, что у Эймса и Вина было слишком много общего. Хоуп считал себя гением – и да, да, конечно, у него был внушительный послужной список, когда дело касалось сватовства. Но ему уже давно не доставало понимания тонкостей поведения людей. Только дурак мог решить, что охотящийся Страж попросту уступит своему партнеру Проводника без боя. В таких-то условиях? Когда существовала значительная вероятность того, что кому-то из них больше никогда не представится шанс заключить связь? Уже двое Стражей в этом году покончили с собой. Двое свободных Стражей. А все из-за нехватки Проводников. Как бы старательно Майкрофт их не выискивал, не в его силах было создавать их. Максимум, что он мог сделать – это найти скрывающихся и убедить тех, кто подумывает о том, чтобы начать скрываться, что это бессмысленно. Майкрофт переживал за своих собратьев-Стражей. Иногда он думал, как было эгоистично, что он, тот, кто всегда мог держать себя в руках даже без Проводника, все же заключил связь, в то время как другие, кто едва мог с собой справляться, год за годом ждали своих Проводников. Их умственные способности медленно угасали, притупляя их чувства, до тех пор, пока они едва не переставали превосходить чувства обычных людей. Но с другой стороны, Майкрофт не мог вынести мысли о том, чтобы лишиться Антеи. Без нее он сумел бы выжить. С ней же он расцвел. Он машинально протянул руку и коснулся ее плеча. Наградой ему было ее тепло, за которым последовал немой упрек за то, что он отвлекает ее во время работы. Улыбнувшись, он убрал руку. Он должен был как-то загладить вину перед Вином. Самое большее, что мог сделать Майкрофт – это заверить парня, что тот примет участие в следующей охоте на Проводника. Слабое утешение для того, у кого еще недавно имелся совместимый Проводник в пределах досягаемости. Хммм, наверное, лучше всего предложить ему это, пока он все еще опьянен от успокоительных средств, и, как надеялся Майкрофт, привязан к постели. Майкрофта не прельщала идея оказаться с разбитым носом. Лимузин остановился прямо напротив главных ворот, и четверо пассажиров покинули его салон. Хоуп встретил их у дверей Тауэра, и все вместе они поднялись на лифте на предпоследний этаж, где располагалась комната для бесед. Проводник взирал на свое новое окружение так, словно его вели в тюрьму. И Майкрофт мог его понять. Несмотря на яркие обои и мягкую мебель, здесь не было окон, что вызывало клаустрофобию. В восемнадцатом веке, когда строили Тауэр, Проводники были многочисленны, а требования к убранству комнат - гораздо ниже теперешних. Кровать и ночной горшок считались вполне достаточными для свободного Проводника, поэтому отведенные им комнаты были тесными, тусклыми и холодными. В наши дни в моду вошло нянчиться с Проводниками настолько, насколько это было возможно, все еще держа их в безопасности. По следам на потолке Майкрофт мог понять, где проходили три стены, снесенные, чтобы хватило места для небольшой гостиной, ванной и отдельной спальни. Это место было настолько уютным и приветливым, насколько позволял бюджет. Тем не менее, комнаты для бесед Лондонского Тауэра уступали другим в роскоши. Во многих новых Башнях комнаты, предназначенные для Проводников, могли соперничать с люксами пятизвездочных отелей. Как только Проводнику всё показали, Хоуп снова выставил Эймса, Майкрофта и Антею за дверь, закрыв ее за ними на замок. - Пусть немного побудет один, - произнес он своим обычным бодрым голосом. – Новичкам нужно отдышаться после столь травмирующего заключения связи. А тебе, - повернулся он к Эймсу, – нужно помыться. Выглядишь кошмарно: весь в крови, грязи, синяках. Я был бы от тебя в ужасе, если бы не знал, в чем дело. - Но… - сказал Эймс. - Никаких «но»! Марш в душ, вонючий маленький дикарь, и налепи пластыри. Причесаться и почистить зубы тоже бы не помешало. Покажи своему милому Проводнику, что ты не сбежал из зоопарка. Он куда охотнее пойдет в твои объятия, если ты будешь выглядеть как джентльмен, а не как головорез. Эймс кивнул, его глаза расширились от уважения. Он решил не дожидаться медленного лифта и сбежал по лестнице на цокольный этаж, где находились спальни Стражей. Хоупа его рвение только насмешило. - Ну что ж, этот парень счастливчик. - Хмм, - с явным неодобрением отозвался Майкрофт. - А ты на меня сердишься, - сказал Хоуп с лишь слегка потускневшей улыбкой. – Извини, но что сделано, то сделано. Нет смысла сейчас кого-либо винить. Лучше уж уберечь то, что в наших силах. - Хмм, - с нажимом повторил Майкрофт. - У этого Проводника есть имя? – быстро сменил тему Хоуп. - У него не было времени представиться, - ответил Майкрофт. – Боюсь, юноша все еще в шоке. - Это нормально, - кивнул Хоуп. – Я его обработаю и приведу в форму к тому моменту, как этот дурень Эймс вымоется и вновь сюда заявится. Вот увидишь. Он источал то завораживающее спокойствие, которому поддавалось столько Стражей, но у Майкрофта все еще оставались сомнения. - Есть важное обстоятельство. У него семья. Улыбка Хоупа погасла. - Как мне и говорили. Надо окончательно разорвать все его связи с семьей. Отправь их куда-нибудь, и чем скорее, тем лучше. Куда-нибудь подальше отсюда. Я был в других Башнях, где этого не делают. Может показаться милосердным оставить Проводника рядом с родными, но это не так. Он не сможет двигаться вперед, живя в постоянном страхе, что однажды может встретить тех, кого навсегда утратил. Это не пройдет бесследно и для Стража. Пошли их туда, где они еще ни разу не были и где они смогут сделать свою связь настолько крепкой, насколько это возможно. Доверься мне в этом деле. Это казалось вполне разумным. - Куда ты предлагаешь их отправить? - Ирландия была бы наиболее желательным вариантом. Хорошо бы их с семьей Проводника разделял океан - а также, кстати, и с мистером Вином. И, заранее прошу меня извинить, но было бы правильнее позволить Эймсу и Вину довести свою схватку до конца, как бы ужасно это ни звучало. Мистер Вин ни за что не поверит, что он действительно только что проиграл. Можешь поставить деньги на то, что он будет ходячей проблемой до тех пор, пока не обзаведется собственным Проводником. К сожалению, Майкрофт был вынужден согласиться и с этим. - Завтра мы с тобой сядем и хорошенько обсудим, как могли бы поступить. Но сейчас я должен сходить проверить нашего бедного неудачника. Нужно его подлечить. Пожалуй, предпочтительнее отложить его допрос на потом. И тут в разговор вступила Антея. - Прощу прощения, но у вас есть еще одна причина наведаться в Бартс, - сказала она, подняв глаза от экрана своего БлэкБерри. - А? - Призрак Больницы вернулся.* Сердце Майкрофта сорвалось в галоп. __________________ Примечание переводчика: * Призрак Больницы - отсылка к известному мьюзиклу "Призрак оперы". Антея сравнивает неуловимого Проводника Бартса с загадочным жителем оперного театра, которого никто не видел.