Влияние доступа к материальным ценностям на дальнейшую судьбу Карпова

      После разговора с Олей Димчик понял, что ему уже никто не поможет. Он сидел дома вторые сутки и лихорадочно пытался придумать, как отмазаться от тюрьмы. Оле звонить он принципиально не хотел, а если она звонила ему, то сбрасывал звонки или не отвечал. Он даже двери ей не открыл, когда она пришла к нему домой. А больше звонить было некому: после того, как его выгнали с работы, он такого наговорил ребятам из группы, что они с ним здороваться перестали, а родители... Он даже не знал номера их домашнего телефона.       А Димчику становилось все хуже. Его голова раскалывалась от боли, сердце бешено колотилось, сводило живот, жутко тошнило, звенело в ушах. Когда он был дома у Ольки, он успел достать два шприца-тюбика с морфием, которые прятал у нее в коридоре за зеркалом, но надолго их не хватило. Он выпил все таблетки в доме, а в таком виде в аптеке ему бы даже упаковки с ватой не продали бы, не то, что обезболивающих. И он решил позвонить Оле, чтобы она приехала к нему, надеясь достать дозу из ее сумки.       Набрав номер, он услышал в телефонной трубке голос Карпова.       - Захаренко, ты?       - Это…       - Угадал.       - А Оля…       - В тюрьме она.       - Как?       - Она у меня из дома сто тысяч вынесла. Где деньги?       - У Ольки спрашивай. Я тут ни при чем. - Димчик понял, что Оля все-таки попыталась достать ему деньги, но какая же она дура – обокрасть Карпова! Теперь он посадит их вдвоем…       - А я в этом не уверен. Кстати, у твоей бабы в сумке нашли довольно интересную упаковку салфеток…       Димчик похолодел. Он понял, что Карпов нашел у Ольки в сумке героин. Не надо быть особо умным, чтобы не понять, что сейчас он поедет шмонать Олькину квартиру, а там дури столько, что сядут и Олька, и Алинка… А потом Карпов приедет сюда и… Прибьет его Карпов на фиг. Увезет куда-нибудь подальше и будет бить, пока не надоест. А потом, в лучшем случае, обольет его бензином и подожжет. А в худшем – зароет живым в землю…       - Алло, Захаренко, ты меня слушаешь? – вывел Димчика из ступора голос Карпова.       - Откуда я знаю, что Олька носит в сумке, у нее и спрашивай, я тут ни при чем. И вообще, почему ты решил, что Олька ничего такого не употребляет?       - Сейчас проводится дактилоскопическая экспертиза пакетов, - ледяным голосом прервал его Карпов, - и если какой-то из отпечатков на пакетах совпадет с отпечатками твоих пальцев, то я лично отрежу тебе этот палец и положу рядом с пакетом с дурью. Как вещественное доказательство… Кстати, ты сейчас не сильно занят? К отделу подойти не хочешь?       - Я совершенно свободен, кстати, благодаря тебе. Выжил меня из группы? Подставил с барыгой? Да если бы тогда Олька согласилась сама пойти к «Кораллу», то фиг бы ты меня закрыл. Ее бы ты отмазал по-любому. Только ничего у тебя с Олькой не получится, я тебе обещаю! – кричал в трубку Димчик.       - Ты сейчас дома? - закончил разговор Карпов, - Ну тогда жди, я сейчас приеду, не вздумай никуда убегать – хуже будет.

***

      Вот теперь Димчик понял, что значит слово «конец». Ему пришел конец: сейчас приедет Карпов и… А вдруг он действительно начнет отрезать ему пальцы, как бармену из «Коралла»… И дозы он теперь точно никогда не увидит, и на гитаре никогда не сыграет, и его вечная головная боль не пройдет… Ему по-любому конец… Только Олька никогда не будет с Карповым, уж он постарается…       Димчик снял в ванной комнате бельевую веревку, долго думал, где ее как можно выше закрепить в его маленькой квартире, не нашел ничего крепкого ни на стенах, ни на потолке и решил привязать веревку одним концом к трубе отопления под окном. На другом конце веревки он сделал скользящую петлю, после чего открыл настежь окно. На холодильнике у Димчика всегда лежали неоплаченные квитанции за квартиру. Он взял всю эту стопку бумаги и на обратной стороне каждой квитанции написал:       «Я, Захаренко Дмитрий Евгеньевич, в своей смерти обвиняю моего бывшего одноклассника Карпова Станислава Михайловича, который, проявляя определенный интерес к моей девушке, Пыталовой Ольге Константиновне, решил уничтожить меня, как личность, для чего добился моего увольнения с работы, подставил с покупкой наркотиков и постоянно угрожает физической расправой. Я понимаю, что Карпов не оставит меня в покое, поэтому ухожу из жизни сам, устав от его постоянных угроз. Все остальные – простите меня».       Одну записку Димчик положил на столе на кухне, другую положил себе в карман джинсов, остальные попрятал, где только мог. Даже если Карпов и отмажется от доведения до самоубийства, Олька его никогда не простит и никогда не будет с ним. Теперь главное, чтобы милиция приехала быстрее, чем Карпов. Димчик включил на полную мощность музыкальный центр, поставив на повтор песню Джима Моррисона «The end», открыл настежь окно, надел на шею петлю, слегка затянул ее, встал в проем окна и поднял голову навстречу ворвавшемуся в комнату ветру. Постояв несколько минут, он хитро улыбнулся и шагнул с подоконника в пустоту. Его полет был недолгим, и последнее, что он увидел в своей жизни – быстро несущееся навстречу ему окно. Он так и не понял, от чего умер…