Я сел на кровати. Опостылевшая комната как всегда была завалена мусором. Убираться совсем не хотелось, хотя слой пыли уже давно перевалил за сантиметр. Вдруг в животе громко заурчало, и мне пришлось встать, чтобы найти в холодильнике хоть что-то съедобное. Ага, как же... Чтобы там что-то было, надо это «что-то» сначала туда положить. На заржавевших полках старенького холодильника не было даже повесившейся мыши, не то что рамена.
Хотя от мыши я бы тоже не отказался — всё лучше, сегодня из дома выходить. Календарь показывал унылую цифру, которая знаменовала победу над Кьюби, а лично для меня — мой день рождения и самый ужасный день в году.
Я тяжело вздохнул. Опять придётся идти на рынок. Удручённо натянув рубашку и более-менее целые штаны, я вышел из пыльной комнатёнки и сразу же сощурился от ослепительно яркого солнца. В нос ударил приторный запах поминальных свечей, расставленных буквально повсюду. Натянув очки, я огляделся. Никогошеньки на лестнице не было. Ну хоть что-то хорошее.
Я сломя голову сбежал по лестнице и понёсся к магазину. Не, конечно, я понимаю, у жителей деревни может вдруг проснуться человечность, и они вдруг перестанут избивать меня, заодно и хвостатые станут жрать радугу, но мне как-то не верится, а так... Целее буду.
Будто подтверждая мои мысли, в спину больно ударил камень. Я обернулся, чтобы посмотреть, кто это сделал. Понятное дело, что камней ни у кого из шиноби в руках не было — успели спрятать. Сволочи. Я решил притвориться, что ничего не произошло, и спокойным шагом направился к рынку, спиной чувствуя прожигающие взгляды. Наверное, всем было бы лучше, если бы я сдох. Но такого удовольствия я им не доставлю. В плечо и поясницу ударило ещё несколько камней.
Ну вот за что мне такое наказание? Почему я вчера не догадался за продуктами сбегать?
Не оборачиваясь, я ускорил шаг. Если начну сейчас буянить, станет только хуже. Словив ещё несколько «подарочков» от жителей, я наконец добрался до рынка и подошёл к первому попавшемуся магазину.
Прилавок пестрел разнообразными вкусностями, от которых у меня потекли слюнки. К сожалению, денег в кошельке было предательски мало, а мне на них ещё надо неделю жить. Под злой взгляд толстенного хозяина лавки и многочисленные перешёптывания покупателей, как под марш в мою единоличную честь, я вошёл внутрь лавчонки.
Интересно, они и правда думают, что я их не слышу? «Демон», «Ублюдок», «Тварь, что не должна родиться...» — надо быть крайне тугоухим, чтобы этого не услышать. Да если бы и так, будь я глухим, чтение по губам — обязательный предмет в академии.
Ладно, обиды оставлю на потом. Привстав на мысочки, я взял упаковку быстрозаваривающегося рамена и подошёл к кассе. Испепеляющий взгляд продавца прозрачно намекал, что мне здесь немного не рады. Ну, рады — не рады, а мне жрать нужно. Не надо было б — фиг бы я вам сегодня из дома вышел.
— Что те надо, отродье? — сплюнул сквозь зубы этот боров.
«"Отродье" — зачем запоминать имя этого ребёнка? Скажите "Отродье" — и всё в порядке!» — продекламировал я про себя. Иногда уже кажется, что это и есть моё имя. По крайней мере, кроме старика-Хокаге, вечно недодающего денег, настоящим меня никто почти и не называет.
— Я хочу купить вот это, — чуть привстав, я положил на стол рамен. — Пожалуйста.
— Тысяча, — бросил продавец, безразлично пожёвывая зубочистку.
— Но там написано, что он стоит лишь тридцать йен.
Шея борова покраснела, он грузно навалился на прилавок и, обдавав меня волнами отнюдь не свежего дыхания, прошипел:
— Для тебя, отродье, именно тысяча!
— Но у меня нет таких денег, — растерянно произнёс я, лихорадочно роясь в карманах. — Правда, нет... Меня вчера обокрали, если бы не это, я бы обязательно заплатил!
— Да кто тебя мог обокрасть?! — взревела эта туша. — Не задерживай мне покупателей!
— Но вчера, — я всхлипнул, — вчера я пришёл домой, а там всё переворошено! Правда! — я зарыдал, захлёбываясь слезами. — Пожалуйста, дядя, у меня нет таких денег!
Боров заорал что-то вроде: «Замолкни, отродье! Ты мне покупателей всех разгонишь!», я не смог различить его возглас более точно, так как от рыданий у меня заложило уши. Вдруг он ударил меня. Я пошатнулся, не удержал равновесия и упал в грязную лужу, что образовалась от постоянно выливаемых сюда органических отходов. Брызги дождём обдали продавца и чуть задели мой бомжпакет.
— Ублюдок! Чтоб твои предки в гробу перевернулись! — бешено вращая глазами, заорал продавец и бросил в меня пачку лапши, которую я едва успел поймать. — Убирайся и забудь дорогу сюда, мелкий засранец! Ты всей деревне как геморрой в заднице!
Я, покрепче сжав еду, вскочил на ноги и стал улепётывать со скоростью неплохого АНБУ, ловя непрязненые взгляды прохожих. Остановился в каком-то переулке, чтобы отдышаться. Я тихо осел на землю.
Грудь вздымалась, лёгкие жадно и шумно глотали желанный кислород, а сердце отстукивало ритм какого-то бешеного танго. Слёз уже давно не было, зато мои губы кривила нахальная улыбка. Этот идиот поверил! Выигрыш за мной! Я залился смехом, который прерывался лишь редкими приступами кашля.
Стыд за такой свой поступок я не испытывал. Если подумать, то врать я начал около двух лет назад. Воспоминание, надо сказать, не из приятных. Ну да и разве может быть приятным то, что в пятый день рождения к тебе ворвалась куча вооружённых шиноби, чтобы убить? Нет? Вот и я так думаю.
Подыхать мне, конечно же, не хотелось, потому я соврал о том, что ко мне должен был прийти Хокаге. Разумеется, шиноби не поверили. (Посмотрел бы я на того человека, который поверил бы, что к сироте в час ночи должен был зайти сам Хокаге...) Однако от страха мой голос стал жутко хриплым, а благодаря неровному свету факелов оскалившийся я выглядел, наверное, страшновато.
Благодаря такой «психотерапии» я выиграл у остановившихся в нерешительности шиноби пару секунд, за которые успел выскочить из окна пятого этажа, чудом сломав лишь руку, и припустить в сторону резиденции Хокаге. Там я соврал во второй раз, списав все свои ушибы и перелом руки на напавших, и для усиления эффекта зарыдав.
Возможно, это было неправильно, но знаете... Когда выбор стоял между погибнуть или соврать, я выбрал второе.
«Нарушителей спокойствия», как их обозвал Хирузен, покарали. Два главаря-брата даже погибли при невыясненных обстоятельствах. Точнее, так написали в причине смерти, но всем было понятно, что так просто двое здоровенных детин на миссии С ранга не помрут. В том числе и мне.
Знаете, каково это, когда из-за тебя погибли люди? Даже если они и пытались тебя убить. В тот же день я пришёл к их матери, отдал ей все свои деньги и поклялся ухаживать за ней до самой смерти. Каждый день, что я приходил подстричь газон, починить забор или крышу, меня избивали клюшкой — я даже не сопротивлялся. Но спустя месяц эта бабушка впервые поднесла мне стакан воды и улыбнулась. Я праздновал победу и ликовал. Правда, недолго.
Около недели я провалялся в госпитале, благо, яд, что был в стакане, мой организм хоть и с трудом, но переборол. Кстати, в больнице меня эта бабулька навестила. Пожелала поскорее сдохнуть и не мозолить ей глаза.
Так как все мои деньги остались у этой старухи, мне пришлось соврать ещё раз. А потом, методом проб и ошибок было выяснено, что врать очень удобно. Во-первых, тебя не бьют, если, конечно, не попадёшься; во-вторых, иногда на «заработанные» деньги можно купить одежды или оружия; и, в-третьих, это было весело. Враньё походило на странную игру: если тебе поверят — выигрыш за тобой, нет — готовься получить тумаков. Я почти всегда выигрывал.
Наконец отдышавшись, я оглянулся и постарался понять, где же нахожусь. Так-с, небольшое здание из серого камня, улочка довольно узкая, заканчивается тупиком, рядом помойка. Я потянулся. Несмотря на отвратительный запах разлагающихся отходов, мне было довольно хорошо. Так бы с нагретой брусчатки и не вставал, но ведь найдут же.
Я нехотя встал и поплёлся в сторону ненавистной академии. Учится-то я люблю, но вот именно этого мне там делать и не дают. Уж лучше самому программу изучать. Если б ещё мне учебники выдали, наконец...
А может, на качелях покачаюсь? По идее, сейчас идут уроки, да и академия не самое популярное место ни среди учеников, ни среди уже сформировавшихся шиноби.
К сожалению, когда я подошёл, они уже были заняты какой-то девчонкой. Неожиданно она посмотрела на меня. Я, растерявшись, помахал ей рукой и улыбнулся. Лицо девчонки изменилось, будто она призрака увидела. Было немного обидно.
Ну и ладно, не так уж и хотелось. Я направился к дому, осталось всего-ничего, правда, придётся по переулкам вилять.
Стены домов были исписаны не очень-то культурными надписями. Та девчонка из дома Хьюг наверняка грохнулась бы в обморок, зато я с интересом их разглядывал, пытаясь найти слова, которыми меня ещё не обзывали. Заодно и словарный запас пополню. В этих поисках я зашёл на одну из тупиковых улочек, особо богато украшенную надписями.
Из-за угла послышались какие-то пьяные выкрики. Только этого мне не хватало! Я обернулся, ища пути отступления, но сзади была лишь глухая стена. Улочка узкая и, как назло, дома, составлявшие её, были высоченными пятиэтажками, без единого выходящего сюда окна. А вот это даже не плохо, это уже крупномасштабный хвостатый намечается. Я очередной раз беспомощно обернулся, после чего прикинулся стенкой, молясь всем богам, чтобы меня не заметили.
Я говорил, что удача меня не жалует? Так вот, один из подвыпившей компашки решил зайти отлить. Разумеется, меня он заметил.
— Эй, Одзири, тут этот выродок сидит! — засаленный, пьяный в стельку шиноби склонился надо мной. От него несло перегаром.
Я сжался. Выхода нет. Соврать о том, что ко мне придёт Третий не получится, он сегодня весь день на виду, убежать — тоже не вариант, шиноби, пусть и пьяные, довольно быстры, не чета тому, кто тренируется раз в неделю.
— И правда, этот ублюдок, — заскалился второй, с чёрными волосами, подступая всё ближе. — Поиграем с ним?
Я ещё сильнее вжался в стенку и тихо зарычал. Одзири приблизился и схватил меня за волосы.
— Бл*! Меня эта тварь укусила!
На руке черноволосого выступила кровь, я вырывался и, сбив с ног первого, выбежал на главную улицу. В висках набатным звоном отдавался стук сердца. До дома недалеко, главное — успеть. Сзади раздались крики. Топот всё приближался, но я уже увидел уголок столь родного общежития-крепости. Только бы...
Кто-то подставил подножку и я с грохотом упал, разодрав коленки в кровь. Презрительные взгляды калёным железом прожигали спину, не добавляя приятных ощущений. Я попытался встать, но чья-то рука прижала мою шею к земле и надавила так сильно, что стало не хватать воздуха.
— Попался-таки, сучёныш, — шипение вязким ядом проникло мне в уши, заставив съёжится. — Ну я сейчас тебя отделаю!
Первый удар попал в живот, я с хрипом попытался захватить хоть чуть-чуть воздуха. Прицелившись, Одзири попал мне ногой в висок. Что-то липкое потекло по моей щеке. Я с болью посмотрел на людей, которые просто шли мимо, закрывая детям глаза. Кто-то оставался и смотрел на моё избиение, особо бойкие уже делали ставки, когда я вырублюсь. Да, в общем-то, на что я надеялся?
Стальной нож легко прошёл между рёбрами, а я закричал от боли. Футболка, пропитываясь кровью, липла к спине.
— Ты ох*ел?! Хокаге нас по стенке размажет! — ранившие меня шиноби попятились. Улица стремительно пустела.
Людские голоса становились всё глуше, пока не стихли окончательно. Моё тело нелепо скорчилось на мощёной камнем пустой улице. Все остальные чувства перекрывала жгучая тянущая боль в пояснице. Я попытался встать, но мир погрузился в темноту.
* * *
Ненавижу десятое октября. В мой день рождения всегда случается что-нибудь плохое.
* * *
Тепло. Спина болит определённо меньше, чем должна была бы, да и корку засохшей крови я определённо не чувствую. Неужто, в рай попал?
Внезапно я услышал пронзительный свист чайника, заставивший меня окончательно проснуться. Я подскочил как ошпаренный, отчего рана сразу дала о себе знать. Схватившись за место ранения, я понял, что меня кто-то перебинтовал. Находился я в своей комнате, только вот она была непривычно чистой.
Так, рассуждаем здраво: я нахожусь у себя дома, причём тут прибрано, меня перебинтовали. Это ж кто у нас в Конохе такой добрый-то? На Хирузена не похоже — он бы просто в больницу отнёс и всё, АНБУ... Не, скорее джинчурики на горе свиснет. Думай, дурья башка, думай!
— Живой всё-таки, — я обернулся на голос. Это была девчонка, примерно одного возраста со мной. Доверия я не испытывал. Зная наших жителей, ей точно от меня что-то нужно. Узнать бы ещё, что... — Ты видишь меня?
— А как думаешь? Меня избили, а не лишили зрения, — съязвил я, присаживаясь на кровати и пытаясь незаметно нащупать кунай. — Как ты оказалась у меня дома?
— Нашла ключи у тебя в кармане, номер квартиры на них написан, — наконец я нашёл кунай и крепко сжал его. — Чай пока горячий, пить будешь?
Я попытался прожечь её взглядом, к сожалению, мои попытки не увенчались успехом, и девочка спокойно пошла на кухню. Чай уже стоял на столе, от него шёл пар.
— Как тебя зовут? — я выжидающе посмотрел на неё.
— Курука. А тебя как?
— Моё имя Наруто Узумаки, — настороженно буркнул я. — Так зачем ты меня спасла?
— Дотащить тебя — не такая сложная задача, — ответила она. — Не спасать же пошла. Иначе бы мне кирдык был.
Что-то в этой картине неправильно. И дело даже не в словах этой девчонки со странной фамилией. Я поднёс чай к губам. Стоп!
— А откуда у меня дома чай? — спросил я. Точно помню, что утром его не было. — И откуда ты взяла бинты?
— Это так важно?
— Ты понимаешь, что из-за тебя пострадали продавцы? — спросил я. Не, сам я тоже не гнушался кражей, но если она всё-таки кем-то подослана... Лучше уж перестраховаться.
— Скажешь, что я украла чай? — Курука непонятно почему развесилилась, — Ты им ещё моё имя обязательно назови и фотографию дай. Тогда уж точно в дурдом посадят.
— А попросить нельзя было?
— У самого тут краденного выше крыши.
Может, и правда нашла. Да и ребёнок АНБУшником не может быть. Думать о чём-то плохом мне совершенно не хотелось, и я прогнал пинком под зад все эти мысли. Хочу хоть один вечер побыть нормальным ребёнком, а не подушкой для битья.
— Наруто Узумаки, а ты умеешь играть в карты? — оборвала мои мысли Курука.
— А то! — я потёр руки.
Сначала мы сыграли в «дурака». Курука раздала по шесть карт, мне попались козырные валет и туз. Несколько раз я брал карты для отвода глаз, но в конце всё-таки выиграл. Играли мы с переменным успехом, Курука ярко реагировала на победу и проигрыш. А ещё мы смотрели телевизор, по нему шёл интересный фильм о шиноби, решившем отомстить за убийство своего клана. Наверное, это был первый вечер в моей жизни, когда мне было по-настоящему весело. Очнулся я, когда на часах было уже половина двенадцатого.
— Курука, — позвал я её. Курука оторвала свой взгляд от экрана, где шла финальная битва. — А твои родители не будут волноваться? Уже поздно.
— Нет, не будут.
— А почему? — удивился я. Детей, за которыми я наблюдал в одиночестве, родители уводили с площадки около шести-семи вечера, да и Шика жаловался, что его рано укладывают спать.
— Погибли при битве с хвостатым, — отозвалась Курука, — Сегодня как раз годовщина.
— Прости, — и надо было испортить настроение таким глупым вопросом!
— Ты не знал, — она пожала плечами, так и не посмотрев на меня. — А твои?
— Я не знаю, кем они были.
Повисла тишина, нарушаемая лишь звуками битвы с экрана.
— Получается, ты тоже один... — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла Курука. — Наруто, а какая у тебя мечта?
— Жить нормально. Чтобы не били, не бросали камни.
— А я хочу отомстить за своих родителей, — взгляд Куруки снова устремился куда-то далеко. — И убить Девятихвостого.
Я робко погладил Куруку по светлой макушке. В общем-то, шиноби-сирота — довольно частое явление, но всё-таки это каждый раз грустно. Особенно если знаешь, каково это.
— Спасибо.
Я едва смог различить её шёпот. Курука прислонилась к моему плечу, в таком положении мы и досмотрели фильм.
* * *
— Не забудь перебинтовать рану! Запомнил?
Курука уже открыла дверь и сейчас стояла в её проёме. Я смачно зевнул, но всё же кивнул. Спать хотелось жутко, шёл второй час ночи.
— Ты завтра придёшь? — спросил я.
— Ага, рану перебинтую вечером, — кивнула Хито. — В академии тебе лучше пропустить тренировки.
Курука улыбнулась и вышла. Вдруг я понял, что не успел задать самый главный вопрос. Обратно распахнув дверь, я спросил:
— Слушай, а всё-таки нафиг ты меня спасла?
Курука вздрогнула и обернулась.
— Мне... Мне было очень одиноко. А ты меня там на качелях заметил. Иногда жить в одиночестве хуже, чем быть ненавидимым всеми.
Я хмыкнул.
— Ты просто не знаешь.
— ...Может быть.
Дверь закрылась. Из окна струился свет, который расчертил комнату на чёрное и белое, сделав её похожей на шахматную доску. Я выглянул на улицу, но Курука уже ушла. Стрекотали кузнечики, было прохладно. Обычный день. Завтра будет лучше.
Я повалился на кровать, которая громко скрипнула под моим весом. Рана уже не так сильно болела и наверняка уменьшилась в размерах. Через дня два-три уже совсем заживёт. На мне всё так заживает, и я бы мог обойтись и без перевязки. Хорошо, Курука об этом не знает. Тогда бы она не пришла.
Сон медленно обволок меня. Поставив будильник, я с чистой совестью вырубился.
